Через несколько секунд приторный провожатый исчез, а Бондарь оказался в просторной светлой комнате, от пола до потолка заставленной приборами непонятного назначения. Посередине стояло медицинское кресло, какие можно увидеть в частных зубоврачебных клиниках. Возле кресла стояла миниатюрная носатая шатенка, излучающая скуку и холод. Правда, при виде вошедшего в ее глазах-льдинках вспыхнули искорки интереса. Представившись Ольгой Даниловной, шатенка приказала Бондарю раздеться до пояса и сесть в кресло.
– Терпеть не могу всю эту гинекологию, – буркнул он, скидывая одежду.
– К гинекологии это не имеет ни малейшего отношения, – заверила Бондаря Ольга Даниловна, проворно прикрепляя к его телу присоски датчиков.
Ее пальцы, холодные, как эти присоски, прошлись по мужской груди, как бы оценивая ее прочность.
– Готовы? – спросила она.
Получив утвердительный ответ, Ольга Даниловна села рядом, взяла в руки папку с вопросами, перелистнула страницу и обратилась к сидящему в кресле Бондарю, облепленному датчиками и проводами, как новогодняя елка – игрушками.
– Начнем с разминки, – сказала она строго. – Отвечайте только «да» или «нет». Постарайтесь быть максимально искренним. Долго над вопросом не раздумывайте, отвечайте сразу. Итак, приступим. – Ольга Даниловна впилась взглядом в волосяную дорожку, протянувшуюся через середину по-волчьи поджарого живота Бондаря. – Случаются ли у вас приступы желания овладеть незнакомой женщиной?
– У меня не бывает приступов, – поддразнил доктора Бондарь.
Она раздраженно постучала ручкой по бумаге:
– Только «да» или «нет»!
– Нет.
– Преследуют ли вас неотвязные мысли?
– О чем?
– «Да» или «нет», пожалуйста.
– Нет, – буркнул Бондарь.
– Вы явились сюда для переговоров?
– Да.
– Замышляете ли вы какую-нибудь провокацию?
– Нет.
Темп опроса постепенно ускорялся.
– У вас есть оружие?
– Нет.
– Вы много курите?
– Да.
– Намереваетесь ли вы проводить в Тбилиси силовую акцию?
– Нет, – безмятежно ответил Бондарь. – Пока нет.
– Без уточнений и оговорок, пожалуйста, – напомнила Ольга Даниловна. – Вы приверженец демократических ценностей?
– Смотря в каком смысле.
– В общепринятом.
– Без уточнений и оговорок, пожалуйста, – скопировал Бондарь интонацию Ольги Даниловны.
Она нахмурилась:
– Вы выступаете под своим настоящим именем?
– Да.
– Вы довольны своей потенцией?
– Нет.
Сверившись с показаниями, высветившимися на экране ноутбука, Ольга Даниловна укоризненно покачала головой:
– Ложь. Вы довольны, о чем свидетельствуют показания компьютера.
– Я доволен лишь тем, что не обманываю ожидания других, – пожал плечами Бондарь.
– А вы прелюбопытный экземпляр. – Взгляд Ольги Даниловны затуманился. – С вами опасно иметь дело. Признайтесь, на вашем счету множество побед на любовном фронте. Я права?
– Это праздный вопрос или он имеет отношение к делу?
– «Да» или «нет»?
– Нет.
– Опять лжете! – торжествующе воскликнула Ольга Даниловна. – Что ж, теперь именно это от вас и требуется. Я продолжу задавать вопросы, а вы будете отвечать неправду. Итак, первый вопрос: присваиваете ли вы чужие деньги, если имеете такую возможность?
– Да, – буркнул Бондарь.
– Фальшь, явная фальшь! Старайтесь врать как можно искреннее. Попробуем еще раз. Другой вопрос: избегаете ли вы трудностей?
– Да.
– Вас легко ловить на лжи, – позволила себе улыбку Ольга Даниловна. – С моей точки зрения, вы никудышный профессионал. Постарайтесь сосредоточиться. Не волнуйтесь. Итак, третий вопрос: вы готовы пожертвовать собой во имя так называемого долга?
– Нет, – твердо ответил Бондарь.
– Уже лучше, но все равно плохо, – констатировала Ольга Даниловна. – Что ж, перейдем к последнему этапу нашего собеседования. Дальше я задам вам приблизительно тридцать вопросов, которые иногда дублируют друг друга. – Она отложила ручку и села поудобнее. – Прислушивайтесь к хлопкам моих ладоней. Два хлопка – вы говорите правду. Один хлопок – вы должны попытаться обмануть полиграф. Ясно?
– Так точно, – отрапортовал Бондарь.
– Начнем. Будьте внимательны. Раздражает ли вас эксперимент? – Ладони Ольги Даниловны соприкоснулись.
– Нет.
– Вы любите американские боевики? – Хлопок.
– Да.
– Способны ли вы убить человека, чтобы избавить его от боли? – Два звонких хлопка.
– Да, – помрачнел Бондарь.
– Бывают ли у вас приступы тоски без видимой причины? – Снова два хлопка.
– Да.
– Вас терзают угрызения совести по ночам? – Один хлопок.
– Нет.
– На свете существуют люди, которых вы любите по-настоящему? – Еще один хлопок.
– Нет.
– Часто ли вы решаете действовать очертя голову, вопреки осторожности и здравому смыслу? – Два хлопка.
– Да.
Ольга Даниловна задала еще пару десятков вопросов и умолкла, анализируя показания компьютерной программы. Бондарь, расслабившись, полулежал в кресле, смотрел в потолок и лениво размышлял о том, что перехитрить детектор лжи не труднее, чем человека. Например, подвергаясь допросу, ты представляешь себе, что человек, задающий вопросы, разговаривает не с тобой, а с кем-то посторонним. Тогда, выслушав вопрос, на который нужно ответить утвердительно или отрицательно, остается лишь выждать мгновение, задав самому себе другой вопрос. Вопрос с заведомо однозначным ответом.
Тебя спрашивают: «Вы когда-нибудь предавали родину?» Нужно ответить «нет», но если ты покривишь душой, детектор немедленно поймает тебя на лжи. Поэтому ты спрашиваешь себя: «Поручил бы ты приватизацию собственной квартиры Анатолию Чубайсу?» Или: «Доверил бы ты распоряжаться своими вкладами какому-нибудь Герману Грефу?»
Твердое «нет» засчитывается машиной как правдивый ответ. Если же следует ответить утвердительно, задавай себе другой вопрос: «Прав ли был Жеглов, когда говорил, что вор должен сидеть в тюрьме?»
Да, тысячу раз да.
В арсенале разведчиков имелись и другие приемы, о чем Бондарю было известно не понаслышке. Человек, владеющий собой, может справиться с любой машиной. Это все равно что всадить в центр «яблочка» девять пуль из десяти. Трудно? Проще простого. При наличии многолетней практики.
«Утка» по-тбилисски
Через несколько минут Ольга Даниловна куда-то позвонила и сухо попрощалась с заскучавшим Бондарем. Все тот же приторно-вежливый человек встретил его за дверью, предложив следовать за ним.
Прямой светлый коридор привел их в просторную приемную с двумя камерами видеослежения под потолком. Сопровождающий удалился, оставив Бондаря наедине с по-иностранному сияющей секретаршей в мини-юбке. Она поспешила открыть дверь кабинета и, благоухая дивной парфюмерией, отступила в сторону:
– Пли-из.
– Сэнк ю вэри мач, – ответил Бондарь, пародируя произношение отпетого двоечника.
Переступив порог, он очутился в квадратном помещении, устланном пушистым ковром, скрадывающим шаги. На кремовых стенах висели гравюры и фотографии в элегантных рамках. В центре стоял стол с парой глубоких кресел по бокам. Третье кресло занимал моложавый мужчина с благородными сединами телепроповедника или дирижера филармонии. Все его движения были преисполнены женственной грации. Когда он поднялся, чтобы манерно протянуть визитеру руку, Бондарь пожал ее с таким чувством, словно обстоятельства вынудили его поздороваться с гомосексуалистом. После этой процедуры он сунул ладонь в карман и незаметно вытер ее об подкладку куртки.
– Прошу садиться, – улыбнулся Барри Кайт, на мгновение уподобившись рекламному ковбою. – Сигарету? Правда, я предпочитаю старые добрые «Мальборо», а не ваши любимые «Монте-Карло».
– А я наоборот, – ответил Бондарь, отвергнув жестом предложенную пачку.
Он никак не отреагировал на осведомленность собеседника, однако взял эту показушную осведомленность на заметку. Сигарета, которую он закурил, усевшись в кресло, доставила ему меньше удовольствия, чем обычно. Весь из себя аристократичный Кайт, забросивший ногу за ногу, не внушал Бондарю ни доверия, ни просто уважения. Держась подчеркнуто прямо, он с нажимом произнес:
– Вы знаете, зачем я здесь.
– Еще бы мне не знать, – усмехнулся американец, русское произношение которого было не просто отличным, а безупречным. – Как я должен к вам обращаться? Товарищ капитан? Евгений Николаевич?
– Товарищ – это уж слишком, – рассудил Бондарь. – Давайте лучше по имени-отчеству.
– Отлично, – обрадовался американец, как будто ему предложили ознакомиться с секретными документами Федеральной службы безопасности. – Тогда можете называть меня Борисом Натановичем. Я русский по происхождению, хотя родился в Индианополисе.
Бондарь слегка нахмурился:
– Русский?
– Мой отец носил фамилию Коршунов, – заверил его Кайт.
– Эмигрант?
– Военнопленный. В сорок пятом судьба занесла его в Америку, там он и остался доживать свой век.
– Очень удобно, – заметил Бондарь, упрямо не желая расцветать в ответ на доброжелательную улыбку собеседника. – В мирное время ваш отец даже мечтать не мог о такой удаче. Подфартило ему. Не зря говорят: кому – война, а кому – мать родна.
Кайт, продолжавший скалить зубы, почувствовал, что ему трудно растягивать губы в привычной улыбчивой гримасе. Будь его воля, беседа с русским продолжилась бы в холодной камере для интенсивной обработки, где имелось все, чтобы укоротить чересчур длинный язык обнаглевшего капитана. Там, в ярком свете галогенных ламп, распластанный на специальном металлическом столе, он вряд ли позволил бы себе подобные высказывания.
В свою очередь, Бондарь тоже едва сдерживался, чтобы не нагрубить американцу, сидящему напротив. Чересчур много таких вот «мистеров кайтов» развелось по всему миру, в особенности там, где еще недавно простиралась территория СССР. «Кайт» в переводе с английского означало «коршун», но, по мнению Бондаря, этот тип был скорее стервятником. Ни его безукоризненный костюм, ни подобранный в тон галстук, ни седая шевелюра не скрывали сущности резидента ЦРУ. Он являлся пожирателем падали, терпеливо дожидающимся, пока жертва окажется неспособной к сопротивлению. Так и хотелось сказать ему: «на-ка, выкуси», сопроводив это соответствующим жестом. Но Бондарь лишь тщательно затушил окурок в керамической пепельнице и предложил: