Те, кто знают, что завтра умрут, живут на полную катушку в тот ограниченный период времени, который у них есть.
Один только сухой лед (который кладут в гроб, чтобы тело не разлагалось) стоит 8400 йен в день. Как глупо! Каждая из услуг градировалась с соответствующей разницей в цене. Даже после смерти есть шкала, по которой тебя оценят! Какие же мы, люди, ужасные создания!
Но это еще не все. Вы также можете выбрать гроб из натурального дерева или обработанного, выстланного замшей или даже покрытого лаком – цена соответственно от 50 000 до 1 000 000 йен!
Продавец провел меня в тускло освещенное помещение, где были выставлены гробы. Я попытался представить себя в гробу.
Мои похороны. Но кто на них придет? Итак, посмотрим… друзья, бывшие возлюбленные, родственники, бывшие учителя, коллеги… и кто из этих людей будет по-настоящему оплакивать меня? А когда настанет время для траурных речей, что они скажут обо мне?
Он был милым и забавным парнем или он был ленивым, нетерпеливым, импульсивным, непопулярным лузером, не способным договориться о свидании.
О чем они станут говорить? Какими воспоминаниями поделятся, когда соберутся возле урны с моим прахом?
Размышляя над этим, я задался вопросом: а что я дал людям, собравшимся возле меня, когда был жив? Что я оставляю после себя? В эти мгновения всю мою жизнь подытожат, чего я уже не узнаю, – ведь это будет уже после моей смерти. Я впервые задумался об этом. За все тридцать лет жизни я все-таки оставил свой след … какой бы он ни был.
Я вернулся домой, который после приведения его в порядок показался мне каким-то выхолощенным. Капуста подошел ко мне и стал мяукать, словно жаловался на то, что его оставили здесь одного.
Квартира теперь была такой пустой, что выглядела немного жутковато. Я выложил на тарелку сырой тунец, который купил в рыбном магазине в старом торговом квартале. Капуста всем своим поведением показал, что он доволен, издав такое странное мяуканье, словно говорил: «А ты и вправду понял наконец, чего я хотел!» И стал жадно лопать тунца.
Пока Капуста был занят едой, я снова обратил свое внимание на старую коробку из-под печенья. Наконец я открыл ее. Вот где я держал все свои надежды и мечты, будучи ребенком. Это была моя коллекция марок.
Там были марки всех цветов и размеров почти со всего мира. На меня тотчас же обрушились воспоминания. Воспоминания, связанные с отцом. Когда я был маленьким, отец подарил мне набор олимпийских памятных марок. Они были слишком необычными, чтобы наклеивать их на почтовые открытки и конверты. После этого отец часто покупал мне в подарок марки. Маленькие и большие, японские марки и марки других стран. Мой отец был таким робким и сдержанным, что редко говорил. И марки стали для нас своеобразным способом общения. Странно, но мне казалось, словно я понимал, о чем он думает, в зависимости от марок, которые он мне дарил.
Когда я учился в начальной школе, отец с друзьями не раз ездил в Европу. Он присылал нам открытки из всех городов, где побывал. На почтовых открытках были большие красочные марки. На одной, которую я запомнил лучше всех, была изображена зевающая кошка. Она меня рассмешила. Ну просто вылитый Латук. Это была одна из немногих шуток, которую продемонстрировал мне отец. Я чувствовал себя самым счастливым. Я отклеил марку, замочив открытку в воде, и добавил ее в свою коллекцию. В ту ночь я не мог заснуть, воображая те места, которые отец посетил в Европе. Я представлял его себе на каком-нибудь перекрестке в Париже, где он покупает «кошачью» марку в магазине, объясняясь на ломаном французском, а потом сидит в кафе и подписывает открытку. Я даже мысленно видел, как он бросает открытку в желтый почтовый ящик, откуда она попадает в аэропорт, где ее загружают вместе со всей остальной почтой для отправки в Японию. И наконец, открытку доставляют в мой родной город, а затем в наш дом. Все путешествие, которое совершила эта почтовая открытка после того, как была отправлена, завораживало меня.
Спустя много лет я понял, почему стал почтальоном. Я мечтал проводить все время, разглядывая почтовые марки из разных стран земного шара. Это история и искусство одновременно.
На них были изображены известные люди и достопримечательности, увидеть которые я мечтал. Марки стали для меня по-настоящему бесценными.
А потом я попытался вообразить те вещи, которые я бы заставил исчезнуть, если бы продолжил сделку с дьяволом. Быть может, без них мир не так уж сильно изменился бы. Но в то же время именно они вместе со всеми другими существующими и составляют наш мир. Вот что пришло мне в голову, когда я держал эти маленькие квадратики, вырезанные из бумаги. И еще я подумал, что весь этот процесс наклеивания марки на конверт и отправления его, доставка конверта по месту назначения не случаен. Все это имело глубокий смысл. Сама мысль об этом вызывала во мне теплое и радостное чувство.
И я понял, что мне следует сделать в оставшееся у меня время. Мне надо было написать тебе письмо, поведать о том, о чем я молчал все эти годы. Тысячи слов, что спали во мне, все те приветствия, которые я так и не послал тебе, все те эмоции, которыми я не поделился. Я вылил все свои чувства на бумагу и приклеил марку. Я мысленно вижу, как эти марки рассыпаются и падают, как лепестки цветов, становясь украшением моих последних мгновений.
На почтовых марках изображены: фестиваль, лошадь, гимнаст и голубь, японская ксилография и океан. Пианино, машина, танцующие люди и цветы, великие люди разных стран.
Самолет, божья коровка, пустыня и зевающая кошка. Это произойдет в тот момент, когда я навсегда закрою глаза. Все они кружатся и кружатся вокруг меня. Звонит телефон, а на экране старое немое кино – «Огни рампы». А потом стрелки часов начинают бешено вращаться по кругу, и все письма взмывают в воздух. Красные, голубые, желтые, зеленые, пурпурные, белые и розовые. Разноцветные конверты, вспорхнув, уносятся в бледно-голубое небо. И я, умиротворенный, делаю последний вдох. Среди моря марок и писем, в которых заключена бесконечная боль, но также и безграничное счастье, я, такой одинокий и такой ничтожный в сравнении с огромным миром, умираю с легкой улыбкой на лице.
Люди в таких вопросах переменчивы. То, что они раньше ценили, может потерять для них всякий смысл всего за одну ночь.
Итак, я сижу и пишу письмо. Письмо, которое станет моей последней волей и завещанием. Кому мне его адресовать? Какое-то время я размышляю над этим, а потом ко мне подходит Капуста и мяукает. О, теперь я знаю. Я адресую свое письмо тому же человеку, кому отдам Капусту, прежде чем умру. Это может быть только один человек. Возможно, я знал это давно, но не мог признаться себе в этом.
В тот дождливый день, когда мама нашла Капусту и принесла его домой, я поначалу вообще был против этой затеи.
Однажды этот кот умрет, и мама снова будет сильно горевать. Я не хотел, чтобы история с Латуком повторилась, и поначалу считал, что нам не стоит брать в дом кота. Но ты, папа, чувствовал иначе.
«Почему бы не взять его, – сказал ты. – Мы все в конечном счете умрем – и люди, и кошки. Как только ты поймешь и примешь это, тебе станет легче».
Где-то глубоко в душе я всегда знал, что тебя по-своему волнуют мамины желания. И ты даже испытывал теплые чувства к Латуку, нашему первому коту, пусть и не демонстрировал это открыто. Теперь признаюсь, что был не прав по отношению к тебе. Ты всегда говорил правильные слова и был честен. Не понимаю, что было в этом такого, что вызвало во мне неприязнь, заставив дистанцироваться.
Я не знал, как мне реагировать, и просто замолчал. А котенок мяукнул и пошел на своих еще шатких лапках к тебе, отец. И ты взял его на руки и начал гладить. Я вспомнил, что ты делал то же самое с Латуком. Мама улыбнулась, увидев это, и, когда ты заметил, что мама счастлива, ты тоже просветлел.
– Он так похож на Латука, правда?
– Да, похож.
– Тогда мы назовем его Капустой.
Произнеся это, ты смутился и протянул мне котенка.
А затем ты вернулся в свою мастерскую, сел за стол и продолжил ремонтировать часы.
Это ты дал имя Капусте. И поэтому я оставляю Капусту с тобой, папа.
И тогда я начал писать это письмо. Мое первое и последнее письмо к тебе, отец. Оно получилось очень длинным… Такое очень длинное мое завещание. Это потому, что мне так много нужно было тебе сказать, начиная с тех странных событий прошедшей недели, и потом поговорить о маме, о Капусте. Есть еще нечто, что я так давно хотел тебе рассказать – обо мне, к примеру.
Я кладу чистый лист бумаги на стол и начинаю писать. Вверху страницы я пишу:
«Дорогой отец…»
воскресеньеПрощай, мир
Наступило утро. Письмо лежало передо мной на столе, теперь уже дописанное. Я писал его, забыв о еде и питье. И лишь Капуста время от времени отвлекал меня, запрыгивая на стол и прогуливаясь по письму. Закончив писать, я вложил письмо в большой не по размеру конверт и аккуратно достал марки из своей старой коллекции. Я выбрал марку с изображением зевающей кошки и наклеил ее на конверт.
Я взял Капусту и вышел из квартиры. Было раннее утро и веяло прохладой, пока я спускался по холму, направляясь к ближайшему почтовому ящику. Красный почтовый ящик с большой пастью ждал меня. Идеальный конец. Или, по крайней мере, он должен быть таким. Я отправляю письмо, мой отец получает его, вскрывает конверт и начинает читать мое послание. И тогда отец узнает, о чем я думал и что чувствовал все эти годы.
Но что-то в этом было не так. Я стоял в недоумении, неотрывно глядя на зияющее отверстие почтового ящика. И вдруг меня осенило. Я тотчас же развернулся и пошел той же дорогой назад, поднимаясь по холму, к дому. Капуста бежал за мной. Отдышавшись, я открыл шкаф и достал одежду: белую рубашку, полосатый галстук и темно-серый костюм. Это была моя рабочая униформа – форма почтальона. Я надел ее и быстро взглянул на себя в зеркало. Фигура в зеркале сильно напоминала отца. Со временем я стал очень похож на него. Лицо, осанка и жесты – все, как у человека, которого я так долго ненавидел.