Я иду за Морони до его грузовика. Он забирается на сиденье. Мои щеки горят, но я хватаюсь за дверь, прежде чем он успевает ее закрыть.
– Полегче, девочка!
– Ты убил его?
– Не-а. – Он стучит себе в грудь и усмехается. – Но, увидев его, лежащего мертвым, я, несомненно, снова поверил в Бога.
Копы тоже собираются уезжать. Казалось бы, это не должно меня удивлять, но тем не менее удивляет. Удивляет, какие все равнодушные, как легко возвращаются к своей обычной жизни.
– Как это вы так быстро закончили? – спрашиваю я, стараясь говорить ровным голосом.
Детектив хлопает в ладоши:
– Дело довольно обыденное: самоубийство. Семья Бард сказала, что они уволили его.
– А как же синяки? У меня есть основания полагать, что Морони напал на него.
– Ха! Если бы мной интересовался Морони, я бы, наверное, тоже покончил с собой. – Он забирается в свою машину.
– А как же… как же его дела с женой?
– Жена, скорее всего, просто-напросто ушла от него. Он, похоже, за воротник неплохо закладывал. – Полицейский опускает зеркальце и начинает разглядывать свои зубы.
– Но… это же безумие! – Мой голос срывается, становится похож на хрип. – Мужчина мертв. Пропали две женщины.
Надо отдать ему должное, он перестает ковыряться в зубах, но только чтобы спросить:
– Две женщины?
– Рэйчел Бард. Она пропала без вести почти два месяца назад.
– Она, скорее всего, просто уехала, – машинально отвечает он, явно не помня, что почти дословно этим же объяснял пропажу Грейс; явно не видя никакой связи между этими событиями. Затем он усаживается поудобнее. – Здесь это часто случается, и это не должно вас удивлять. Только псих останется в подобном месте добровольно. – Он цокает языком. – Слишком уж это место изолированно. Мужчины здесь спиваются, а женщины сбегают отсюда. – Он указывает на лес за ранчо. – Люди приходят сюда умирать. А если у них нет цели двинуть кони, то они бросают все и двигают отсюда на всех парах.
Он закрывает дверь. Я стучу в окно, вижу, как тяжело он вздыхает, но все же опускает стекло.
– Но это неправильно! Вы должны что-то сделать!
Он качает головой и заводит двигатель:
– Хотите совет?
– Я хочу от вас помощи.
Он снова качает головой, машина начинает медленно отъезжать, и тут, словно не в силах ничего с собой поделать, он выкрикивает:
– Делайте ноги!
Я возвращаюсь в дом Джеда, зная, что там пусто, и боюсь этой пустоты. В спальню ведут грязные следы. Все возможные улики на месте преступления или уничтожены, или вообще не тронуты: Библия закрыта, записка Грейс так и лежит на полу под кроватью, стакан виски опрокинут, и содержимое разлито по всему полу. Там, где находилось тело Джеда, нет никаких следов или углублений, только смятые простыни. Я думаю, что, наверное, нужно позвонить родителям Грейс. Может, хотя бы они обеспокоятся ее исчезновением. Но у меня нет их номера, а даже если бы я смогла его раздобыть, телефон все равно не работает, и мне пришлось бы ехать аж в Хеппи-Кэмп. Хотя не факт, что и там будет сигнал. Да и вообще, я же чужая здесь, посторонняя. Еще и с мужем ее спала. С другой стороны, я могла бы связаться с родными Джеда, сказать им, что знала его. Но это было бы ложью. Я просто случайная соседка. Считай, меня здесь вообще нет. Я просто ищу тебя.
Я иду обратно к главному дому. Адреналин перестает кипеть у меня в крови, и на его место приходит вязкое оцепенение. Я ложусь на диван в твоей гостиной.
Диван твоих родителей весь в цветочек, и от него так и веет восьмидесятыми. Статуя Христа смотрит на меня свысока, подняв плечи, словно пожимая ими. Я закрываю глаза и представляю, как умираю, вижу, как твои родители возвращаются сегодня вечером и хищная ухмылка сияет на их устах.
Твой отец говорит: «Что ж, такое случается».
А твоя мама вторит: «Я не удивлена».
Все это звучит так, будто на дворе семнадцатый век и они самая настоящая семья, живущая в дикой местности, где люди все время умирают. «Мужчины здесь спиваются, а женщины сбегают отсюда». Какая глубокая мысль.
Неужели я правда приехала сюда, чтобы умереть?
На ранчо тихо, не слышно ничьих голосов. Время от времени по шоссе проезжают машины, но теперь я реже их слышу. Все звуки сливаются и становятся глуше.
Я представляю, что Джед выполнил мою просьбу и позвонил. Что потом? Его настолько поразили все последствия собственных поступков? Он поверил, что Грейс мертва? Он, должно быть, поверил, что она умерла по его вине. Она умерла, а он ее даже не искал.
Но телефонная линия не работает. Она вышла из строя до или после того, как он позвонил? Кто-нибудь об этом знал? Кто-то пытался его остановить?
Я сажусь и выпрямляю спину. Я вспомнила о том открытии, которое совершила перед смертью Джеда. Вспомнила имя, высеченное глубоко в дереве. ФЛОРЕНС. Я не имею права опускать руки. Ты сохранила память о ней и продолжала поиски. Ты сохранила память обо всех тех пропавших женщинах.
Я не идеальна. Я делала ошибки и шла на компромиссы, но я, блин, чертовски старалась. Я, черт возьми, переживаю. Может, иногда я больше переживаю о других, чем о себе. Я не такая, как Джед, как твои мать, отец и брат, как Клементина или Тасия. Я не прячу голову в песок. Я вижу больше. Я переживаю больше. Я не идеальна, но я достаточно хороша. Я умею делать то, чего другие люди не умеют. Потому что я никогда не прекращаю поиски.
Пусть сейчас у меня нет телефона, зато есть интернет. Я вхожу в свой почтовый ящик и вижу непрочитанное письмо от Клементины, будто она прочла мои мысли.
«Привет, я уже в курсе, что случилось. Поверить не могу. – Похоже, она из тех людей, которые не верят, что плохие вещи случаются. Я думаю о Флоренс. О том, что Гомер был влюблен в нее. Интересно, что об этом думает Клементина. – Приезжай к нам, пожалуйста! Тебе сейчас, наверное, лучше не оставаться одной».
Я немедленно начинаю печатать ответ. Мои пальцы дрожат, но я не совсем понимаю почему. «Да! С большим удовольствием! Можно мне приехать сегодня вечером?»
Я жду, надеясь, что она тоже ответит быстро. А пока просматриваю открытые вкладки твоих родителей. Я разглядываю последнюю игрушку, которую искал твой отец, – маленькую парусную лодочку. Она не пережила бы бурную реку Кламат. Интересно, для чего тогда эта лодка? Он что, планирует построить целый океан на ранчо, а потом лес, город, пляж – целый мир? Обособленный, собственный, огороженный мир.
Темный грузовик останавливается у дома. Интересно, кто бы это мог быть. Я просматриваю вкладки и нахожу фейсбук.
Грейс, мелькает у меня голове. Я нажимаю на вкладку, и открывается страница, где нужно ввести свои данные. Кто-то вышел из аккаунта Гомера. Теперь передо мной длинный список учетных записей. Это логины всех людей, которые работали здесь на протяжении многих лет. Я пролистываю список, ища Грейс, но в глаза бросаются другие имена:
Элизабет Лоу
Лия Таунсенд
Эйприл Аткинс
Женщины, о которых ты рассказывала в разных эпизодах своего подкаста. Исчезнувшие женщины. Они приехали сюда. Они исчезли отсюда.
Я нахожу имя Грейс. Нажимаю. Пароль сохранен, и я вхожу автоматически. Я слышу, как открывается дверца машины, слышу тяжелые шаги на подъездной дорожке.
Еще один щелчок приводит меня на страницу с несколькими открытыми чатами. Я нажимаю на чат с Мэрибет Абрамс.
Читаю сообщение Грейс: «У нас все хорошо. Джед наконец-то взялся за ум. Здесь так красиво – просто рай на земле!»
Это сообщение было отправлено сегодня.
Шаги приближаются. Кто-то дергает дверную ручку.
Эпизод № 78: Лицо, которому можно доверять
У него было лицо, которому можно было доверять. Так считали все. Даже после того как стало известно, что он был виновен как минимум в пяти убийствах, люди все равно из кожи вон лезли, утверждая: «Он был таким обаятельным. Честно говоря, это было единственное, что было в нем пугающего и странного: перед его обаянием невозможно было устоять».
В панике я закрываю вкладку, забыв сохранить ее. Она пропадает, и я не знаю, смогу ли я открыть ее повторно.
В дверях стоит твой брат. Плечи его опущены, руки в карманах. Даже ямочки на щеках выражают неодобрение.
– Мне так жаль, – говорит он, и это первая нормальная вещь, которую я слышу за весь день. – Мне нравился Джед.
Это меня удивляет. Я никогда не видела, чтобы они общались, но, видимо, я просто не знаю всего. Помнится, Джед говорил, что ему тоже нравится Гомер. Что Гомер хороший человек. Такие вещи обычно говорят хорошие люди.
Я думаю обо всех пропавших здесь без вести женщинах. Пытаюсь взять себя в руки. Где они? Неужели они все случайно проезжали мимо? Ты их покрывала, потому что была с ними знакома? Простое ли это совпадение, что они все исчезли?
– Мне тоже. – Я встаю из-за стола и отхожу от компьютера, чтобы Гомер ничего не заподозрил. Прочистив горло, я продолжаю: – Я не ожидала, что кто-то придет.
– Клэм сказала, что мне стоит проверить, как ты. – Его лицо светится, когда он произносит имя своей жены. – А отец попросил, чтобы я проверил телефонную линию. – Он подбрасывает ключи и ловит их. – Я поднимусь на гору и все как следует осмотрю. Если хочешь, приходи сегодня к нам на ужин. Клэм делает пирог с курицей.
– Я поеду с вами. – Я направляюсь к двери, думая о его имени, высеченном на дереве. Мне нужно поговорить с ним наедине. Он удивленно отступает. – Думаю, я должна знать, где проходят провода, на случай если что-нибудь снова выйдет из строя.
– Хорошо, – соглашается он, но явно не видит в этом смысла, что выводит меня из себя.
Его большой черный грузовик припаркован перед домом. Он садится на квадроцикл твоей матери, а я, вместо того чтобы сесть у него за спиной, беру квадроцикл твоего отца.
Мы едем в гору, в сторону стрельбища. Я вижу брошенный на дороге квадроцикл Джеда и вспоминаю тот день, когда застала его здесь стреляющим из ружья. Он так терзался в тот раз, его словно привидения преследовали. Интересно, кто его сейчас преследует? Могут ли призраки преследовать после смерти? Мне опять не дает покоя вопрос, куда подевались все те женщины, что приезжали сюда.