Мистер Харриган, должно быть, знал, что у него занято время, потому что оставил на письменном столе исписанный от руки листок бумаги, в котором четко указывал, как именно он хочет провести свои последние обряды. Это было довольно просто. В похоронном бюро "Хэй и Пибоди" с 2004 года был внесен денежный депозит, достаточный, чтобы позаботиться обо всем, что осталось. Никаких поминок и часов просмотра не предвиделось, но он хотел “чтобы его” по возможности прилично починили", чтобы гроб можно было открыть на похоронах.
Преподобный Муни должен был вести службу, а я должен был читать из четвертой главы Послания к Ефесянам: “будьте добры друг к другу, мягкосердечны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас.” Я видел, как некоторые деловые люди обменялись на это взглядами, как будто Мистер Харриган не проявил к ним большой доброты или даже не простил их.
Ему нужны были три гимна:” Останься со мной“,” Старый суровый крест “и "В саду".- Он хотел, чтобы проповедь преподобного Муни длилась не более десяти минут, а преподобный закончил ее всего за восемь, с опережением графика и, как мне кажется, с личным рекордом. В основном преподобный просто перечислял все то, что мистер Харриган сделал для Харлоу, например, заплатил за ремонт Эврика-Грейндж и ремонт крытого моста через королевскую реку. Он также поставил на первое место сбор средств для общественного плавательного бассейна, сказал преподобный, но отказался от привилегии именования, которая шла с ним.
Преподобный не сказал почему, но я знал. Мистер Харриган сказал, что позволять людям называть вещи своими именами не только абсурдно, но и недостойно и эфемерно. Через пятьдесят лет, сказал он, или даже через двадцать, ты был просто именем на табличке, которое все игнорировали.
Выполнив свой библейский долг, я сел в первом ряду рядом с папой, глядя на гроб с вазами лилий в изголовье и в ногах. Нос мистера Харригана торчал вверх, как нос корабля. Я велела себе не смотреть на него, не думать, что это смешно или ужасно (или то и другое вместе), но помнить его таким, каким он был. Хороший совет, но мой взгляд все время возвращался назад.
Когда преподобный закончил свою короткую речь, он поднял руку ладонью вниз к собравшимся скорбящим и произнес благословение. - Те из вас, кто хотел бы сказать последнее прощальное слово, могут теперь подойти к гробу.”
Послышался шорох одежды и шепот голосов, когда люди встали. Вирджиния Хатлен очень тихо заиграла на органе, и я понял—со странным чувством, которое тогда не мог назвать, но годы спустя определил как сюрреализм,—что это было попурри из кантри-песен, включая “Крылья голубя” Ферлина Хаски, “Я пел Дикси” Дуайта Йоакама и, конечно же, “Стой рядом со своим мужчиной".- Итак, Мистер Харриган даже оставил инструкции по выходу музыки, и я подумала, что это хорошо для него. Образовалась очередь, местные жители в спортивных куртках и брюках цвета хаки вперемежку с нью-йоркскими типами в костюмах и модных туфлях.
“А как насчет тебя, Крейг?- Пробормотал папа. - Хочешь взглянуть в последний раз, или ты в порядке?”
Я хотел большего, но не мог ему сказать. Точно так же я не мог сказать ему, как плохо себя чувствую. Теперь он вернулся ко мне домой. Это произошло не тогда, когда я читал Священное Писание, как я читал для него так много других вещей, а когда я сидел и смотрел на его торчащий нос. Понимая, что его гроб был кораблем, и он собирался взять его в свое последнее путешествие. Тот, что спускался в темноту. Мне хотелось плакать, и я действительно плакал, но позже, наедине с собой. Я точно не хотела заниматься этим здесь, среди чужих людей.
“Да, но я хочу быть в самом конце очереди. Я хочу быть последним.”
Мой отец, благослови его Господь, не спрашивал меня почему. Он просто сжал мое плечо и встал в очередь. Я вернулся в вестибюль, чувствуя себя немного неуютно в спортивной куртке, которая стала тесной на плечах, потому что я наконец начал расти. Когда очередь дошла до середины главного прохода, и я был уверен, что больше никто к ней не присоединится, я встал позади пары парней в костюмах, которые вполголоса обсуждали—разве вы не знаете—акции Amazon.
Когда я подошел к гробу, музыка уже смолкла. Кафедра была пуста. Вирджиния Хэтлен, вероятно, улизнула на задний двор, чтобы выкурить сигарету, а преподобный сейчас будет в ризнице, снимая халат и расчесывая то, что осталось от его волос. В вестибюле было несколько человек, которые тихо переговаривались, но здесь, в церкви, были только я и Мистер Харриган, как это часто бывало днем в его большом доме на холме, с прекрасным, но не туристическим видом.
Он был одет в темно-серый костюм, который я никогда раньше не видел. Похоронный агент слегка подрумянил его, чтобы он выглядел здоровым, но здоровые люди не лежат в гробах с закрытыми глазами, и последние несколько минут дневного света освещают их мертвые лица, прежде чем они навсегда уйдут в землю. Его руки были сложены так, что я вспомнил, как они были сложены, когда я вошла в его гостиную всего несколько дней назад. Он был похож на куклу в натуральную величину, и я терпеть не мог видеть его таким. Я не хотел здесь оставаться. Мне хотелось подышать свежим воздухом. Я хотел быть со своим отцом. Мне очень хотелось домой. Но сначала мне нужно было кое-что сделать, и я должен был сделать это немедленно, потому что преподобный Муни мог вернуться из ризницы в любое время.
Я сунул руку во внутренний карман своей спортивной куртки и достал телефон Мистера Харригана. В последний раз, когда я была с ним—живой, я имею в виду, а не развалившейся на стуле или похожей на куклу в дорогой коробке, - он сказал, что рад, что я убедил его оставить телефон себе. Он сказал, что это хороший компаньон, когда он не может спать по ночам. Телефон был защищен паролем—как я уже говорил, он быстро учился, когда что—то действительно привлекало его внимание, - но я знал, что это был пароль: pirate1. Я открыла его в своей спальне накануне похорон и отправился на Блокнот в телефоне. Я хотел оставить ему сообщение.
Я хотел сказать, что люблю тебя, но это было бы неправильно. Конечно, он мне нравился, но в то же время я относился к нему с некоторым недоверием. Я тоже не думал, что он меня любит. Я не думаю, что мистер Харриган когда-либо любил кого-то, если только это не была мать, которая воспитала его после ухода отца (я провел свое исследование). В конце концов, я напечатал записку следующего содержания: работать на вас-это привилегия. Спасибо Вам за открытки и за скретч-билеты. Я буду скучать по вам.
Я приподняла лацкан его пиджака, стараясь не касаться непроницаемой поверхности груди под накрахмаленной белой рубашкой . . . но костяшки моих пальцев лишь на мгновение коснулись его, и я чувствую это до сих пор. Она была твердой, как дерево. Я сунул телефон ему во внутренний карман и отошел в сторону. Как раз вовремя, чтобы... Преподобный Муни вышел из боковой двери, поправляя галстук.
- Прощаешься, Крейг?”
“Да.”
“Хорошо. Это был правильный поступок.- Он обнял меня за плечи и повел прочь от гроба. “У тебя с ним были такие отношения, которым, я уверен, многие позавидовали бы. Почему бы тебе сейчас не выйти на улицу и не присоединиться к своему отцу? И если ты хочешь сделать мне одолжение, скажите мистеру Рафферти и другим носильщикам, что мы будем готовы принять их через несколько минут.”
В дверях ризницы появился еще один человек, сложив перед собой руки. Достаточно было взглянуть на его черный костюм и белую гвоздику, чтобы понять, что он работает в похоронном бюро. Я предположил,что это его работа-закрыть крышку гроба и убедиться, что она плотно закрыта. При виде его меня охватил смертельный ужас, и я с радостью покинул это место и вышел на солнечный свет. Я не сказала папе, что мне нужны объятия, но он, должно быть, заметил это, потому что обнял меня.
"Не умирай", - подумал я.Пожалуйста, папа, не умирай.
Служба на кладбище Вязов была лучше, потому что она была короче и потому что она была снаружи. Управляющий делами мистера Харригана, Чарльз " Чик "Рафферти, коротко рассказал о различных благотворительных акциях своего клиента, а затем слегка рассмеялся, рассказав о том, как ему, Рафферти, пришлось мириться с “сомнительным музыкальным вкусом" Мистера Харригана.- Это было действительно единственное человеческое прикосновение, которое удалось мистеру Рафферти. Он сказал, что работал” на Мистера Харригана и с ним " уже тридцать лет, и у меня не было причин сомневаться в нем, но он, похоже, мало что знал о мистере Харригане. Человеческой стороне Харригана, за исключением его” сомнительного вкуса " к таким певцам, как Джим Ривз, Патти Лавлесс и Хенсон Каргилл.
Я подумал о том, чтобы выйти вперед и сказать людям, собравшимся вокруг открытой могилы, что мистер Харриган считает интернет похожим на сломанную водяную баню, извергающую информацию вместо воды. Я подумал, не сказать ли им, что у него в телефоне больше сотни фотографий грибов. Я подумал, не сказать ли им, что ему нравится овсяное печенье Миссис Гроган, потому что оно всегда приводит его кишечник в норму, и что когда тебе за восемьдесят, тебе больше не нужно принимать витамины или ходить к врачу. Когда тебе было за восемьдесят, ты мог съесть столько солонины, сколько захочешь.
Но я держал рот на замке.
На этот раз преподобный Муни читал Священное Писание, то самое, о том, как мы все воскреснем из мертвых, как Лазарь в то великое утро пробуждения. Он произнес Еще одно благословение, и все было кончено. После того как мы уйдем, вернувшись к нашей обычной жизни, мистер Харриган будет опущен в землю (с его айфоном в кармане, благодаря мне), и грязь покроет его, и мир больше не увидит его.
Когда мы с папой уходили, к нам подошел Мистер Рафферти. Он сказал, что не полетит обратно в Нью-Йорк до следующего утра, и спросил, Может ли он заглянуть к нам вечером. Он сказал, что хочет кое о чем поговорить с нами.
Моя первая мысль была о том, что это должно быть связано с украденным айфоном, но я понятия не имел, как Мистер Рафферти мог знать, что я взял его, и кроме того, он был возвращен своему законному владельцу. "Если он спросит меня, - подумал я, - я скажу ему, что это я ему его дал". И как мог телефон, который стоил шестьсот баксов, быть такой большой сделкой, когда поместье Мистера Харригана должно было стоить так много?