— И много времени мы им дадим? — спросила Лили. Она еще не забыла предупреждения Фандера о долгом, изматывающем, мучительном процессе.
— Неделю. Больше им не нужно. Хочешь заняться этим?
Одна неделя — не так уж плохо. Лили понимала, что если «Пост» откажется или вообще проигнорирует это требование, то оскорбленное самолюбие подтолкнет ее к дальнейшим шагам. К тому же рядом с Кэсси она чувствовала себя сильной и надеялась, что все можно поправить. Как говорила Поппи, это ведь ее жизнь, работа и ее доброе имя. Если за них не бороться, то никто другой не станет этого делать.
— Да, — спокойно ответила Лили. — Я хочу этим заняться.
Тем временем Джон сидел в своем офисном кресле, вальяжно откинувшись на спинку и положив ноги на стол. Держа в руках чашку кофе, он смотрел на туманное озеро и думал, почему «Пост» так явно и грубо проигнорировала Лили. Самого Джона не мучили ни сомнения, ни совесть. Ведь его книга будет совсем иного рода. Но чем больше он думал об этом деле, тем сильнее оно раздражало его. Поддавшись внезапному порыву, Джон схватил телефон и быстро набрал знакомый номер.
— Брайан Уоллес, — рассеянно отозвался человек на другом конце линии. Брайан был начальником Джона, когда тот работал в «Пост». Сейчас он был шефом Терри Салливана.
— Привет, Брайан, это Кип.
— Здорово, Кип! Как поживаешь?
— Прекрасно. А ты?
— Занят. Постоянно занят. Порой думаю, что ты верно поступил, бросив эту ежедневную кутерьму. Хотя ты, кажется, снова в самой гуще событий? Ну кто бы мог подумать, что такой Потрясающий сюжет закрутится у тебя под самым носом!
— Это у тебя под самым носом. Ведь все случилось в Бостоне
— Но она из вашего города. Терри говорит, ты с нами не хочешь и знаться.
— Терри пытался добыть у меня сведения, которыми я не располагаю. Но в любом случае я ничего не сказал бы ему, признался Джон, полагая, что Брайан поймет его. Ведь Терри наживал себе врагов повсюду.
— Ух, — выдохнул Брайан, — до чего же прямолинейно! А не хочешь ли рассказать что-нибудь мне?
— О чем?
— Разве она не у вас в городе?
— Если и так, то она слишком хорошо прячется. Никто ее здесь не видел. — Джон не лгал. Возможно, вводил собеседника в заблуждение, но этому научил его некогда сам Брайан Уоллес… — Мы тут следим за вашими публикациями. Сегодняшняя весьма интересна. Не так часто газеты приносят извинения.
— На сей раз пришлось. Ведь тут, понимаешь, помоями облили святую церковь.
— А у нас помоями облили всех и каждого. Все удивляются, почему вы не извинились перед Лили Блейк, как и перед кардиналом.
— Это Лили Блейк должна извиняться перед нами, а не мы перед ней. Господи, если бы она не говорила таких вещей, нам не пришлось бы краснеть и оправдываться.
— Ты действительно считаешь, что она сказала это? Или все придумал Терри?
— Я не стал бы заваривать такую кашу на одних фантазиях Терри.
— А ты уверен, что это не фантазии?
Последовала короткая пауза.
— Это что? Обвинение? — Голос Уоллеса зазвучал холоднее.
— Да брось, Брайан. Ты же со мной разговариваешь. Я, слава Богу, знаю, что творится у нас за кулисами. Сам работал с Терри. И даже ходил с ним в одну школу. Он уже не в первый раз лепит скандал из ничего.
— Поаккуратнее, Джон. Твои слова попахивают клеветой.
— А то, что он написал о Лили Блейк, — не клевета? И ты не боишься, что она подаст в суд?
— He-а.
— Отчего же? Ведь ваша история — чистая фальшивка. Ты сам это признал. Разве это не доказывает, что Терри подсунул вам лживые факты?
— О Господи! Джон, неужели ты действительно думаешь, что мы затеяли бы такое дело без веских оснований? Неужели ты и впрямь считаешь, что я рискнул бы положиться только на честное слово Терри? Я же знаю, что он натворил в прошлом, и, поверь, с тех пор внимательно присматриваю за ним. Он уже давным-давно твердил мне об этом материале, еще с тех пор, как просочились первые сведения о том, что, возможно, Россетти станет кардиналом. Но я неизменно отвечал, что и на пушечный выстрел не подойду к этой теме, пока мне не раздобудут более чем веские доказательства. И Терри их раздобыл. У меня есть пленка. Пленка, Джон! Лили Блейк сама все рассказала, в этом нет никаких сомнений. Может, она с приветом. Может, сильно увлечена этим мужчиной. Может, уже так давно и так сильно мечтает о нем, что начала принимать свои фантазии за правду. Но она и в самом деле сказала все это. Я сам слышал.
— Она знает о том, что ее записывали?
— Во всяком случае, нам было сказано, что знает. Но послушай, мы ведем себя осторожно. Вот почему мы не стали заявлять об этом во всеуслышание. Мы же не дураки, Кип. Такая пленка — не доказательство для суда. Однако она оправдывает наше решение начать публикации. Вот почему я поверил Терри. С нашей стороны все чисто. Эта леди сама снабдила нас материалом.
Поппи узнала о последней публикации в «Пост» задолго до того, как Лили попросила соединить ее с Кэсси Бэрнс. Дело в том, что, независимо одна от другой, ей сказали об этом три подруги. Они, в свою очередь, услышали новость по телевизору, и их поразило, что опубликованные извинения не относились к Лили. Между тремя звонками подруг Поппи успела ответить на другие, поступавшие все от той же прессы. Имена звонивших были ей знакомы. Их голоса звучали настойчиво. Всех интересовало, как в родном городе Лили Блейк смотрят на новый поворот событий.
Первому корреспонденту, который пытался разыскать Чарли Оуэнса, Поппи сказала: «Мы всегда верили и верим в Лили».
Другой попросил к телефону Арманда Бейна, и она соединила его, уверенная в том, что Арманд с успехом расправится с чересчур любопытным журналистом.
Тому, кто желал переговорить с Майдой, Поппи брякнула: «Мы так рады, что Лили наконец полностью оправдана!» — хотя на самом деле ничем подобным и не пахло. Однако Майда, занятая изготовлением сидра, не могла говорить по телефону, а Поппи прикинула, что если газеты собираются печатать комментарии, то сказанное матерью едва ли пойдет на пользу Лили.
Потом позвонили Вилли Джейку. Поппи нажала кнопку на пульте и сказала в свой микрофончик:
— Департамент полиции Лейк-Генри. Этот звонок будет записан на пленку.
— Вильяма Джейка, пожалуйста, — проговорил неизвестный Поппи великолепный глубокий баритон.
В последний раз Вилли Джейк звонил ей по пути к Чарли. Он ехал туда на ранний ленч.
— Его сейчас нет. Я могу помочь вам?
— Смотря чем, — отозвался мужчина, явно улыбнувшись. — Меня зовут Гриффин Хьюс. Я независимый писатель. Работаю сейчас над книгой для «Вэнити феар» о проблеме свободы личности. Пишу о том, что происходит, если кто-то нарушает неприкосновенность частной жизни, и о том, как это отражается на судьбах людей. Ситуация с Лили Блейк весьма показательна в этом смысле. Лейк-Генри — ее родной город. Полагаю, здешние жители имеют мнение о том, что с ней случилось.
— Да какое наше собачье дело? — в сердцах бросила Поппи.
Собеседник усмехнулся:
— Я думал начать с шефа полиции, но, похоже, диспетчер вполне способна его заменить. Итак, что вы думаете об этом?
— Я думаю, — сказала Поппи, пытаясь говорить так же непринужденно, как и он, — что с моей стороны было бы очень глупо делиться своими соображениями с кем попало. Ведь всякое мое слово может оказаться неверно истолкованным. Именно этому и научило нас случившееся с Лили. Вы и ваши коллеги-журналисты — просто исчадия ада.
— Эй-эй, не надо путать меня с другими. Я не работаю ни на одну из газет. И я на стороне Лили.
— Ну да. Скажите еще, что вы работаете совершенно бескорыстно.
— Нет, конечно, за книгу мне заплатят. Но Лили — только одна из тех, кем я интересуюсь, и далеко не первая. Я начал эту работу несколько месяцев назад. Большинство моих героев пострадали из-за утечки медицинской информации, так что дело Лили выделяется из общего строя. Вообще-то я работаю наудачу. Издательство может отказаться от моего материала даже после того, как он будет полностью готов, но я считаю это слишком важной темой, чтобы молчать о ней.
Его доводы звучали весьма разумно. В отличие от прочих рыцарей пера он не проявлял ни настойчивости, ни нахальства. Поппи почему-то представила себе мужчину среднего роста с дружелюбной улыбкой и благородными манерами. Должно быть, он ловкий обманщик.
— Что за имя — Гриффин Хьюс? — пренебрежительно осведомилась она. — Как-то неестественно звучит.
— С этим обратитесь к моему отцу и деду. Я третий в роду с таким именем.
— Вы пытаетесь заморочить мне голову, поэтому и говорите таким дружеским и мягким тоном.
— И искренним к тому же.
— Да, но я вам не верю.
— Очень жаль. Кстати, а вы родились в Лейк-Генри?
— Какое это имеет значение?
— Просто у вас нет акцента.
— Как и у других моих сверстников. Мы провели слишком много времени в большом бурном мире и уже не похожи на жителей глубинки. — Почему-то этот глубокий баритон внушал Поппи желание защищаться.
— Не кипятитесь. Я на вашей стороне… Гм… как, вы сказали, вас зовут?
— Я вообще не говорила вам этого. Вот видите, вы все-таки пытаетесь сбить меня с толку.
— Нет, — ответил он с искренним сожалением. — Просто стараюсь вообразить, что мы с вами друзья. Вы очень прямолинейны. Я люблю таких людей. Мне нравится ясность в отношениях.
— Поппи, — представилась она. — Меня зовут Поппи сестра Лили Блейк, и то, что с ней произошло, приводит меня в ярость. Мои чувства разделяют и другие горожане. Можете напечатать это.
— Но я еще ничего не печатаю, а только собираю информацию. Вот вы, например, живете в маленьком городке, где всем все про всех известно. Тут не остается почти никаких секретов. Так, может, вы не ощущаете такой же необходимости оберегать свою личную жизнь, как жители больших городов?
— Я уже сказала вам, что все мы возмущены.
— Да, но чем именно? Тем, что случилось с Лили, или же тем, что такие, как я, вторгаются в вашу жизнь?