Таким образом, актуальным в данном случае оказывается мотив «преступления и (во многих случаях) наказания». Люди с описываемым типом конфликта многие жизненные ситуации воспринимают с точки зрения поиска виновных и наказания. Например, на улице холодной осенью ребенок стоит в луже. Первой мыслью человека, который это увидел (если для него актуальным является описываемый конфликт) будет: «Как может мать допускать такое? Где она?» или «Очередная безответственная мамаша!», или, может быть, такой человек тут же ощутит укол собственной вины, вспомнив, как несколько лет назад легкомысленно одел ребенка не по погоде, после чего тот серьезно заболел. Если такой человек приобретет на рынке или в магазине килограмм яблок и, придя домой, обнаружит, что их качество оставляет желать лучшего, то будет очень злиться на нерадивых продавцов, ругаться и обвинять их, вернувшись в магазин, требовать встречи с директором по качеству, предоставления жалобной книги, поиска и наказания виновных. Его будет при этом буквально трясти от злости. Он не успокоится, пока все виновные не будут наказаны, а ему самому не принесены извинения и не предоставлены какие-то бонусы. С другой стороны, возможен и другой исход. Человек с описываемым типом конфликта, обнаружив, что яблоки плохие, начнет обвинять себя: «Надо было смотреть!», «Что я за человек такой несуразный, в прошлом месяце позволил обсчитать себя на кассе на двести пятьдесят рублей, неделю назад потерял тысячную купюру, а сегодня купил гниль», «Сам виноват!» Нет ему покоя, и, вероятно, он немного придет в себя только тогда, когда придумает способ себя наказать. Например, на две недели лишит себя обеда на работе (обычно он обедает в корпоративной столовой, и деньги, которые он потратил бы на десять обедов, с лихвой перекроют ущерб, нанесенный его бюджету собственной невнимательностью).
Люди с описываемым типом конфликта с трудом прощают и другим людям, и себе тоже. Привычным для них стилем является поиск виноватых (они могут «назначать» на эту роль себя или других; я говорю «назначать», потому что их восприятие реальности может быть иногда весьма искаженным). Вслед за нахождением виновного следует его наказание. Внутренний процесс очень похож на отношения властного, жесткого, доминантного и авторитарного родителя с маленьким ребенком. Рассмотрение вины с точки зрения изыскания возможностей для ее репарации требует взвешенной, безобвинительной «взрослой» позиции. Именно это, равно как и прощение, дается таким людям с особенно большим трудом.
Конфликт вины связан с поиском виноватого, с перекидыванием вины с одного на другого, как горячей картошки из руки в руку. В зависимости от того, на кого именно привычным образом человек возлагает вину, выделяют пассивную и активную формы конфликта вины.
Пассивная форма конфликта вины
В этом случае вина возлагается человеком на самого себя, она же является одним из ведущих (характерных для данного человека) аффектов. Даже в ситуациях, где ничего особенного не происходит, он ощущает себя виноватым. Если идет дождь – то потому, что с утра не посмотрел (невнимательно посмотрел) прогноз погоды и не предупредил мужа (жену) о том, что надо взять зонт. Если прокисло молоко – то потому, что неправильно спланировал расход продуктов и молоко не успели выпить до того, что оно скисло (или потому, что вынимал его из холодильника, и оно, по-видимому, согрелось). Если обувь оказывается сношенной – за то, что это произошло всего через три года после начала ее носки, и, кроме того, за то, что от семейного бюджета теперь придется отрывать деньги на приобретение новых. Вина возникает очень легко, при этом заметной является тенденция всячески оправдывать других людей – даже в том случае, когда их действия и были именно тем, что со всей очевидностью привело к нежелательным последствиям. Такая женщина не будет обвинять мужа, который оскорбил ее за ужином, – она скорее будет думать о том, что сама спровоцировала его на грубость (вольно или невольно), что он очень утомился на работе, и, вероятно, правильнее было бы дать ему возможность спокойно поужинать в одиночестве. Кроме того, она найдет внутреннее оправдание и для его жестоких слов: ведь в них, с ее точки зрения, вероятнее всего, есть правда.
Такой человек часто извиняется, оправдывает других. Ведет себя он обычно покорно, подчиненно, демонстрируя самоотречение. На работе он смиренно готов занять самое неудобное рабочее место у окна, откуда постоянно дует, откуда тянет ледяным сквозняком, когда комнату проветривают. Его устроит почти любое качество пищи. Как правило, такие люди мало внимания уделяют собственной внешности, не выбирают дорогую одежду или обувь (потому что в глубине души чувствуют себя недостойными таких забот и трат). Такой человек не спорит, не любит конфликтовать, обычно соглашается с окружающими, пассивен в отношении собственных интересов и их отстаивания. Если кто-то занимает по отношению к ним обвинительную позицию, они очень легко, автоматически принимают вину – им даже в голову не может прийти, что что-то здесь не так. Иногда можно видеть очень прочные супружеские пары, в которых один из партеров привычным образом обвиняет, а другой – безропотно принимает вину.
Одна моя клиентка, для которой был характерен описываемый здесь конфликт, поделилась детским воспоминанием. Как-то утром она вышла из квартиры для того, чтобы отправиться в школу (тогда она ходила первый класс); когда она входила в лифт, то мужчина, который там уже находился, ворчливым тоном сделал ей замечание о том, что она шаркает ногами. Она смиренно сказала ему в ответ «извините», но почувствовала, что возмущена: как чужой человек может делать ей замечания, воспитывать? Разве это шарканье кому-то мешает? Придя домой, она пожаловалась на него матери, ожидая поддержки, но услышала в ответ: «Ты и вправду ужасно шаркаешь, сколько раз я тебе об этом говорила! Давно пора отучиться от этой кошмарной привычки!» Клиентка ощутила в тот момент сильный импульс агрессии на мать и в то же время вины.
Этот пример хорошо иллюстрирует типичную семейную ситуацию взаимоотношений родителей и ребенка, который вырастает потом склонным принимать вину на себя. В таких семьях часто дети занимают психологическую позицию козла отпущения, то есть являются именно теми, в отношении которых родители проявляют наибольшую агрессию, сбрасывая собственное психологическое напряжение и неудовлетворенность. Такому ребенку не достается родительской поддержки, защиты, теплоты, чаще всего он слышит упреки и обвинения, претензии и указания на недостатки, требования и нарекания. Его делают ответственным за все то, что происходит в семье («Если бы не учился так плохо, бабушка не болела бы так», «В младенчестве ты ленился сосать грудь, у мамы теперь мастопатия, это очень опасно», «До твоего рождения мама была такой красавицей – все свои силы и соки, всю красоту отдала твоему рождению», «Папа совсем поседел из-за тебя», «Чтобы тебя вырастить, купить тебе все вещи и еду, мы так много работаем, надрываемся, а ты даже полы не можешь в доме помыть», «Опять поставил пятно на обоях, разве не знаешь, что ремонт дался родителям потом и кровью» и тому подобное). Обвинение ребенка в таких случаях выполняет еще одну функцию: помогать родителям избавиться от собственного чувства вины, ведь в логике этого конфликта всегда вопрос ставится так: «Виноват я или кто-то другой?» Им хочется чувствовать себя правыми, «в белых одеждах», однако в этом случае цель достигается ценой эмоциональной безопасности ребенка.
Вырастая, такой человек продолжает нести бремя ответственности за благополучие (как материальное, так и психологическое) членов семьи. Люди с описываемым типом внутреннего конфликта – очень заботливые отцы и матери, мужья и жены. Они принимают на себя значительную часть домашних обязанностей, они делают для своих партнеров, родителей и детей максимум возможного и даже более. Они могут всю жизнь тяжело работать ценой собственного здоровья для того, чтобы обеспечить максимум комфорта супругу или супруге, материально обеспечить детей; при этом не демонстрируют этих жертв, не упрекают тех, ради кого они были принесены, и не требуют ничего взамен. Все то, что они делают, бессознательно воспринимается ими как компенсация вины, которую они переживают по отношению к своим близким.
Такой человек не упрекает и не обвиняет ни в чем членов своей семьи – даже тогда, когда по отношению к нему они поступают агрессивно, жестоко или неэтично, когда игнорируют или ущемляют его интересы, – во всех этих случаях он не будут возмущаться, протестовать, обвинять или защищаться. Он старается понять и оправдать такие действия, найти собственную вину или неправоту, которая объяснила бы их. Если взрослый сын выгоняет мать из дома, она с горечью будет думать о том, что не смогла привить ребенку понимание ценности близких отношений, о том, что, к сожалению, ее сын вырос без отца, и это, по-видимому, объясняет то, что он так и не смог понять. Она будет обвинять себя в том, что в свое время разошлась с отцом своего сына, и вследствие этого, очевидно, ее ребенок многого недополучил и теперь поступает так странно. Удивительным образом эти люди переворачивают очевидные ситуации таким образом, что оказываются виноватыми во всем, что происходит. С другой стороны, когда их вина в той или иной ситуации очевидна для них, они способны назначать для себя наказания, призванные «искупить» эту вину. Они могут просить об этом тех, кому причинили ущерб, и обнаруживают тревогу и недовольство, когда их прощают безо всякого наказания. Чаще же оно назначается самостоятельно и может быть весьма и весьма суровым. Например, женщина, вышедшая в парикмахерскую и оставившая детей с бабушкой, которая недосмотрела за ними, и они облились горячим супом, дает себе зарок лишить себя на год и услуг парикмахера, и маникюра. Мужчина, потерявший несколько денежных купюр, возмещает себе материальную потерю тем, что экономит на еде (он не стеснен в средствах и такая экономия не носит вынужденного характера, скорее это способ искупления вины). Внешне такие люди обычно выглядят очень неагрессивными, однако жесткость или тяжесть наложенного на себя наказания делает очевидным градус их агрессии по отношению к самим себе.