— А вы, сэр рыцарь, вы сможете попасть в меня так же ловко? — лукаво осведомилась она.
Целую минуту Бенедик стоял не двигаясь, оцепенело взирая на ее раскрасневшееся лицо. А она вдруг круто развернулась и в мгновение ока исчезла за старым ясенем.
Отругав себя за то, что глупо таращился на нее, словно безмозглый юнец, Бенедик сгреб ладонью снег, кое-как слепил снежок и в ту секунду, когда из-за ствола высунулась голова Ноэль, метнул его в цель. Попал, но и она, как выяснилось, была небезоружна: ее снежок шлепнул по его плечу.
Первые неудачи были явно забыты.
Вслушиваясь в ее веселый хохот, Бенедик подумал: как, должно быть, смешно он выглядит со стороны. Нужно немедленно прекратить эти дурацкие игры и, вновь обретя приличествующее достоинство, вернуться в замок, к своим бухгалтерским счетам. Однако что-то — не ее ли прекрасные глаза? — останавливало его.
Ноэль снова выглянула и, подмигнув, послала в Бенедика очередной снежок. Не медля более ни секунды, рыцарь рванулся к ней и схватил за полу накидки. Ноэль со смехом вывернулась и другой рукой, в которой тоже был снег, взъерошила ему волосы. Ощущение оказалось на удивление приятным.
Снова потянувшись к Ноэль, он ухватил лишь воздух и, поражаясь самому себе, услышал свой громкий смех. Странно, но сейчас у него было очень легко на душе. Заслоняясь рукою от следующего снежка, он вновь ощутил себя молодым, будто Ноэль каким-то таинственным образом смогла заразить его своими жизнерадостностью и энергией.
Впервые за долгое время он забыл о тяготах походной жизни и просто наслаждался моментом, целью которого видел одно: поймать Ноэль…
Девушка промахнулась, зато Бенедик на сей раз не упустил свой шанс — вцепившись в меховую оторочку ее накидки, он подтянул Ноэль к себе, словно рыбку, попавшуюся на крючок рыбака, и, весело усмехаясь, сгреб ладонью пушистый снег с ближайшего куста. Громко хохоча, Ноэль изо всех сил сопротивлялась и вдруг — совершенно неожиданно для Бенедика — обмякла и замерла, словно упала в обморок.
Бенедик озабоченно склонился над нею и вгляделся в очаровательное лицо. Длинные ресницы дрогнули и распахнулись, открывая синеву глаз.
— Сдаюсь на милость победителя, — нежным голоском пропела Ноэль, и Бенедик, сплюнув от досады, выпустил ее из своих рук.
Пискнув, Ноэль упала в мягкий снег, но, падая, вцепилась в ворот его плаща и потянула на себя. Бенедик не удержался на ногах и упал поверх Ноэль, инстинктивно выставив вперед руки, чтобы не раздавить ее тяжестью своего могучего тела.
Однако Ноэль, видимо, не думала о подобной опасности. Весело хихикая, она схватила Бенедика за длинные волосы и таким образом притянула к себе голову рыцаря.
— А вот и поймала! — радостно возвестила девушка.
Хотя Бенедик нисколько не испытывал боли, ее несильный рывок проник куда глубже, под череп, вызывая незнакомые доселе ощущения. Ресницы Ноэль были влажны от растаявших снежинок, глаза ярко блестели, а розовые губы обнажали два ряда безукоризненно ровных белоснежных зубов. Ослабив напряжение мышц, он всем телом опустился на нее, как бы ища успокоения на упругой девичьей груди.
К его удивлению, Ноэль не стала возмущаться. И сладострастно улыбаться — тоже. От ее ясного взгляда и от того, что маленькая ручка в варежке поднялась и погладила его по щеке, у Бенедика кругом пошла голова, а в горле намертво встал непроходимый ком, мешая говорить.
— Бенедик… — прошептала Ноэль.
Господи! Да ведь он хочет ее. Не просто ее тело, а ее всю — ее радость, умение бездумно веселиться, ее душу. Внутри его все напряглось, и, не раздумывая дальше, он впился в ее полураздвинутые губы, тогда как плоть его едва не раздвигала ее бедра, скованные юбками и накидкой. Жар, возникший между ними, воспылал с такой неистовой силой, что снег, казалось, растаял вокруг на расстоянии квадратного метра.
Пальцы Ноэль блуждали по спутавшимся волосам Бенедика, а он уже понял, как доставить ей удовольствие: потерся губами о ее розовую щеку, и она слизнула с губ снежинку, упавшую между поцелуями и еще не успевшую растаять.
— Бенедик, — тихо пробормотала она, но больше не смогла произнести ни слова, ибо он вновь запечатал поцелуем ее благоухающий рот. Желание захлестнуло его безумной волной. Вот она — та гавань, к которой он стремился всю жизнь, тот дом, в котором его ждет Ноэль, самая прекрасная женщина на свете…
Только не может он позволить ей остаться.
Он слишком загрубел в боях, чтобы менять сейчас образ мыслей, жизненный уклад, да вообще все. Он не может, подобно юнцу, валяться в снегу, а самое главное — он не в состоянии подарить Ноэль то, что она заслуживает.
Бенедик посмотрел в ее лицо, ставшее за несколько дней таким родным, и вздохнул. Как хотелось бы ему обо всем забыть и поверить и в рождественское волшебство, и в исполнение желаний, и в существование любви. Но ему нельзя быть слабым.
Поднявшись на ноги, Бенедик потянул за собою Ноэль и стряхнул снег с ее накидки. Не внимая протестам разочарованной девушки, он отослал ее в замок сушиться, а сам направился к лесу, всей грудью вдыхая морозный воздух, словно это могло привести в порядок его растревоженные мысли. Однако на полпути вдруг развернулся, быстрыми шагами пошел к конюшне и распорядился вывести своего скакуна.
Сев в седло, Бенедик пустил коня галопом, только теперь ощутив себя в своей родной стихии. Направив лошадь к лесу, он принялся размышлять о том, что вел себя непростительно легкомысленно. Ему нельзя было потакать детским прихотям Ноэль, нельзя было поддаваться собственной слабости. Чем он лучше своего отца, раз тоже не может справиться с требованиями плоти?..
Но что же делать с собою, если душа так и рвется к Ноэль, если теперь без нее невозможно жить?
Глава шестая
Стоя у окна, Бенедик смотрел на простирающийся перед ним пейзаж. На улице потеплело, появились проталины, а то место в саду, где они целовались с Ноэль, уже ничем не напоминало о тех радостных минутах, что доставила ему эта чудесная девушка.
Издав тяжелый вздох, Бенедик перевел взгляд на крепостную стену, по которой взад-вперед расхаживал часовой. И он когда-то был таким же молодым, но сам, по собственной воле, стал таким, каким и хотел, — суровым, жестким, неподвластным обыкновенным человеческим чувствам. Теперь он понимал, что убивал не только других, но и себя, а сейчас уже слишком поздно склеивать то, что разбито.
— Я вижу, вы с головой ушли в воспоминания, сэр рыцарь.
От звука знакомого голоса Бенедик вздрогнул и медленно повернул голову к Ноэль, боясь заметить разочарование в ее лице. Однако она была все такой же — прелестной и безмятежно-простодушной.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — произнес он.
Ноэль кивнула в сторону стражника.
— Вы твердите, что стремитесь к миру и спокойствию, но всякий раз, когда я стараюсь растормошить вас, начинаете сопротивляться. Зачем вы уходите в себя, зачем отгораживаетесь своим прошлым как щитом?
— Прошлое — это все, что у меня осталось, — хриплым голосом проговорил Бенедик и снова отвернулся к окну. Сейчас ему совсем не хотелось выслушивать нотации Ноэль и ее мудрствования на философские темы. Беззаботные игры и загадывания желаний вполне в духе юной девицы, ему же остается другая участь.
— Вздор! — с жаром воскликнула Ноэль. — Вы умеете читать и писать, вы хозяин большого замка и хорошо управляете своими подданными. А они вас любят, Бенедик, и их благополучие зависит от вас. Забудьте о прошлом, давно пора думать о будущем.
Увещевания Ноэль начали раздражать Бенедика. Что может знать о жизни эта избалованная девица семнадцати лет от роду? От того, что видел и, самое главное, делал он, она бы давно упала в обморок. Да что она, любой взрослый мужчина дрогнул бы.
— Уходите, — мрачно пробормотал Бенедик, с каменным лицом глядя на стены замка, — ваш детский лепет утомляет меня.
Но напугать Ноэль было не так легко.
— Вижу! — заявила она и, встав прямо перед Бенедиком, заслонила собою окно. Скрестив руки на груди, она взглянула на него с таким бесстрашным видом, что Бенедик оторопел. — Но вижу и еще кое-что. Вам себя сейчас слишком жалко. Чтобы оставить свой след на земле, вы боролись одним-единственным образом, какой вам известен, — пускали в ход свой меч и убивали врагов, а теперь думаете всю оставшуюся жизнь каяться и замаливать прошлые грехи. Так ведь? Хотите есть себя поедом и заниматься самоуничижением, благородный рыцарь?
Бенедик побагровел от гнева. Неужели эта девица, нежданно-негаданно свалившаяся ему на голову, смеет над ним издеваться?
А Ноэль, постукивая каблучком по полу, с негодованием продолжала, словно бросая ему вызов:
— Хотите знать мое мнение? Мне кажется, что вам просто нравится страдать; вы сами наложили на себя епитимью и теперь упиваетесь выдуманной карой. Только знайте: тем людям, чья кровь на ваших руках, это бы не понравилось. Оправдаться перед их памятью можно, лишь вернувшись к нормальной жизни.
Бенедик только открывал и закрывал рот, но она не давала вставить ему и слова.
— Улыбнитесь же, Бенедик, — сказала Ноэль, положив ладонь на его плечо, — вам нужно успокоиться и научиться радоваться — если не со мною, так с другой женщиной. Женитесь, создайте семью, нарожайте детей, своих наследников, кому вы сможете передать то, что завоевали с таким трудом. Поделитесь собой с будущей семьей, со своими подданными, с теми, кто вас окружает. Вы ведь такой прекрасный человек, Бенедик…
Ноэль остановилась на полуслове и пытливо вгляделась в лицо Бенедика. Пальцы ее нервно сжались на его плече.
— Почему, ну почему вы отказываетесь видеть себя в хорошем свете? — прошептала она. — Это из-за вашего отца, да? Из-за того, что он оставил вашу маму? Неужели вы думаете, что незаконнорожденный не может быть счастлив?
Не отвечая, Бенедик смотрел на девушку, храбро бросавшую ему в лицо слова, которых никогда прежде он не слышал ни от единого человека. Сердце его гулко билось в груди, но ударам его не удалось заглушить голос разума. А тот твердил одно: надо прогнать Ноэль или уйти самому, чтобы в уединении своих покоев забыть то, что она говорила.