Когда-то он действительно был молод.
Я поднялся наверх в свою комнату, чувствуя себя хорошо, но действие Алев, которую дала мне Мисс Харгенсен, уже прошло, и к тому времени, как я разделся, хорошее чувство исчезло вместе с ним. Я был почти уверен, что Кенни Янко не вернется ко мне, но не совсем. А что, если его друзья начнут приставать к нему по поводу фингала? Дразнить его по этому поводу? Даже смеяться над этим? А что, если он разозлится и решит, что нужен второй раунд ? Если бы это случилось, я, скорее всего, не получил бы даже одного хорошего удара; в конце концов, удар в его глаз был своего рода ударом присоски. Он мог бы отправить меня в больницу, а то и похуже.
Я умылся (очень осторожно), почистил зубы, лег в постель, выключил свет, а потом просто лежал, заново переживая случившееся. Шок от того, что меня схватили сзади и толкнули в коридор. Ударили кулаком в грудь. Когда тебя бьют кулаком в рот. Говорю своим ногам, чтобы они меня поддерживали, а ноги говорят: "может быть, позже".
Как только я очутился в темноте, мне все больше и больше казалось, что Кенни еще не закончил со мной. Логично даже то, что вещи намного более безумные, чем эта, могут казаться логичными, когда темно и ты один.
Поэтому я снова включил свет и позвонил мистеру Харригану.
Я никогда не ожидала услышать его голос, я только хотела притвориться, что разговариваю с ним. Чего я ожидал, так это тишины или записанного сообщения о том, что номер, по которому я звонил, больше не обслуживается. Я сунул его телефон в карман похоронного костюма три месяца назад, и те первые айфоны имели срок службы батареи всего 250 часов, даже в режиме ожидания. А это означало, что телефон должен быть таким же мертвым, как и он сам.
Но тут раздался звонок. Это не имело никакого отношения к звонку, реальность была полностью против этой идеи, но под землей кладбища Вязов, в трех милях отсюда, Тэмми Уайнетт пела “Стой рядом со своим мужчиной.”
На середине пятого гудка его слегка скрипучий старческий голос раздался у меня в ухе. Как всегда, прямо к делу, даже не предложив своему абоненту оставить номер или сообщение. “Я сейчас не отвечаю на звонки. Я перезвоню вам, если это будет уместно.”
Раздался гудок, и я услышал свой собственный голос. Я не помню, чтобы думал об этих словах; мой рот, казалось, действовал совершенно самостоятельно.
“Меня сегодня избили, Мистер Харриган. Большой глупый мальчишка по имени Кенни Янко. Он хотел, чтобы я почистил его ботинки, но я не стал ... я не доносил на него, потому что думал, что это все закончится, я пытался думать так же, как вы, но я все еще волнуюсь. Как бы мне хотелось поговорить с вами.”
- Я сделал паузу.
“Я рад, что ваш телефон все еще работает, хотя и не знаю, как это может быть.”
- Я сделал паузу.
- Я скучаю по вам. До свидания.”
Я закончил разговор. Я заглянул туда недавно, чтобы убедиться, что звонил. Его номер был там, как и время—11: 02 вечера я выключил телефон и положила его на ночной столик. Я выключил лампу и почти сразу же уснул. Это было в пятницу вечером. На следующую ночь—или, может быть, рано утром в воскресенье-Кенни Янко умер. Он повесился, хотя я не знал ни этого, ни каких-либо других подробностей в течение следующего года.
Некролог Кеннета Джеймса Янко появился в “Льюистон Сан” только во вторник, и там было написано только: "скоропостижно скончался в результате трагического несчастного случая", но в понедельник новость об этом распространилась по всей школе, и, конечно же, мельница слухов заработала в полную силу.
Он нюхал клей и умер от инсульта.
Он чистил один из отцовских дробовиков (говорили, что у Мистера Янко в доме есть целый арсенал), и тот выстрелил.
Он играл в русскую рулетку с одним из Папиных пистолетов и снес себе голову.
Он напился, упал с лестницы и сломал себе шею.
Ни одна из этих историй не была правдой.
Билли Боган был тем, кто сказал мне, как только он сел в короткий автобус. Его буквально распирало от этой новости. Он сказал, что одна из маминых подруг из Гейтс-Фоллз позвонила ему и все рассказала. Его друг жил через дорогу и видел, как тело выносили на носилках, а вокруг него толпились янки, крича и плача. Похоже, даже у изгнанных хулиганов были люди, которые их любили. Как читатель Библии, я мог даже представить себе, как они рвут на себе одежду.
Я тут же подумал—и с чувством вины-о звонке, который сделала мистеру Харригану. Я сказал себе, что он мертв и не может иметь к этому никакого отношения. Я сказал себе, что даже если бы подобные вещи были возможны за пределами комиксов ужасов, я не хотел специально желать смерти Кенни, я просто хотел, чтобы меня оставили в покое, но это казалось каким-то законным. И я все время вспоминал слова Миссис Гроган, сказанные на следующий день после похорон, когда я назвал Мистера Харригана хорошим парнем за то, что он включил нас в свое завещание.
Но я в этом не уверен. Да, он был честным человеком, но ты же не хочешь быть на его плохой стороне.
Дасти Билодо был на плохом счету у Мистера Харригана, и Кенни Янко, конечно же, тоже, потому что избил меня, когда я не стал чистить его гребаные ботинки. Только у Мистера Харригана больше не было плохой стороны. Я все время повторял себе это. У мертвых людей нет плохих сторон. Конечно, телефоны, которые не были заряжены в течение трех месяцев, не могут звонить, а затем воспроизводить сообщения (или принимать их). . . но тут ответил телефон Мистера Харригана, и я услышал его ржавый старческий голос. Поэтому я чувствовал себя виноватым, но в то же время испытывал облегчение. Кенни Янко никогда не вернется ко мне. Он был вне моей дороги.
Позже в тот же день, во время моего свободного периода, Мисс Харгенсен спустилась в спортзал, где я играл в баскетбол, и повела меня в холл.
“Ты сегодня хандрил на уроке, - сказала она.
“Нет, это не так.”
“Так оно и было, и я знаю почему, но я хочу тебе кое-что сказать. Дети твоего возраста имеют Птолемеевский взгляд на вселенную. Я достаточно молода, чтобы помнить.”
“Я не знаю, что именно—”
- Птолемей был римским математиком и астрологом, который верил, что Земля-это центр вселенной, неподвижная точка, вокруг которой вращается все остальное. Дети верят, что весь их мир вращается вокруг них. Это ощущение того, что ты находишься в центре всего, обычно начинает исчезать к тому времени, когда тебе исполняется двадцать или около того, но ты еще очень далек от этого.”
Она наклонилась ко мне очень серьезно, и у нее были самые красивые зеленые глаза. Кроме того, от запаха ее духов у меня слегка кружилась голова.
“Я вижу, что ты не следишь за мной, так что давай обойдемся без метафор. Если ты думаешь, что имеешь какое-то отношение к смерти мальчика Янко, то забудь об этом. Я видела его записи, и он был ребенком с серьезными проблемами. Домашние проблемы, школьные проблемы, психологические проблемы. Я не знаю, что случилось, и не хочу знать, но я вижу здесь благословение.”
- Что?- Переспросил я. - Что он больше не сможет меня бить?”
Она рассмеялась, обнажив такие же красивые зубы, как и все остальное. “Опять этот Птолемеевский взгляд на мир. Нет, Крейг, счастье в том, что он был слишком молод, чтобы получить лицензию. Если бы он был достаточно взрослым, чтобы водить машину, то мог бы взять с собой и других детей. А теперь возвращайся в спортзал и покидай мяч в корзину.”
Я хотел было уйти, но она схватила меня за запястье. Одиннадцать лет спустя я все еще помню то электричество, которое почувствовал. - Крейг, я никогда не смогу радоваться, когда умирает ребенок, даже такой плохой актер, как Кеннет Янко. Но я могу радоваться, что это был не ты.”
Внезапно мне захотелось рассказать ей все, и я мог бы это сделать. Но как раз в этот момент прозвенел звонок, двери класса открылись, и коридор наполнился болтающими детьми. Мисс Харгенсен пошла своей дорогой, а я-своей.
В тот вечер я включила телефон и сначала просто смотрела на него, собираясь с духом. То, что Мисс Харгенсен сказала сегодня утром, имело смысл, но Мисс Харгенсен не знала, что телефон Мистера Харригана все еще работает, а это было невозможно. У меня не было возможности сказать ей об этом, и я верил—как оказалось, ошибочно,—что никогда не скажу.
На этот раз ничего не получится, сказал я себе. Это был последний всплеск энергии, вот и все. Как лампочка, которая ярко вспыхивает перед тем, как погаснуть.
Я нажал на его контакт, ожидая—на самом деле надеясь-тишины или сообщения о том, что телефон больше не работает. Но телефон зазвонил, и через несколько гудков Мистер Харриган снова оказался у меня в ухе. “Я сейчас не отвечаю на звонки. Я перезвоню вам, если это будет уместно.”
“Это Крейг, Мистер Харриган.”
Чувствуя себя глупо, разговаривая с мертвецом—тем, у кого к этому времени на щеках уже должна была появиться плесень (видите ли, я провел свое исследование). И в то же время совсем не чувствую себя глупо. Чувство страха, как будто кто-то ступает по священной земле.
“Слушайте . . .- Я облизнула губы. “Вы ведь не имеете никакого отношения к смерти Кенни Янко? Если бы вы это сделали . . . хм. . . постучите в стену.”
Я закончил разговор.
Я ждал, что в дверь постучат.
Но никто не пришел.
На следующее утро я получил сообщение от pirateking 1. Всего шесть букв: a a a. C C x.
Бессмыслица.
Это чертовски напугало меня.
В ту осень я много думал о Кенни Янко (ходили слухи, что он упал со второго этажа своего дома, пытаясь улизнуть среди ночи). Я еще больше задумался о мистере Харригане и его телефоне, который теперь жалел, что не выбросил в Касл-Лейк. Там было какое-то очарование, понятно? Очарование странными вещами, которые мы все чувствуем. Запретные вещи. Несколько раз я чуть было не позвонил мистеру Харригану, но так и не позвонил, по крайней мере тогда. Когда-то я находил его голос успокаивающим, голосом опыта и успеха, голосом, можно сказать, дедушки, которого у меня никогда не было. Теперь я уже не мог вс