Мне сорок пять, но мой организм до сих пор почти безупречен, как швейцарские часы.
У меня никогда не было головных болей, депрессии, не прихватывало спину, не болели колени, и даже, прости господи, член ни разу не давал осечки и действовал всегда строго по уставу. Более того: я до сих пор не совсем понимаю, что имеют в виду люди, когда говорят, что у них похмелье. Как это ощущается? На словах понимаю, на практике — нет.
Мои друзья-ровесники таким похвастаться не могут. Как-то раз после Третьей Пятницы мы не разъехались, а остались на ночёвку у Виктора. Утром всех дружно затошнило. Сашка ещё тогда пошутил, что это интоксикация, но не от алкоголя, а от моего отвратительно бодрого вида.
Умываясь перед зеркалом, обратил внимание, что даже мешков под глазами нет. Чудеса, да и только.
Выйдя из ванной, я быстро надел утеплённый спортивный костюм и вышел на пробежку в пустынный утренний город выходного дня.
Суббота обещала быть солнечной — небо было ясным, и намёки на рассветное зарево уже виднелись между домами вдалеке. Но температура воздуха тем не менее была ноябрьской, за ночь опустившись почти до нуля. Существенно облысевшие деревья вовсю готовились к зиме, а утренние лужи покрылись хрупким слоем льда.
Так уж получилось, что во время пробежки я много думал про Лиду, точнее, про наш вчерашний разговор. В основном просто прокручивал в голове, что говорила она, что отвечал я. И в очередной раз понял: внутри ничего не изменилось. Моя решимость не пошатнулась. Разве что… Возможно, мне даже стало немного легче, потому что своим объяснением с Аришей Лида ускорила процесс нашего окончательного расставания. Теперь всё закончится быстрее, чем я думал. Ну и хорошо.
И да — конечно же, я был бесконечно счастлив, что Арина сразу, не задумавшись, выбрала меня.
Остальное не настолько важно.
В парке не встретил ни одного человека. Пробежав три круга, довольный и потный направился к дому. Время до сих пор было раннее, поэтому я надеялся, что успею посидеть в тишине, почитать книгу или пройтись по планам на день, пока все спят.
Последние сто метров, оставшиеся до подъезда, пробежал с ускорением и, тяжело дыша, зашёл внутрь. Лифт ждать не пришлось. Радуясь, что поеду один, потому что в таком неприглядном виде не хотелось бы никому показываться, я зашёл в кабинку, но тут в закрывающиеся двери заскочила девушка лет двадцати. Я поздоровался, она кивнула в ответ и беззвучно пошевелила губами. Судя по усталому виду и кругам под глазами, работала где-то в ночную смену.
Получилась какая-то неожиданная, я бы даже сказал, непрошеная интимность.
Я, вспотевший и тяжело дышащий, словно сексом только что занимался, еду в маленьком лифте с молоденькой девушкой, оба не смотрим друг другу в глаза, будто любовники, пожалевшие о содеянном.
Но всё это было лишь в моей голове. Спутница, скорее всего, думала только об одном — быстрее бы лечь спать.
Попрощавшись, я вышел на своём этаже и уже собирался идти дальше к квартире, как вдруг услышал в ответ странное и неожиданное:
— Чао-какао!
Я обернулся. Двери лифта уже почти закрылись, но я успел увидеть, как девушка мне ещё и подмигнула.
А может, показалось?
Наверное, у меня просто давно не было секса. Хотя, если честно, я этого даже не заметил. На стрессе от Лидиного предательства у меня случился ментальный целибат. Даже мыслей о сексе не возникало. Но после того, как Лида вернулась и мы всё обсудили, демоны похоти вновь заняли прежние места.
То ли ещё будет…
Зайдя в квартиру, я разулся и снял потную футболку, покосившись на отражение в огромном зеркале, что висело у нас в коридоре.
Да, я стал чаще оценивать себя со стороны. Будто бы начал готовиться к новому этапу в жизни и оценивал свои шансы.
К слову сказать, я никогда не был нарциссом, несмотря на то, что поводов было хоть отбавляй.
Последние одиннадцать лет я не отвечал никаким женщинам взаимностью, оставаясь радикально верным Лиде, но мне тем не менее льстило, что и седина в висках, и некоторые морщины, навсегда поселившиеся на моём лице, совсем не влияют на мою привлекательность для противоположного пола. Более того, диапазон женщин, которым я интересен, с годами лишь расширился. Я нравился не только ровесницам, но и молодым девушкам. Порой даже очень молодым, вон как наша новая уборщица Оля.
Да, это было приятно, хотя, пока я был с Лидой, и не являлось для меня по-настоящему важным. Я всегда считал, что нет никакого благородства в верности своей женщине при отсутствии интереса со стороны других женщин.
Лида изменила мне. И, наверное, я должен был засомневаться в том, что в моей верности был смысл. Но я не считал так по множеству причин. Мне как минимум не стыдно смотреть на себя в зеркало, я ведь не повёл себя как дерьмо. Но главное, что мне не пришлось проводить с дочкой настолько унизительный разговор, как был вчера у Лиды.
Я бы лучше сквозь землю провалился, чем оказался в ситуации, когда должен сказать Аришке: «Прости, я тебя предал…» Или что там Лида говорила, не знаю.
Нет уж. Никакие плотские радости, никакой секс, даже самый обалденный, этого не стоят.
.
Я вставил в уши беспроводные водоотталкивающие наушники, которые подарила мне Лида два года назад, и включил вступление из оперы «Травиата». Хорошо, что не «Отелло», а то кто знает, на что способна сила искусства…
Да, бегать под музыку — не моё. Голова хуже прочищается. Но вот принимать утренний душ, слушая джаз или что-нибудь классическое, — это удовольствие, которое у меня никто не отнимет.
В предбаннике ванной комнаты, тихо напевая мелодию из наушников, я снял штаны с трусами, носки, бросил их в корзину для грязного белья и, открыв дверь, голый шагнул внутрь…
В ванной комнате оказалась Лида.
Вздрогнув, она резко повернулась ко мне и выронила на пол полотенце, которым вытирала грудь.
25
Вадим
Мы оба замерли на мгновение. Всё-таки не видели друг друга обнажёнными уже… А сколько? Я не помнил. Две недели Лида «гастролировала». А до этого сторонилась меня под всякими предлогами. Я уже стал забывать, какая она…
Я машинально прикрыл свои гениталии, как если бы встретил чужого человека, и отвернулся, стараясь не смотреть на жену.
— Извини… Я думал, тут нет никого. Совсем рано ведь, — сказал я, вытащив наушник из одного уха.
— Да ничего, я уже всё, — виновато пробормотала Лида и попыталась спешно прикрыться поднятым полотенцем.
Её растерянное лицо явно не было лицом человека, который подстроил эту сцену специально. Впрочем, я в этом и не сомневался — среди недостатков жены хитрость не значилась, а уж хитрожопость тем более.
— Ладно. Тогда выйди, пожалуйста, — сухо произнёс я.
— Да, сейчас…
Я отошёл в сторону, давая Лиде пройти, и, вернув наушник на место, забрался в душевую кабину. Включил воду и постарался отвлечься на музыку и ощущения от горячих струй, что постепенно расслабляли напряжённые после спорта мышцы. Однако из головы не выходила обнажённая Лида и её виноватый взгляд. Я вспоминал, как любил её все эти годы. Как восхищался и тянулся к её телу, что чувствовал, целуя её соски, вспоминал, каково это — быть в ней… Да уж, если не отогнать подобные мысли, то эрекции не избежать. Я обернулся, почему-то решив проверить, в одиночестве ли нахожусь в ванной комнате, хотя и так ясно было, что в одиночестве…
А, нет.
Чёрт…
Лида не ушла. Стояла возле душевой кабинки, завернувшись в полотенце, и, дрожа всем телом, будто ей было холодно, смотрела на меня очень грустными и в то же время испуганными глазами.
Я открыл дверь кабинки, снова вытащил наушник и недовольно развёл руками в стороны:
— Я же просил выйти?
— Да, знаю… — Лида сглотнула. Голос её звучал глухо и сипло, а в глазах всё сильнее разгорался страх. Хотя и не только он — Лида выглядела как человек, который мечтает о еде, но вместо жареного стейка перед ним находится живой бык, который и лягнуть может, и проткнуть рогами. А рога в моём случае, полагаю, были на редкость ветвистыми. — Я не смогла…
— А ты постарайся! — Я был уже сильно раздражён: мало мне всех этих мыслей, так ещё и помыться не даёт! — Выйди отсюда!
— Да, я выйду, конечно. Но сначала всё-таки скажу кое-что, — прошептала Лида неуверенно, но тут же замолчала, продолжая стоять на месте и таращиться на меня настолько перепуганно, что я невольно слегка смягчился к ней. У меня всегда плохо получалось злиться на Лиду, а уж злиться, когда она так смотрит, и вовсе невозможно.
— Потом скажешь, — проговорил я уже менее агрессивно. — Я моюсь! Не видишь? — я снова развёл руками, не скрывая своей наготы.
Скорее всего, тот факт, что я не стал вновь огрызаться и выталкивать её из ванной, позволил Лиде наконец принять окончательное решение.
И слегка обнаглеть.
— Вижу, — жена нервно улыбнулась и шагнула ко мне. А затем, пока я охреневал от её поступка, выключила воду и встала к стене напротив. Как в лифте…
— Лида, просто уйди на хрен! — прошипел я раздражённо. — Меня всё это бесит уже!
— Я знаю. И даже понимаю почему.
Лида смотрела исподлобья. Очень пристальный взгляд, непривычный для меня. Потому что крайне редко между нами бывало так, чтобы она понимала что-то обо мне, чего не понимал я. Выяснилось, что это как раз тот случай.
— Капитан Очевидность! — усмехнулся я. — Я бешусь, потому что ты меня бесишь! Не порть мне утро и выйди уже отсюда к чёрту!
Я подошёл чуть ближе и попытался немного подтолкнуть Лиду за плечо, но она не сдвинулась. Лишь положила тёплую ладонь поверх моей руки и ещё сильнее прижала её к себе, глядя на меня с отчаянием человека, который решил рискнуть и поймать разъярённого быка голыми руками.
Как давно я не прикасался к женскому телу…
Вчера ночью, во время разговора с Лидой, я был холоден и совсем не почувствовал радости от её прикосновений. Но сейчас всё было иначе.
Внутри меня словно боролись две стихии. Одной была по-прежнему противна Лида, ведь я осознавал, что моя жена делала со своим грёбаным музыкантом совсем недавно. Но другая стихия усиленно напоминала мне о той страсти, с которой мы занимались любовью все годы супру