еще на пять, а то и на восемь кабельтовых. Но, даже такое «усовершенствование» помогало мало, потому что немецкие корабли все равно стреляли дальше.
Потому бесстрашное противостояние русского эскадренного броненосца превосходящим немецким силам имело очень большое психологическое воздействие. Немцы, увидев, что на бой с ними вышел одинокий броненосец русских, строили различные предположения, почему он один, и не ловушка ли это? А когда «Слава» не открывал огонь, они терялись в догадках, чего же он ждет? Наверное, ждет подхода подкрепления? А, может быть, русские уже выслали подводные лодки, и они подходят к немецким дредноутам с тыла? И потому уже само наличие «Славы» явилось очень сильным аргументом для немецкого командования, чтобы прекратить операцию против Моонзунда летом пятнадцатого года, посчитав ее проведение не подготовленным в должной мере.
Но, разумеется, вместе со «Славой» тогда против немцев сыграли серьезную роль и сами минные заграждения. Несомненно, что даже сам факт присутствия русского броненосца за минными позициями произвел на немцев гнетущее впечатление, раз даже кайзер требовал немедленно потопить этот русский корабль любыми средствами, хоть с помощью тех же подлодок. «А чем же линкор «Марат» хуже броненосца «Славы»? Да ничем. А значит, немцам новая головная боль в морском районе Моодзунда обеспечена», — рассуждал контр-адмирал Ралль.
Глава 26
Александр Лебедев перелетел из Таллина на Моонзунд довольно быстро. Городок Куресааре, столицу острова, Саша больше помнил, как Кингисепп. Так назывался этот городок с 1952-го года по 1988-й, когда Лебедев по делам службы бывал в нем. Название советские власти дали столице Моонзунда в честь эстонского революционера. И в те годы получалось, что Кингисеппа в СССР было два. Один находился на месте прежнего Ямбурга, на западной границе Ленинградской области, а другой располагался на эстонском острове Сааремаа, на месте прежнего царского Аренсбурга, который эстонцы переименовали в 1917-м году в Куресааре, а потом, когда советская власть ослабла, после 1988-го года переименовали городок обратно, вернув национальное название.
Штаб особой группы береговой обороны находился в крепости Аренсбург, в старом епископском замке. В нем когда-то располагалась резиденция епископов эзельских. Ведь и сам остров Сааремаа раньше назывался Эзель. Старую крепость построили на этом месте еще тевтонские рыцари. В 1380-м году укрепление уже упоминалось в хрониках. Отсюда немецкие рыцари вели свои крестовые походы, обращая жителей Прибалтики в христианство. Это была довольно обширная крепость с внутренним двором, защищенным высокими и достаточно толстыми зубчатыми стенами со стрелковыми галереями. Но, башен в этом замке имелось всего лишь две. Та, что пониже называлась Стурвольт, а та, что повыше, носила название Длинный Герман.
Александр в последний раз побывал в этом месте в 1968-м, когда только еще начиналась новая реставрация. Замок в впервые реставрировали в 1912-м году, закончив работы накануне Первой мировой войны. Но, во время боевых действий крепость сильно пострадала от обстрела с немецких кораблей и от бомбежек с немецких самолетов и даже с военных дирижаблей. А потом, во время Великой Отечественной, замок тоже нещадно бомбили, как и весь городок. Потому верхушки башен замка оказались сбиты, а стены светились проломами. Теперь же, внезапно выяснилось, что замок к 1941-му году полностью отремонтирован и выглядит гораздо лучше, чем в 1968-м. И его не просто отреставрировали, а серьезно укрепили для военных целей.
С обеих башен сняли шатровую кровлю. На одной установили зенитки, а на второй возвышалась антенная решетка радиолокатора. Вся стена тоже была утыкана антеннами связи и зенитными крупнокалиберными пулеметами ДШК. Помещения второго этажа замка, где когда-то располагались жилые покои епископа, приспособили под штабные кабинеты. Первый этаж отвели под казармы. На третьем этаже разместили мешки с песком для дополнительной защиты от бомбардировок. Имелись в замке и подземные ходы, а также подвалы, которые использовались, как убежища и хранилища боезапаса.
Александра, которого с аэродрома привезли прямо в этот замок-штаб, сразу удивило то, что старинное укрепление на этот раз не просто хорошо подлатали, а укрепили старые камни толстым бетоном. Вокруг, на всех четырех бастионах древнего крепостного вала, который окружал замок почти правильным квадратом, возвышаясь над широким рвом с водой, поставили орудия в капонирах. Даже один этот факт укрепления старой крепости, расположенной в центре главного островного городка, указывал на то, что к обороне Моонзунда, действительно, готовились основательно. Да и аэродром, на который Саша прилетел из Таллина на «Дугласе», тоже порадовал более или менее нормальной бетонной взлетно-посадочной полосой и многочисленными зенитками вокруг нее.
Лебедева на аэродроме встретил армейский немолодой майор инженерной службы Тимофей Григорьевич Широкин. Хотя официально должности адъютантов давно были упразднены, но, фактически, помощники высших командиров никуда не делись. Просто они стали после революции официально называться просто помощниками или заместителями. Тем не менее, функции их остались все теми же адъютантскими. Ну, что же будет делать любой командующий без штабных помощников?
Вот такой помощник, а фактически адъютант, генерал-майора Елисеева, командующего обороной островов Моонзунда, и приехал встречать штабного посланца прямо к самолету на обычной черной «Эмке». Сам Елисеев в этот момент объезжал вверенные под его командование войска. Тем не менее, генерал дал своему помощнику Тимофею Широкину ясные указания. Ему предписывалось повсюду сопровождать Александра, как инспектора штаба флота, отвечать на все его вопросы и предоставлять любую запрашиваемую документацию, а также немедленно доводить советы и замечания, сделанные этим инспектором, до руководства оборонительного района. Сразу по прибытии в замок-штаб, Александр попросил подробно ознакомить его с диспозицией.
Должность майора именовалась солидно. Заместитель начальника особой группы береговой обороны по инженерному обеспечению. Тимофей Широкин несколько скептически смотрел на молодого человека в форме морского капитан-лейтенанта. Долго рассматривал он и блестящую медаль «За отвагу», висящую на груди парня поверх красивого летнего белого кителя, совсем не поношенного. Ведь заботливый дядя Игорь распорядился, чтобы со склада племяннику выдали все новенькое. Сам майор был невысокий, полноватый, грузный, медлительный в движениях, седой и усатый. По возрасту он вполне годился Александру в отцы. Конечно, внутренне майор, скорее всего, возмущался, что ради серьезной проверки прислали к ним такого молокососа. Но, внешне виду не показывал. И, вроде бы, ничего не собирался скрывать от инспекции, направленной из штаба. А потому, тут же провел Сашу по винтовой лестнице на верхний этаж замковой башни Длинный Герман.
На один уровень выше, прямо над ними, находилась аппаратная, над которой вращалась антенна радиолокатора. А в помещении под верхней площадкой расположился наблюдательный пункт, откуда просматривался весь Аренсбург-Куресааре. Остров Эзель-Сааремаа раскинулся от штабной крепости на три стороны, на северо-восток, на северо-запад и на юго-запад, а на юго-востоке за гаванью городка далеко разлилась широкая водная гладь Рижского залива. На главном штабном НП было довольно людно. Тут находились не только наблюдатели, но и связисты, а также операторы новенькой радиолокационной станции.
Когда они с майором спустились из башни в помещение штаба, Тимофей Григорьевич разложил на большом столе секретную карту. Все позиции береговой обороны и расположение воинских частей были на ней тщательно вычерчены. Архипелаг Моонзунд со всеми своими островами, действительно, оказался укреплен значительно лучше, чем то, что представлял себе Александр. По количеству инженерных сооружений и огневых точек нынешняя оборона сильно превосходила ту, что помнил Лебедев из истории войны. Даже в Первую мировую на этих островах столь продуманной обороны не имелось. Саша поразился, какая огромная организационная работа была проведена в кратчайшие сроки его собственным отцом и всеми его подчиненными, результатом которой стало оборудование на архипелаге не просто отдельных позиций, а настоящей морской крепости с достаточно мощным вооружением.
Военный инженер объяснял дислокацию:
— Вы меня простите, Александр Евгеньевич. Я службу начинал как раз на Моонзунде еще в царское время, в Ревельском ударном батальоне служил. Потому буду говорить вам не эстонские новые названия этих островов, а старые, те, что помню со времен своей молодости. Начнем с фарватеров. Вот, посмотрите сюда, Александр Евгеньевич, возле острова Моон, между ним и Эстонией, пролив Большой Зунд углублен. Там завершены значительные взрывные и доноуглубительные работы, позволившие проводить этим фарватером даже наши линкоры. На обоих берегах этого пролива, на случай появления неприятеля, установлены береговые торпедные аппараты и железнодорожные шестидюймовые орудия, по четыре на каждом берегу. Пролив между островами Вормси и Даго подготовлен таким же образом и оснащен идентичным вооружением. В случае попытки атаки противника, пролив легко блокируется боновыми заграждениями с противолодочными сетями. А если противник и прорвется в пролив, то артиллерия и береговые торпедные аппараты не дадут ему развить атаку. В качестве противодесантных мер побережье пролива заминировано и простреливается из железобетонных дотов перекрестным пулеметным огнем. Так что, восточный фарватер для прохода наших кораблей успешно создан. И мы имеем возможность маневрировать кораблями на этом направлении.
— Неплохо. А что у вас с Соэлозундом и Кассарским плесом? — задал вопрос Лебедев, вспомнив, что там происходило основное сражение с немецкими кораблями и вражеским десантом в 1917-м году. Именно туда враги и предприняли в тот раз прорыв.
Тимофей Григорьевич ответил: