– Получилось? – Теперь Рори рыдает в открытую.
Я хочу схватить ее в объятия и попросить выплакать все, что есть на душе. Но я прирос к обочине, желая, чтобы она сама пришла ко мне.
Я устал гоняться. Устал проигрывать только для того, чтобы она выиграла. Устал планировать, как соблазнить ее, забрать с собой, уничтожить, удержать, пока Рори настойчиво продолжает сопротивляться.
Конечно, поначалу я не рассказывал ей о Тэмсин, потому что боялся, что она не задержится в Ирландии, а я просто хотел защитить дочку. Но в минуту, когда Рори сказала «согласна», все стало реальным.
В этот самый миг я спрятал свою жизнь ради женщины.
Я спрятал свою дочь ради любовницы.
Больше ни за что.
– Ничто не могло заставить меня забыть тебя. В ночь, когда Тэмсин родилась, умерла Кики. А еще это был день нашей свадьбы. – Я словно заново проживаю прошлое. – Я знаю, что вел себя очень сухо в день рождения Тэмсин. На самом деле я был полным придурком. Но мне было больно, по многим причинам. Я не хотел, чтобы меня трогали и тем более подгоняли.
Рори смотрит на меня понимающим взглядом.
– После свадьбы мы вернулись домой, и Кики нашла салфетку. Наш договор. Она велела мне выбросить ее. – Я жду секунду, смотря ей в лицо.
Рори перестает дышать и ждет продолжения.
– Я не смог.
Она судорожно вздыхает и начинает плакать еще горше.
– Она убежала. А я погнался за ней, как гнался сейчас за тобой. Но за тобой…
Я втягиваю воздух в легкие. Правда болезненна. Она вас вскрывает. Вот почему мы скрываем ее от любимых. От людей, чье мнение нам важно.
– За тобой я гнался быстрее.
Она умерла из-за нас.
Она проехала мимо знака «Стоп», потому что просто хотела сбежать. После аварии Кэтлин отвезли в больницу. Сердцебиение у Тэмсин было слабым, но врачей волновала и жизнь матери. Ребенок страдал от недостатка кислорода, и ее жизнь была под угрозой.
Последнее, что произнесла моя сестра: «Спасите его. Я знаю, что не выживу. А он может».
Кэтлин думала, что у нее родился мальчик и он будет жить.
Она была права только в одном. В самом главном.
Кэтлин скончалась в ту же минуту, как родилась Тэмсин путем кесарева сечения. Все произошло так быстро, что ей даже не удалось подержать на руках дочку. Из-за удара от столкновения с грузовиком Тэмсин родилась с травмой позвоночника, и ей пришлось перенести сложную операцию, когда она только-только начала видеть. Мэл выложил круглую сумму за то, чтобы его дочка получила лучшее лечение. Со всего мира прилетели самые компетентные специалисты. С тех пор он писал и продавал песни, забыв и перестав думать о своих собственных желаниях.
Первые проданные песни были обо мне.
Мэл был чертовски на меня зол. Винил за спор, что привел к смерти Кэтлин. Ему еще двадцати четырех не исполнилось, а он уже стал отцом-одиночкой. И ради чего? Ради девушки, которая, по слухам, избавилась от его ребенка и велела перестать писать ей письма после того, как он признался, что его семья пережила горе.
По пути к дому мы оба слишком поражены, чтобы говорить о Кэтлин, и Мэл рассказывает про Мэйв.
– Ее муж Шон был водителем того грузовика, что въехал в машину Кэтлин. Мы дружили до… – Мэл смотрит на меня и качает головой. – Когда-то мы были приятелями. Но после аварии на эмоциях из него вылилась вся подноготная. Он сказал, что я никогда не заслуживал своей жены. Что я никогда не любил ее по-настоящему. Он кричал, что умерла она по моей вине.
Меня передергивает. Правда бьет сильнее любой лжи. С ней ежедневно приходится сталкиваться, когда смотришь на свое отражение в зеркале.
Шон напомнил Мэлу, что он недостоин своей жены.
Поэтому Мэл напоминал Шону, что тот недостоин своей.
– Я сделал Мэйв своей любовницей в доказательно того, что она не любит его, как и я не любил Кики. В отместку разгуливал с ней по Толке, всячески выставлял напоказ. Целовал на публике, щипал за задницу, стоя в очереди в банке. Короче говоря, вел себя как козел. Мне было так больно, что хотелось причинить боль другим. Я рад, что ты не видела меня в самые худшие времена.
– Тогда ты и стал спать с другими женщинами? Зачем? – едва слышно спрашиваю я.
– Встречи с Мэйв придавали моему одиночеству что-то… не знаю, вроде постоянства. Она была со мной, так как считала, что у нас есть будущее, и, думая, что у меня есть деньги, хотела их прикарманить, но я-то был с ней из мести. Прослышав, что ее детей обижают в школе, потому как все знали, что их мама спит с мужчиной, который не является их отцом, я наконец прекратил наши встречи. Такое я уже стерпеть не мог, поэтому положил конец этим отношениям и выписал Мэйв чек, чтобы она отправила детей учиться в школу, где никто их не знает, где они могли бы начать с чистого листа. Потом я пытался избавиться от осадка, оставленного Мэйв, при помощи женщин, что не давали мне прохода. Но чем больше их становилось, тем сильнее я терял интерес. Последние несколько лет все мое внимание сконцентрировано на Тэмсин. Только благодаря ей я еще не сошел с ума. Она была единственно важным человеком в моей жизни. До тебя.
Я молчу, потому что хоть и польщена, но и злость тоже унять не выходит.
– Когда я увидел твое имя на обороте той обложки, у меня сработал рефлекс, – продолжает Мэл. – Я взял телефон и согласился на работу, которую Райнер предложил мне несколько месяцев назад. Выложил свои ультиматумы, включая требование тебя в качестве фотографа. Райнер отчаянно нуждался в авторе хитов для Ричардса. Он согласился выполнить все мои пожелания, включая самое сумасшедшее – прислать сюда тебя. Просто поразительно, сколько всего сходит с рук во имя творческого процесса. Я мог бы сказать, что для работы над этим альбомом мне нужен весь состав «Викториа,с Сикрет» и десять килограммов дури, и был бы самым счастливым паршивцем.
Я легонько ударяю его и не могу сдержать смех, потому что он и впрямь мог об этом попросить, но все же попросил меня.
– Поэтому на пару месяцев я отвез Тэмсин к бабушкам, а сам стал планировать, как испортить тебе жизнь и навредить твоей карьере. Знаю, очень по-детски. Поверь, в мыслях мой план не звучал так возмутительно глупо, пока я не произнес его вслух. Я хотел заставить твоего парня расстаться с тобой, окунуть тебя в реальность, в которой существовал сам. Но очень скоро узнал два факта, которые помешали претворить в жизнь мои грандиозные планы в стиле злодеев «Марвел».
Мэл трет щеку. Его волосы взлохмачены, брови сведены к переносице, а скулы такие острые и выступающие, что мне не верится, что он действительно создан из плоти и крови.
– Сначала я узнал, что на самом деле ты не совершала тех ужасных поступков, в которые я поверил. Это уже само по себе испортило мне квест под названием «Рори – исчадие ада». А во-вторых, даже если ты действительно сотворила те ужасные вещи, даже если это все было правдой, я все равно не смог бы умышленно или намеренно причинить тебе вред. Я не хотел причинить тебе вред. Я по-прежнему безумно тебя любил независимо от твоих ко мне чувств. Я любил тебя, когда ты меня ненавидела, любил, когда думал, что ты равнодушна ко мне, и любил, когда ты сомневалась во мне. Но когда я понял, что ты тоже любишь меня… Все кардинально изменилось. Земля продолжала вращаться. Дни шли своим чередом. Все изменилось, кроме одного – моей любви к тебе.
Когда мы подходим к двери, я смотрю себе под ноги. Меня охватывает стыд. Стыд, что меня не было рядом с Мэлом, когда он нуждался во мне сильнее всего. Стыд, что стала человеком, который, по его мнению, не мог бы беззаветно и всей душой полюбить Тэмсин.
Она связана не только с мужчиной, которого я люблю, но и с моей сводной сестрой. Какими бы ни были мои чувства к ней, Тэмсин всегда будет частью меня.
Я глотаю комок в горле.
– Я хочу познакомиться с Тэмсин. То есть лично.
Я поднимаю глаза на Мэла и вижу в его глазах столько облегчения и любви, что удивляюсь, почему мое сердце не выпрыгнуло от радости из груди как пиньята с разноцветными лентами и конфетами.
Понимая, что у Мэла была веская причина считать меня чудовищем, трудно сердиться на него за то, что скрыл от меня Тэмсин. Мне даже трудно злиться на Глена за то, что чуть не убил меня в младенчестве. Все-таки спустя столько лет все эти события привели меня сюда. Я больше не обижаюсь на Мэла, который в первый мой приезд скрыл, что знал тайну моего отца. Не потому, что он имел право утаивать от меня информацию, а потому, что сегодня я узнала о Мэле кое-что важное. Любимых он ставит на первое место. И иногда, как моя мама, привирает, чтобы обезопасить нас и защитить.
Привирать вынуждает любовь.
Я не оправдываю Мэла. Я бы каждый божий день припоминала ему то, как он обращался с Шоном и Мэйв, но была бы лицемеркой, если бы не понимала, почему они так поступили. Я тоже изменила Кэлламу.
– Ты больше не можешь играть в Бога, – показываю я пальцем на Мэла.
Он кивает.
– Кто сказал, что я в него играю? – он, улыбаясь, потирает шею.
Я бью его в грудь.
– И утаивать от меня тоже ничего не смей. Я серьезно.
– Не буду, – обещает он.
Я тереблю кольцо в носу, а Мэл отворяет дверь.
– Как мне поступить с Дебби?
Он заталкивает мой чемодан в дом и заходит следом за мной.
– С одной стороны, меня переполняет благодарность за то, что она уберегла меня от правды, ведь я чувствовала себя любимой и значимой для отца. Я понимаю, что тем самым мама меня защищала: выставила себя в дурном свете, чтобы у меня сложилось об отце самое приятное впечатление, хотя способ она выбрала довольно извращенный. Да и когда я была подростком, отношения у нас складывались запутанно. Выйдя сегодня из бара, я готова была вернуться домой и наладить с ней контакт. Потом ты рассказал о том вранье насчет аборта, как она отправила тебе письмо и фотографии, не сообщив, что спрятала твои письма. Как мне простить такое? Она почти лишила меня счастья. Почти.