Наоборот, на легкие крейсера после состоявшегося морского боя, Редер больше особенно не надеялся. Он сделал из произошедшего собственные выводы. Выучка команд всех крейсеров, как и действия их командиров, оставляли желать лучшего. Это же просто позор, что три крейсера не смогли ничего сделать против трех советских эсминцев, да еще и старых «Новиков»! А что будет, если им в бою встретятся новые русские эсминцы? Или, не дай Бог, русские крейсера? Потому гросс-адмирал распорядился снять с каждого легкого крейсера по полсотни человек.
Еще полсотни пришлось отправить на берег и с броненосца «Шлезвиг-Гольштейн». Таким образом, вместе с теми, кого удалось наскрести на крейсерах, германский военный контингент, высаженный на Аланды, составил двести человек. Что, в сущности, было абсолютно недостаточно, чтобы контролировать все острова архипелага, но минимально достаточно для того, чтобы взять под контроль островную столицу. К тому же, в их распоряжении оставались броненосец и миноносцы, не считая торговых судов и разных мелких суденышек, а также катеров и яхт, реквизированных в порту Мариехамна.
Глава 9
Возле проходной, ведущей на судоремонтный завод, Александр Лебедев стоял в растерянности. Крепко сбитая седоватая тетка средних лет, охранница из ВОХРа, вооруженная «Наганом» не стала даже разговаривать с Сашей, услышав, что документов при нем не имеется. А все попытки объяснить ей, что он уже утром вышел из этой же самой проходной, сотрудница военизированной охраны проигнорировала. Позвать кого-нибудь с эсминца «Яков Свердлов» она тоже отказалась. Мол, не положено ей, видите ли, пост покидать да по территории бродить. А звонить по внутреннему телефону и беспокоить собственное начальство ради человека без документов, она не собиралась, указав Александру на дверь. Вреднющая попалась вахтерша. Настоящая мымра.
И теперь Саша стоял столбом возле каптерки, задумавшись и перебирая в уме варианты, что же следует предпринять. Забор вокруг завода был высоченным, построенным из бетонных блоков и с колючей проволокой, идущей по верху. Он уставился на ограду, прикидывая, как через нее перелезть. Но тут, как назло, со стороны ближайшей городской улицы показался патруль, состоящий из дюжих краснофлотцев с винтовками, заставляя Александра нервничать и лихорадочно соображать. Лебедев прекрасно понимал, что в случае, если патрульные попросят у него документы, а их нет, то обязательно отведут в комендатуру «до выяснения».
Может быть и того хуже, ведь командир патруля запросто может заподозрить, что он шпион немецкий, раз в форме, но без документов ошивается возле судоремонтного завода, на котором ремонтируются боевые корабли. Тогда и в местное отделение НКВД попасть недолго. А там доказывай потом, что никакой и не шпион, а самый обыкновенный разгильдяй. Время-то суровое, военное. Как минимум, измордуют не разобравшись. А если, к тому же, выяснится, что портфель с планами всех укреплений береговой обороны Лебедев потерял по пьяному делу, то и совсем плохо будет. Да и дяде с отцом он тогда очень серьезные неприятности подкинет. И это ему еще пока повезло, что, сходив в госпиталь и обратно, он не напоролся по дороге на патруль.
Накручивая себя, Саша начал пятиться к проходной завода, желая скрыться в ней от патруля. К тому же, внезапно ему в голову пришла мысль, что нужно все-таки настоять на своем, потребовать у вахтерши вызвать начальника караула, чтобы попытаться уговорить того позвать на проходную боцмана Мочилова. А Игорь уже подтвердит его личность. Да и портфель Мочилов вынесет, если даже самого Лебедева внутрь не пустят. Александр даже удивился, как такой простой план сразу не пришел ему в голову. Наверное, по той причине, что тетка на проходной показалась чересчур вредной. С такой особой общаться совсем не хотелось. Александр всегда терялся, общаясь с подобными хамоватыми женщинами. Вроде бы, с одной стороны и женщина, слабый пол, представительницу которого обижать не следует, а, наоборот, надо бы защищать. Но, с другой стороны, такая «слабая женщина» своей напористостью и коня завалит. И кто только таких хамок воспитывает? Хотя, делать нечего, придется пообщаться с мымрой еще раз.
Приняв решение, Лебедев уже взялся за ручку двери, ведущей в проходную, когда его внезапно окликнул звонкий голос:
— Подождите, товарищ капитан-лейтенант! Я за вами всю дорогу бегу от самого госпиталя! Меня майор Широкин послал вас искать.
Александр обернулся и увидел Тараса Прокопенко, своего нового вестового. Саша уже и позабыл про этого бойкого паренька. Теперь же его присутствие оказалось весьма кстати. Патруль, услышав упоминание про майора Широкина, помощника самого генерала Елисеева, прошел мимо. А командир патруля, старшина второй статьи, еще и отдал честь Лебедеву.
Тарас, действительно, выглядел запыхавшимся, его бескозырка съехала на затылок, а синий воротничок с белыми полосками подогнулся с одного края.
— Говоришь, что товарищ майор тебя послал? — переспросил Лебедев.
— Так точно! Он о вас беспокоился. Сказал, что доложили ему о том, что рана у вас открылась, отчего и на совещание вы не пришли. Вот и отправил меня в госпиталь, чтобы разузнать, не надо ли помочь чем-нибудь. Так я в госпитале вас не застал, стал там вас искать, но случайно увидел из окна со второго этажа, как вы за ограду уже выходите. Вот и побежал следом за вами.
— А чего не окликнул тогда? — поинтересовался Саша.
— Так это, не положено младшим по званию командирам кричать на всю улицу, — промямлил вестовой.
— Экий ты щепетильный. Кричал бы. Чего уж там. В следующий раз кричи в такой ситуации во все горло. Понятно?
— Так точно. А с вашей раной что?
— Да все в порядке уже. Перевязали в госпитале. Сейчас хочу на завод еще раз попасть, забыл там кое-что. Да только вахтерша меня обратно не пускает без пропуска, — рассказал Саша. И тут же поинтересовался у вестового:
— Ты можешь придумать, как мне попасть обратно на этот завод?
Тарас предложил:
— Так пойдемте на катер майора. На нем можно заходить в заводскую акваторию без всякого пропуска. Мне же велено оказывать вам всяческое содействие. Да и шкипера с мотористом я хорошо знаю. Служу здесь уже почти год. Не однажды с майором ходил на этом катере.
Лебедев кивнул, и они пошли в сторону городского причала для разъездных катеров. По дороге Тарас рассказывал:
— Я же, обычно, помогаю Тимофею Григорьевичу. В сущности, я у него вестовым служу. А тут он меня к вам прикомандировал, потому что у майора, кроме меня, есть еще другой вестовой, который готовит майору разные вкуснятины, как личный повар. А еще у Широкина имеется личный водитель. Я же больше помогаю в быту по мелочи. Но бывает, что и обязанности помощника геодезиста выполняю, когда Тимофей Григорьевич просит подсобить с разметкой местности. Он же сам всегда размечает объекты прежде, чем строительство начинается. Он не только инженер отличный, но и опытный землеустроитель. Много чего сам умеет. Ну, и меня учит уму-разуму понемногу, например, теодолитом пользоваться. Когда закончу службу, пойду на геодезиста учиться. Нравится мне карты составлять.
Слушая болтовню краснофлотца, Александр смотрел вперед, туда, где кончался длинный забор судоремонтного завода и начиналась береговая портовая территория. Оба эсминца, «Карл Маркс» и «Энгельс» за это время уже пополнили припасы и боезапас, отойдя на рейд. А место у пирсов занимали транспортные суда, сухогрузы, с которых сходили на берег эвакуируемые из Курляндии. С транспортов выносили раненых бойцов, а также выгружали кранами из трюмов военное имущество, снарядные ящики, полевые пушки, автомобили и даже танки.
Между судоремонтным заводом и портом располагалась маленькая уютная бухточка, где на воде покачивались несколько небольших суденышек, больше напоминающих обыкновенные моторные лодки. На их фоне четырнадцатиметровый начальственный катер выглядел настоящим красавцем. Впрочем, Лебедев уже накануне проделал на этой посудине довольно долгий путь между островами Моонзунда. Катер был немецкой постройки. Он достался Балтфлоту вместе с самим архипелагом, а до присоединения Латвии к Советскому Союзу принадлежал какому-то местному латышскому капиталисту.
Суденышко считалось относительно новым, 1935-го года постройки. Оно представляло собой довольно комфортабельный винтовой глиссирующий катер с деревянным корпусом водоизмещением в девять с половиной тонн, предназначенный для морских прогулок в ближней морской зоне. По сути это была небольшая моторная яхта, которую приспособили для перевозки специалистов в портовой акватории и между островами архипелага.
На катере имелись кают-компания с двумя диванами и столом, размещенная в носу, машинное отделение с двумя дизельными двигателями посередине корпуса, а также каюта экипажа с двумя койками-рундуками в корме. Штурвал помещался в полуоткрытой рубке, расположенной ближе к носу, над которой возвышалась небольшая мачта с флажком военно-морских сил Советского Союза. Назывался этот катер «Рига». О чем было написано по носу белыми буквами на синем фоне основной окраски.
Причал охранялся краснофлотцами с винтовками и даже зенитным постом, оснащенным счетверенным пулеметом «Максим». Но Тараса Прокопенко, действительно, на этом причале все знали и охотно здоровались с ним. А потому никаких препятствий никто не чинил. И они вдвоем легко прошли к катеру. Правда, шкипера по имени Янис на месте не оказалось, потому что он отпросился у начальства на берег. Мама у него в этот день приболела.
Как рассказал Тарас, шкипер был вольнонаемным местным латышом. Он жил в самом Аренсбурге и занимал свою должность еще при прежнем хозяине катера, до того, как этот катер реквизировали у капиталиста в пользу Балтфлота. Шкипера оставили на своем месте потому, что он состоял в латышской компартии и неплохо говорил по-русски. Его покойный отец был моряком царского флота, который погиб здесь же, на Моонзунде, во время нашествия немцев в 1917-м. Кроме того, сыграло роль и то обстоятельство, что Янис прекрасно знал местные фарватеры. Моторист же был молодым русским парнем по имени Василий, который просто служил на флоте третий год, получив уже звание старшего матроса. Им заменили прежнего моториста, который не прошел проверки НКВД.