Перед началом фильма Шарлотта вручает Холли шляпу Санта-Клауса . . . и с большими церемониями. “Ты всегда надеваешь его, когда мы смотрим этот фильм” - говорит она. “С тех самых пор, как ты была маленькой девочкой. Это уже традиция.”
Холли всю свою жизнь была любительницей кино и находила удовольствие даже в фильмах, которые критики поджаривали (она считает, например, что Кобра Сталлоне прискорбно недооценена), но Эта замечательная жизнь всегда вызывала у нее беспокойство. Она может относиться к Джорджу Бейли в начале фильма, но к концу он поражает ее как человек с серьезным биполярным расстройством, который достиг маниакальной части своего цикла. Она даже задавалась вопросом, не выползет ли он после окончания фильма из постели и не убьет ли всю ее семью.
Они смотрят фильм: Шарлотта в Рождественском платье и Холли в шляпе Санта-Клауса. Холли думает: "теперь я переезжаю в другое место. Я чувствую, что ухожу. Это печальное место, полное теней. Это место, где ты знаешь, что смерть очень близко.
На экране Джейни Бейли говорит: "Пожалуйста, Боже, что-то случилось с папой.”
В ту ночь, когда Холли спит, ей снится, что Чет Ондовски выходит из лифта Фредерик Билдинг с разорванным рукавом и карманом пиджака. Его руки испачканы кирпичной пылью и кровью. Его глаза мерцают, а когда губы растягиваются в широкой ухмылке, извивающиеся красные насекомые вываливаются изо рта и стекают по подбородку.
19 декабря 2020 года
Холли сидит в четырех полосах неподвижного движения на юг, все еще в пятидесяти милях от города, думая, что если эта многомильная пробка не прекратится, то она может опоздать на собственные похороны вместо того, чтобы прийти раньше.
Как и многие люди, которые борются с неуверенностью в себе, она-навязчивый планировщик-руководитель, и поэтому почти всегда приходит рано. Она рассчитывала быть в офисе "Finders Keepers" самое позднее к часу дня в эту субботу, но теперь даже три начинают выглядеть оптимистично. Машины вокруг (и большой старый самосвал впереди нее, это грязная задница, похожая на стальной Утес) заставляют ее чувствовать клаустрофобию, похороненную заживо (мои собственные похороны). Если бы у нее в машине были сигареты, она бы курила их одну за другой. Вместо этого она прибегает к таблеткам от кашля, которые она называет своими антитабачными средствами, но у нее есть только полдюжины в кармане пальто, и скоро они исчезнут. Это оставило бы ее без ногтей, если бы они не были подстрижены слишком коротко, чтобы хорошо держать.
Я опаздываю на очень важное свидание.
И вовсе не из-за того, что ей подарили подарки после традиционного рождественского завтрака ее матери, состоявшего из вафель и бекона (это было не Рождество уже почти неделю, но Холли была готова притворяться вместе с Шарлоттой). Шарлотта подарила Холли шелковую блузку с оборками, которую она никогда не наденет (даже если будет жива), пару туфель на среднем каблуке (то же самое) и две книги: "Сила настоящего" и "Ни о чем не тревожась: обретение спокойствия в хаотичном мире". У Холли не было возможности завернуть свои подарки, но она купила Рождественский подарочный пакет, чтобы положить их в него. Шарлотта охнула поверх подбитых мехом туфель и снисходительно покачала головой над купальным халатом, купленным за 79,50 доллара.
- Это как минимум на два размера больше, чем нужно. Я не думаю, что ты сохранила квитанцию о продаже, дорогая.”
Холли, которая чертовски хорошо знала, что это так, сказала:”Я думаю, чек у меня в кармане пальто».
Пока все хорошо. Но потом, совершенно неожиданно, Шарлотта предложила им пойти к Генри и пожелать ему веселого-веселого вечера, потому что Холли в этот знаменательный день там не будет. Холли взглянула на часы. Без четверти девять. Она надеялась быть в дороге и направиться на юг к девяти часам, но есть такая вещь, как чрезмерное навязчивое поведение-почему, собственно, она хочет приехать на пять часов раньше? К тому же, если дела у Ондовского пойдут плохо, это будет ее последний шанс увидеть Генри, и ей было любопытно, что он сказал: "Почему ты боишься?
Откуда он это знает? Он определенно никогда раньше не казался особенно чувствительным к чувствам других людей. Скорее наоборот, на самом деле.
Так что Холли согласилась, и они поехали, а Шарлотта настояла на том, чтобы сесть за руль, и на знаке "Стоп" с четырьмя полосами стояла Фендер-Бендер. Подушки безопасности не сработали, никто не пострадал, полиция не была вызвана, но Шарлотте пришлось прибегнуть к вполне предсказуемым оправданиям. Она вызвала мифический участок льда, игнорируя тот факт, что она только замедлила ход, а не остановилась на четырехполосной дороге, как она всегда делала; всю свою жизнь вождения Шарлотта Гибни полагала, что у нее есть право на дорогу.
Мужчина в другой машине был достаточно любезен, кивая и соглашаясь со всем, что говорила Шарлотта, но это было связано с обменом страховыми карточками, и к тому времени, когда они снова отправились в путь (Холли была совершенно уверена, что мужчина, чье крыло они ударили, подмигнул ей, прежде чем вернуться в свою машину), было уже десять часов, и визит оказался полным провалом. Генри понятия не имел, кто они такие. Он сказал, что ему нужно одеться для работы, и попросил их не беспокоить его. Когда Холли поцеловала его на прощание, он подозрительно посмотрел на нее и спросил, не является ли это делом Свидетелей Иеговы.
“Ты поедешь обратно, - сказала Шарлотта, когда они вышли на улицу. “Я слишком расстроена.”
Холли была более чем счастлива сделать это.
Она оставила свою дорожную сумку в прихожей. Перекинув ее через плечо и повернувшись к матери, чтобы попрощаться с ней, на прощание—два сухих поцелуя в щеку,—Шарлотта обняла дочь, которую всю свою жизнь порочила и унижала (не всегда бессознательно), и разрыдалась.
“Не уходи. Пожалуйста, останься еще на один день. Если ты не можешь остаться до Рождества, то хотя бы останься на выходные. Я не могу оставаться одна. Ещё нет. Может быть, после Рождества, но не сейчас.”
Мать вцепилась в нее, как утопающая, и Холли с трудом подавила паническое желание не просто оттолкнуть ее, но и дать отпор. Она терпела это объятие так долго, как только могла, а потом высвободилась.
- Мне нужно идти, мама. У меня назначена встреча.”
- Ты имеешь в виду свидание? Шарлотта улыбнулась: Не очень-то приятно. В нем было слишком много зубов. Холли думала, что ей надоело быть шокированной своей матерью, но оказалось, что это не так. - Неужели? - Ты?”
"Помни, что это может быть последний раз, когда ты ее видишь", - подумала Холли. Если это так, то ты не хочешь уходить с гневными словами. Ты можешь снова рассердиться на нее, если переживешь это.
“Это что-то другое, - сказала она. “Но давай выпьем чаю. У меня есть на это время.”
Итак, они пили чай с финиковым печеньем, которое Холли всегда терпеть не могла (оно почему-то было темным), и было уже почти одиннадцать, когда она наконец смогла выбраться из дома матери, где все еще витал аромат лимонных свечей. Она поцеловала Шарлотту в щеку, когда они стояли на крыльце. - Я люблю тебя, мама.”
“Я тоже тебя люблю.”
Холли уже подошла к дверце своей взятой напрокат машины и почти дотронулась до ручки, когда Шарлотта окликнула ее. Холли обернулась, почти ожидая, что ее мать вот-вот спрыгнет вниз по ступенькам, раскинув руки, сцепив пальцы в когти и крича: "Стой! Ты должна остаться! Я приказываю тебе!
Но Шарлотта все еще стояла на крыльце, обхватив себя руками за талию. Дрожащая. Она выглядела старой и несчастной. “Я ошиблась насчет халата, - сказала она. “Это мой размер. Должно быть, я неправильно прочитала бирку.”
Холли улыбнулась: - Это хорошо, мама. Я рада.”
Она попятилась назад по подъездной дорожке, проверила, нет ли машин, и повернула к магистрали. Десять минут двенадцатого. Много времени.
Вот что она тогда подумала.
Ее неспособность выяснить причину задержки только усиливает тревогу Холли. Местные станции AM и FM ничего ей не говорят, в том числе и та, которая, как предполагается, имеет информацию о дорожном движении на магистрали. Ее приложение Waze, обычно такое надежное, совершенно бесполезно. На экране появляется улыбающийся маленький человечек копающий лопатой яму над сообщением МЫ СЕЙЧАС НАХОДИМСЯ ПОД РЕКОНСТРУКЦИЕЙ. НО СКОРО ВЕРНЕМСЯ!
Твою мать.
Если ей удастся проехать еще десять миль, она сможет выйти на съезд 56 и свернуть на шоссе 73, но сейчас шоссе 73 с таким же успехом может быть на Юпитере. Она роется в кармане пальто, находит последнюю таблетку от кашля и разворачивает ее, глядя на заднюю часть самосвала, где наклейка на бампере гласит: "КАК Я УПРАВЛЯЮ?"
Все эти люди должны быть в торговых центрах, думает Холли. Они должны делать покупки в торговых центрах и небольших предприятиях в центре города и помогать местной экономике, а не отдавать свои деньги Amazon, UPS и Federal Express. Все вы должны убраться с этого гидроразрывного шоссе, чтобы люди с действительно важными делами могли…
Поток машин начинает двигаться. Холли издает торжествующий крик, едва успевший сорваться с ее губ, прежде чем самосвал снова останавливается. Слева от нее мужчина болтает по телефону. Справа от нее женщина освежает помаду. Цифровые часы ее взятой напрокат машины говорят ей, что теперь она не может ожидать прибытия в здание Фредерика раньше четырех часов. Самое раннее-четыре.
У меня все равно осталось бы два часа, думает Холли. Пожалуйста, Господи, пожалуйста, позволь мне быть там вовремя, чтобы подготовиться к встрече с ним. Для него. Для монстра.
Барбара Робинсон откладывает в сторону свой экземпляр каталога колледжа, который она просматривала, включает свой телефон и идет к приложению WebWatcher, которое Джастин Фрейландер поставил на ее телефон.
“Ты же знаешь, что выслеживать кого-то без его разрешения не совсем кошерно, верно?- Сказал Джастин. “Я даже не уверен, что это абсолютно законно.”