Дело в том, что в поезде бармена мы обрили.
Эта идея пришла мне в голову неожиданно. В конце ужина, когда Уинстон убирал со стола посуду, я опять обратил внимание на его невероятное сходство с Измаилом из «Сверчка», а равно с Черчиллем (кем он, черт побери, все-таки работал?..). Такая закавыка могла сорвать всю операцию.
Я немедленно поставил Уинстона в известность относительно возникших у меня опасений и поинтересовался его мнением на сей счет. Бармен промычал что-то невразумительное. По его словам, за сорок два года жизни он успел привыкнуть к своей внешности и не хотел бы с ней расставаться. Кроме того, он не совеем понимал, каким, собственно, образом можно это провернуть. Уинстон явно выказывал признаки страха, чем определенно по-дорвал в моих глазах репутацию Большеглухаревских мафиози,
— Ну-ну, не трусьте, — сказал я наставительно. — Для дела стоит и пострадать.
Бармен повел на меня глазами мученика. Я вспомнил список своих примет, перечисленных в «Утреннем вестнике», и благожелательно посоветовал:
— Надо изменить форму ушей. Или носа. Всего-то и делов!
— Носа? — пролепетал бармен. На него было жалко смотреть.
— Лучше ушей, — продолжал я безжалостно. — У вас уши узловатые. Сейчас позовем охранника и все исправим.
Уинстон был близок к обмороку. Не будь субординации, он давно уже продырявил бы меня насквозь. Я понимал это и наслаждался спектаклем.
Сошлись на том, что ограничимся снятием волосяного покрова (тут я невольно вспомнил вторчерметовскую планету, инопланетян-заготовителей, автопереводчика… Эх, времячко были!..)
— Молодой человек, — высунулся я в коридор к охраннику. — Дайте, пожалуйста, ножик!
Мрачный верзила молча протянул мне финку.
— Нет! — вскричал трусливый бармен. — Здесь есть все, что надо!
Он слетал в умывальную комнату и принес оттуда бритвенные принадлежности (хорошая штука — вагон-люкс). Мы кликнули охранника и четверть часа спустя Уинстон предстал миру в новом обличье, хотя и весь в порезах.
— Теперь хорошо, — удовлетворенно сказал я, а сам подумал: «Надо было форму носа менять. Проклятье, ничем эту мафию не проймешь!»
Обритый бармен преобразился, но не в ту сторону. Теперь он еще более жутко смахивал на Черчилля, только без сигары и с голым черепом.
Сомневаюсь, чтобы во время торжественной встречи в Управлении кто-нибудь обратил внимание на моего спутника. Смена руководства — неподходящий момент для догадок и сопоставлений. Экзекутор, тертый калач, не проронил ни слова. Он завел нас на второй этаж, в приемную бывшего начальника Горэкономупра, ныне по воле Отчета пребывающего в небытии.
Уинстон, не теряя времени, устроился за секретарским столом и зашелестел бумагами. Он как будто родился для этой должности, и если бы я не знал, что под мышками у него обретаются два короткостовольных револьвера, то о лучшем секретаре не мог бы и помыслить. А впрочем, кто знает, какие предметы обретаются под мышками у секретарей других приемных? Кто лазил к ним под мышку? Никто. А значит, не о чем и толковать.
Мы с экзекутором прошли в кабинет.
Я сразу поставил клетку на стол и принялся рыться, в карманах в поисках завалявшихся крошек. Таковых не оказалось.
— Потом принесу, — шепнул я. — Потерпи пока.
Мышонок (а судя по размерам, до взрослой особи ему было еще далеко) ничуть не расстроился. Он окончательно пришел в себя и с любопытством осматривался вокруг.
Осмотрелся и я, но ничего мало-мальски примечательного не обнаружил. Да и что собирался увидеть я здесь, в кабинете бывшего начальника Главэкономупра, — логово кровавого зверя? Настольную игрушечную дыбу, горку черепов в углу? Таких излишеств экс-начальник и в заводе не держал, не сделал привычки, ибо аккуратист он был редкостный и всяких новаций на дух не переносил.
Это сквозило во всем. Порядок необыкновенный был в кабинете. Не говорю о мебели, о ковре, — даже пластмассовый стаканчик с карандашами находился в геометрическом центре отрезка, соединяющего правый передний угол стола и левый, а сами карандаши, па диво заточенные, торчали идеальной парикмахерской щеточкой.
Обыкновенный смертный ни за какие коврижки не решится сесть за такой стол. Не решился и я. Тем более, что времени у меня оставалось в обрез, да и вторая за последние сутки роль самозванца успела порядком надоесть.
Экзекутор, дотоле недвижно торчавший у дверей, поймал мой взгляд и выступил вперед. В руках у него невесть откуда появилась папка.
— Разрешите доложить обстановку?
«Ну, этот здесь явно ко двору», — подумал я, глядя на его безупречный пробор.
Заводить речь сразу о главном, то есть об Отчете, было неудобно. Пришлось терпеть.
Экзекутор сыпал цифрами, фамилиями и проведенными мероприятиями по экономии. Казалось, невозможно похвастаться успехами учреждения, начальник коего только что с грохотом снят и сэкономлен. Экзекутору это удалось вполне. Из доклада самоочевидно вытекало, что несмотря на враждебные происки экс-начальника, а порой и откровенный саботаж, здоровое ядро коллектива продолжало нести героическую вахту. Руководящие указания из Центра выполнялись с радостным визгом и потребление снижалось неуклонно, с опережением графика.
Экзекутор монотонно читал, уткнувшись в папку и шелестя бумагами. Вскоре я начисто потерял нить, два раза поймал себя на зевках и украдкой занялся мышкой. Маленький представитель «серой опасности» с живейшим любопытством обнюхал мои палец, просунутый сквозь прутья. Прикосновение было щекотным и трогательным. Я не выдержал, открыл дверцу и выпустил мыша наружу. Зверек тут же вскарабкался по рукаву пиджака, повертелся на плече; кубарем скатился вниз, в карман, где копотливо завозился, обнаружив, как видно, что-то съедобное.
— …по прессованию дыма перевыполнен на 14 процентов, — закончил предложение экзекутор и перевернул страницу. — Теперь кратенькая сводка о состоянии…
— Погодите, — перебил я. — По прессованию, вы сказали? По прессованию чего?..
— Дыма, — безмятежно ответил экзекутор.
— Ага, понятно… То есть, постойте, какого еще дыма?
— Обыкновенного, из труб.
— Ничего не понимаю, вы в состоянии толком объяснить?
Экзекутор поднял на меня недоумевающее лицо, и огонек нехорошего интереса явственно загорелся в его глазах.
Сообразив, что сам себя загнал в ловушку, я срочно провел отвлекающий маневр:
— Успокойтесь, мне все понятно. Просто хочется послушать, как вы излагаете. У вас чудесный стиль, чувствуется, знаете ли, старая школа…
Экзекутор порозовел от удовольствия и, щеголяя красами канцелярского стиля, поведал следующее. По просьбе жителей, сознательно борющихся за ограничение своего потребления, продукты в Город № 3 стали завозить во все меньших количествах. С другой стороны, люди занятые на изготовлении бумаги (а другие производств в городе почти нет), должны были изредка питаться. чтобы не сорвать план. Пришлось, опять же по многочисленным просьбам горожан, пойти на крайнюю меру: улавливать промышленные дымы и извлекать из них питательные вещества, которых там, по словам экзекутора, великое множество. Тем самым убивали сразу двух зайцев — достигалась 100-процентная экономия по завозу продуктов, плюс к тому жители были весьма довольны и ежедневно выражали свою признательность властям посредством периодической печати. Экзекутор жалел об одном: на дымовую диету никак не удавалось перевести посетителей коммерческих магазинов и ресторанов. Из-за низкой сознательности люди продолжали на последние гроши покупать там продукты, нанося тем самым страшный вред как себе лично, так и делу борьбы за 100-процентную экономию.
— С ума с вами сойдешь, — искренне сказал я, выслушав эту тираду. — Мне бы в жизни так не придумать.
Экзекутор горделиво улыбнулся. Начальственный комплимент согрел закостенелое канцелярское сердце. Можно было брать его тепленьким.
Настало время хватать быка за рога.
— Молчать! — гаркнул я так, что у самого заложило уши. — Прекратить базар! Не возражать! Не курить! Не сорить! К ногтю! Молчать, кому сказано!
Экзекутор окоченел. Бармен за дверью (конечно, подслушивал, подлец!) выронил диктофон и на цыпочках отбежал в сторону. Мышонок в кармане испуганно затих.
— Кто? — продолжал бушевать я. — Кто вносил изменения в Отчет? Отвечать!
Так как экзекутор продолжал пребывать в состоянии столбняка, то смог лишь распахнуть рот, а большего не осилил.
— Фамилия? В глаза смотреть! Я все знаю!
Нет, положительно, в моем роду, кроме прадедушки-жулика, имелся кто-то из противоположной команды. Противно было заниматься всем этим, но иного выхода я не видел.
— Бывший начальник вносил изменения в Отчет?
— Один раз… — простонал экзекутор.
— По просьбе Сержа Кучки? Любовница?
— Да…
— Она вернулась?
Экзекутор утвердительно кивнул. Я продолжил допрос. Нужно было узнать самое главное.
— Как внести изменение в Отчет? Отвечайте! Как это сделать?
Экзекутор начал сползать по стене. Я подхватил его за лацканы.
— Отвечайте, как это делается? Ну, я прошу вас! Ну, говорите же!.. Вычеркнуть? Вписать другой текст? Говорите, я вам премию повышу! — в отчаянии закричал я.
— И оклад, — внезапно произнес умирающий экзекутор, открывая глаза.
— И оклад, и оклад, говорите!..
— Орденок мне зажали… — пожаловался экзекутор слабым голосом. Надо отдать должное, он не терялся в трудную минуту.
— Фу ты, господи… Орден обещать не могу, но…
— Я согласен на медаль, — быстро сказал вымогатель. Я оглянулся в поисках тяжелого предмета. Экзекутор понял, что дальше давить не стоит, и сдался.
— Нужно уничтожить текст вместе с бумагой. Сжечь, например… Помните, вы мне обещали премию, оклад и медаль!
— Пошли, — скомандовал я, помогая экзекутору подняться. — Проведете меня в хранилище.
Экзекутор отрицательно покачал головой.
— Необходимо письменное разрешение из Центра, подписанное лично Сержем Кучкой.