Майда прыснула:
— Это не так уж просто.
— Да нет же, совсем просто.
Майда с вызовом посмотрела на дочь:
— И что же, по-твоему, я должна сказать?
Лили насторожилась. Они с матерью настолько редко разговаривали по-дружески, что она боялась все испортить.
— Да нет, это я так… просто гипотетически.
— А я серьезно. Что ты хотела бы от меня услышать?
— Какое у тебя было детство? Я ведь об этом понятия не имею.
— Зачем это? Какая тебе разница? Моя настоящая жизнь началась, когда я вышла за твоего отца. И потом, странно: заставляешь меня говорить, а сама? Ты рассказывала все Селии, но не мне.
— Я боялась заикания, — глядя на нее в упор, ответила Лили.
— Но сейчас ты не заикаешься.
Конечно. Ведь сейчас Лили владела собой.
В этот момент с другого конца дома кто-то громко прокричал:
— Мам!
— Иди сюда, — отозвалась Майда. — Это Роуз.
Могла бы ничего и не говорить. Лили и сама узнала голос.
И, кроме Роуз, никто не звал Майду «мам».
Войдя в гостиную, Роуз бросила изумленный взгляд на серебряный поднос, сандвичи, чайник и чашки.
— Очень мило, — заметила она. — Роскошное пиршество посреди рабочего дня?
— Надо же нам поесть. — Майда протянула ей тарелку с оставшимся сандвичем: — Это тебе, если хочешь.
Роуз покачала головой:
— Нет времени. Я поставила грудку индейки в холодильник Она уже готова, надо только разогреть. Сегодня было мало уроков. Я уже забрала детей, они в машине.
— Неправда. В машине только Эмма и Руфь, — сказала Ханна, проскользнув в комнату. — Привет, ба. Привет, тетя Лили.
— Я же просила вас не выходить, — заворчала Роуз.
— А они щиплются. — Ханна опустилась на подлокотник дивана, рядом с Лили. Та ласково погладила девочку по плечу и была вознаграждена сияющей улыбкой. — Они смогут прийти тетя Лили. Все четверо!
— Да что ты! Потрясающе!
В прошлый раз они с Ханной все обсудили насчет мультиков и ужина. Ханна спросила, можно ли пригласить трех подружек. Когда же Лили выразила согласие, девочка осторожно поинтересовалась, нельзя ли позвать и четвертую.
— А то вдруг они не придут? Вдруг не захотят?
— Да захотят, конечно, — ответила Лили, втайне молясь, чтобы так оно и было.
Вместе с Ханной они взяли у Майды самую красивую бумагу для приглашений, а потом, в пятницу вечером, девочка попросила отца отвезти ее на почту, чтобы отправить их. Лили узнала об этом от Поппи. А той рассказала Роуз, очевидно весьма смущенная таким поворотом событий.
— Просто чувствует свою вину, — заметила Поппи. — Знает, что ей самой следовало готовить эту вечеринку, но раз уж сказала, что против, теперь и палец о палец не ударит, чтобы помочь тебе.
— Она с ума меня сводит своим днем рождения! — вдруг воскликнула Роуз.
— Не свожу. — Улыбка Ханны поблекла. Девочка явно разволновалась. — Просто я не знаю, что мне надеть, — обратилась она к Лили.
— Да у нее полный шкаф одежды, — вмешалась Роуз. — Я не виновата, если все вещи ей не подходят.
— Ты купила слишком маленькую одежду.
— Нет, это ты из нее слишком быстро выросла.
— Я тут ни при чем.
— Ничего себе «ни при чем»!
Слова были другие, но тон тот же самый. В детстве Лили выслушивала такие же слова, поэтому не могла спокойно к этому относиться.
— Думаю, — быстро сказала она, — мне тоже пора прошвырнуться по магазинам. У меня ведь тут совсем немного одежды. Я же не зн-н-нала, сколько пробуду в Лейк-Генри. И мне тоже нечего надеть.
— Но будут ведь только мультфильмы, — заметила Роуз. — Для кинотеатра и детского кафе вовсе не нужно бальное платье.
— Но это ведь день рождения, — возразила Лили. Заикание как рукой сняло. Она знала, за что борется. — Ханна может поехать за покупками вместе со мной, и мы обе себе что-нибудь найдем. Плачу за все я.
— Когда? — снова просияв, спросила девочка, и Лили сразу заразилась ее волнением.
Они поехали в город на следующий же день. Закончив работу и приведя себя в порядок, Лили увидела, что Ханна бежит по дороге к цеху. В своей слишком свободной футболке и мешковатых джинсах, с хвостом на затылке, подчеркивающим округлость щек, она казалась гадким утенком. Но ее щеки покраснели от возбуждения, а глаза сияли. Отчасти видя в этой девочке себя, Лили была польщена — эта улыбка много значила для нее.
Они сели в машину и поехали в Конкорд. Поппи дала сестре список подходящих магазинов, но им так и не пришлось ездить по всему городу. В первом же магазине Ханне понравилось платье, сшитое в классическом стиле из черной ткани в мелкую зеленую клетку, с юбкой в складку. Ханна не могла оторваться от своего отражения в зеркале, и Лили прекрасно понимала почему. В этом платье девочка выглядела взрослее и заметно стройнее.
Здесь же они купили ленту для волос, темно-зеленые колготки и туфли с намеком на каблучок.
Попросив отложить эти покупки, они пошли в другую часть магазина посмотреть одежду для Лили. И тут Ханна снова застыла… Через минуту после того, как девочка прикоснулась к одному из костюмов, Лили примеряла длинную юбку и блузку из нежной вересково-синей вискозы, а еще вязаный жилет из нитей различных оттенков, но той же гаммы.
— А туфли? — спросила Ханна.
— Нет, спасибо, — сказала Лили, — у меня уже есть туфли.
— Тогда серьги. — Девочка указала на витрину.
— Спасибо, — твердо повторила Лили, — но у меня есть и серьги. — Она потянулась за бумажником. — И потом, моей кредитной карточки на это уже не хватит. — Лили протянула ее кассирше, и та начала оформлять покупку.
Лили не поняла, что натворила, пока кассирша, очаровательное юное создание, не замерла от удивления.
— Вы Лили Блейк? — наконец выдохнула она. — Та самая Лили Блейк?
«Скажи «нет», — посоветовал внутренний голос. — На свете ты не единственная Лили Блейк».
— А я-то смотрю, вы мне знакомы! — воскликнула девушка, придя в себя. — У нас тут, знаете ли, не очень много всяких знаменитостей. Господи! Подождите, я скажу хозяйке. Она будет в отчаянии, если вас не повидает.
Лили почувствовала, что вот-вот начнет заикаться. Она подняла руку и покачала головой, стараясь успокоиться. Наконец, овладев собой, Лили попросила:
— Не делайте этого. Я не хочу огласки.
— Только хозяйке, — умоляюще шепнула девушка. — Не то она помрет с досады.
И тут на помощь Лили пришла Ханна:
— Если вы не послушаете мою тетю, то испортите мне день рождения. Если скажете хоть кому-нибудь, мы никогда больше не придем в этот магазин. Ни я, ни моя мама и никто из всей моей семьи. И даже никто из всего нашего города!
Быстро подписав чек и второпях покинув магазин с полными руками покупок, Лили размышляла о том, почему ей не пришло в голову расплатиться наличными.
Телефон Поппи зазвонил рано утром в среду. То был уже не первый звонок и, разумеется, не последний, но именно он интересовал ее больше всех остальных.
— Алло, Поппи, — приветствовал ее Гриффин Хьюс. — Как делишки?
Поппи определенно нравился его голос, очень нравился.
— Прекрасно. Но… где же Вилли Джейк?
Она недоумевала: ведь звонок пришел с линии, к которой подключен департамент полиции, а между тем Вилли Джейк не говорил ей, что собирается куда-то отбыть.
— Должно быть, за своим рабочим столом. Он отказался со мной общаться, и я попросил его переключить меня на вас. Шериф заявил, что вы тоже не станете разговаривать, но я решил попробовать.
— Я всегда с вами разговариваю.
— Только не о Лили.
— Ах-х, — с досадой вздохнула Поппи, — а я-то уж размечталась, что вы заинтересовались мной.
— Это правда.
— Но продолжаете спрашивать о Лили! Все вокруг только о ней и говорят! За сегодняшнее утро мне уже четырежды позвонили, и все четыре раза речь шла именно о Лили Блейк!
— А все потому, что стало известно о ее возвращении. Но на сей раз это не просто слух. Лили видели в городе. Ну и что же вы думаете?
— О чем?
— Об этом.
Поппи снова вздохнула:
— Ах, Гриффин, Гриффин. Пресса обошлась с моей сестрой крайне жестоко. И кем же я буду, если стану с вами разговаривать?
— Но я — не пресса. Я писатель. Это совсем другое. Журналист непременно на кого-то работает. Он поденщик, вечно живет под угрозой крайних сроков, обязан учитывать спрос на свое издание и политику руководства.
— А вы нет?
— Нет. Я сам себе хозяин. Пишу статью, как считаю нужным, а уж потом выставляю материал на продажу. Я писал для «Вэнити феар», и им понравилось. Они готовы снова опубликовать меня.
— Они разве не интересуются тиражами? — спросила Поппи — Что-то не верится.
— Интересуются. Но я пишу именно то, что хочет читать их аудитория. Мы, так сказать, друг другу подходим.
— И им эта статья нужна не так уж срочно?
— Довольно срочно. Но большая часть работы уже сделана, начал писать задолго до происшествия с Лили. Но ее случай хорошее дополнение к общей картине. Ну же, Поппи, — попросил он, — расскажите хоть немного.
Искушение было слишком велико — так сильно действовал на нее этот голос.
— Почему вы продолжаете звонить мне? Почему бы вам не пообщаться с кем-то еще?
— А я пытался. Я звонил м-м… — на другом конце провода послышался шелест бумаги, — риэлтеру по имени Эллисон Куимби, старику по имени Альф Баззель и еще тому парню, который владеет вашим местным супермаркетом.
— И они сказали вам, что Лили здесь?
— Не сказали ни да, ни нет. Никогда не встречал более уклончивых людей.
Поппи улыбнулась:
— Уклончивость — не преступление. Мы защищаем одного из наших, вот и все. А я не рассказывала вам историю про священную тыкву?
Последовала пауза, а потом — удивленное:
— Кажется, еще нет.
— Так вот. Выросла однажды тыква. Ну, знаете, такая круглая, с твердой коркой?
— Да, да, я знаю, что такое тыква, — отозвался Гриффин.
— Хорошо. Выросла она на одной ферме прямо на южном берегу нашего озера и была настоящая красавица: вся в густо-зеленых и фиолетовых полосках — ну истинно королева. И что-то в ней было совершенно необычное, что-то такое воодушевляющее. Хотелось просто постоять в поле, глядя на нее, и через некоторое время вы начинали чувствовать, что вам стало намного лучше, чем было до этого. Даже головная боль проходила. А уж любой сложный вопрос мгновенно решался сам собой.