Разве можно не простить маму, тем более если она сама извиняется? Даша выбралась из-под одежды, кивнула:
– Прощаю. Только в следующий раз так не делай. Хорошо?
– Не буду.
– А что сказала Ирина Вениаминовна? Она про меня не забыла?
– Что ты, доченька! Ты же теперь ученица её класса. Ирина Вениаминовна не может о тебе забыть. Но занятия в музыкальной школе начнутся чуть позже, примерно через неделю.
Несмотря на мамины уверения, на всякий случай всю неделю я бегала в музыкальную школу и доканывала Варвару Сергеевну одним и тем же вопросом: не пришла ли Ирина Вениаминовна?
Наконец настал этот день.
Я постучалась, услышала «войдите» и открыла дверь.
– Здравствуйте. Я пришла!
– Здравствуй, Даша! – Ирина Вениаминовна улыбнулась, и я поняла, что мои страхи были глупыми и просто испортили мне целую неделю жизни.
Следующие сорок пять минут я училась правильно усаживаться, разводить в стороны локти и делать мягкой отчаянно сопротивлявшуюся этому руку. С удовольствием не сутулилась и с таким же удовольствием пыталась сидеть на краешке музыкального стула.
Когда же Ирина Вениаминовна позволила опустить нужный палец на нужную клавишу, от удовольствия я зажмурилась и промазала.
Попадать в клавишу было неимоверно сложно. Я сопела и громко дышала, Ирина Вениаминовна смеялась, говорила, что чувства музыкант должен выражать не носом, а музыкой. Я кивала, но продолжала сопеть.
И это было только началом.
После уроков Ирина Вениаминовна отвела меня в учительскую, где стояло не лучшее, но отныне «моё» пианино.
…Самый сложный период – знакомство с нотной грамотой – я пробежала играючи. Может быть, потому, что продвигались мы очень быстро. Уже к концу сентября я запомнила нотный стан и не без гордости показывала Ирине Вениаминовне, какая нотка «живёт» на четвёртой добавочной линейке сверху. Я даже нарисовала домики для нот. С разными окошками, занавесками, антеннами и трубами, не оставив никакого шанса «одомашненным» нотам забыться.
Однажды Ирина Вениаминовна принесла на урок огромное зелёное яблоко.
– Дашуха, ты яблоки любишь?
– Люблю.
– Кислые или сладкие?
– Сладкие!
– А как ты думаешь, что это у меня в руках такое?
Я сначала подумала, что Ирина Вениаминовна решила надо мной подшутить: неужели я, семилетний человек, не знаю, что такое яблоко?! Но потом догадалась, что это она специально, и просто ответила:
– Яблоко.
– А вот и неверно. Это нота. Яблоко целое, и нота целая. Запомнишь?
Запомнить про яблоко было так легко, что я даже не стала ей отвечать.
Ирина Вениаминовна достала нож и разрезала яблоко на две одинаковые части.
– Видишь, наша целая нотка разделилась пополам. Как ты думаешь, как она теперь будет называться?
– Пополамная, что ли? – неуверенно предположила я.
– Почти. Только не пополамная, а «половинная». Теперь режем каждую половинку снова пополам. Сколько частей яблока получилось? Сумеешь подсчитать?
Я, касаясь пальцем каждого кусочка, пересчитала:
– Четыре.
– Правильно. Вот от слова «четыре» и нотки называются «четвертными». Повтори.
Я повторила.
– А теперь, Даша, ты эти «четвертные» нотки съешь поскорее, чтобы они ещё лучше запомнились. Кстати, скажешь, сладкое ли яблоко.
…Больше всего в те первые месяцы своей музыкальной учёбы мне хотелось рассказать хоть кому-нибудь о своих успехах. Но постоянно занятая мама слушала в пол-уха. Сестёр музыкальные премудрости не интересовали. Я попробовала приставать к Жене, но учить ноты он «ненавидел с детства». Я перекинулась на Лиду и обнаружила, что она так же, как и Женя, моих восторгов разделить не желает, но знает ноты не хуже меня.
Как бы там ни было, к Новому году мы с Лидой приступили к «настоящей» музыке.
Примерно в то же время я впервые побывала у Дельцовых в гостях. Сказать, что это прошло для меня незаметно, – это не просто слукавить. Соврать!
Лида дважды надавила на кнопку звонка, потом, просчитав себе под нос «раз, два, три», втиснула кнопку снова и тут же доверчиво пояснила:
– Это у нас секрет от воров. Если просто позвонить, то мама не откроет.
– А если соседка придёт? – удивилась Даша.
Их соседка, бабушка Авдотья, заходила к маме почти каждый день. Соли утром займёт – вечером пирожков принесёт.
– Не придёт. Они поссоренные.
– Поссоренные? Почему?
– Потому что мама люстру в зал купила, а тётя Анжела пришла к нам, посмотрела, а потом такую же купила и у себя повесила.
– Ну и что?
– А! Не знаю! Мама так на неё кричала, а потом сказала, что тётя Анжела ей весь ск… склюзив испортила.
– А что это такое – «склюзив»?
– Когда красивее, чем у всех.
Вера Филипповна, слышавшая разговор с самого начала, оторвалась от «глазка». Эта девочка всё равно никуда не денется. Придётся открывать.
Лязгнули замки и щеколды, звякнула цепочка.
– Кто к нам пришёл! Дашенька! А я всё говорю и говорю Лидочке: «Когда же ты свою подружку приведёшь?» Заходи! Заходи! Разувайся, умница моя. Вот моющиеся тапочки. Давай свой рюкзак. Я его на банкетке оставлю. Курточку давай. Ой! Скажи мамочке, чтобы она тебе пуговки закрепила, а то они совсем поотрывались. На одной ниточке болтаются. Я уже и на стол накрыла. А тут такие гости!
Даша, не понимая, о каких «гостях» идёт речь, обернулась, шепнула тихонько: «А я одна». Но Вера Филипповна уже уплыла на кухню.
Пока подруги мыли в ванной руки и, смеясь, брызгались водой, на столе появилась ещё одна тарелка с борщом и блюдо с аппетитными кусочками какого-то мяса и жареной картошкой. У Даши рот мгновенно наполнился слюной, и она, не дожидаясь приглашения, плюхнулась на деревянный с резной спинкой стул и схватила ложку.
– Даша!
Окрик был неожидан. Даша вздрогнула, глянула на продолжавшую стоять Лиду и аккуратно, чтобы не звякнуть, вернула ложку на стол. Лида незаметно толкнула подругу под стулом ногой и показала глазами: «Вставай!»
– Зачем? – вслух спросила Даша.
Вера Филипповна страдальчески поморщилась и на редкость нудным голосом пояснила:
– Ты проявляешь неуважение к Богу и хозяевам дома. Ну, ко мне-то уж ладно. Я перетерплю. Чего ожидать? Но, солнышко! Господь всё видит! Без молитвы начинать трапезу грешно.
– Чего начинать? – Слово «трапеза» пока не значилось в Дашином словаре.
– Трапезу. Еду. Есть начинать. Разве вы дома перед тем, как сесть за стол, не читаете молитву?
– Нет.
– Ну понятно. Тогда можешь сидеть. А мы с Лидочкой «опускаться» не должны. – Сообразив, что немного вышла из выбранной роли, Вера Филипповна уточнила: – На стул опускаться…
Даша, так и не поняв толком, чего добивается Лидина мама, переждала, пока она дошепчет какие-то слова, и принялась есть.
– Ну что, вкусно?
Даша кивнула, хотя капуста была какая-то разваренная и вонючая. Но Лида борщ ела с удовольствием, и Даша догадалась, что она к такому привыкла.
– Доченька, как ты сегодня отучилась? – спросила Вера Филипповна.
– Хорошо! – промычала набитым ртом Лида.
– Хорошо или отлично? Что тебе за уроки поставила Татьяна Борисовна?
– Два «хорошо» и одну «отлично».
– «Отлично» за что?
– За стих! Я его лучше всех прочитала.
– А Даша как стихотворение прочитала?
– Тоже на «отлично»!
– А ты лучше всех?
– Да!
– Это тебе Татьяна Борисовна сказала?
– Ага!
– А как она сказала? Повтори.
Даша вздохнула. Слушать про оценки было скучно. Судя по тому, что в ответах Лиды появились капризные интонации, допрос утомил и её.
– Сказала: «Молодец!»
– И всё?
– Ага!
– А почему же ты решила, что лучше всех?
– Потому что «молодец».
– Ну понятно…
В тоне Веры Филипповны Даша уловила недовольство и удивилась: сказали же, что молодец, чего расстраиваться?
Очевидно, для того, чтобы расстроиться окончательно, Вера Филипповна задала вопрос, который изначально вертелся у неё на языке, но она откладывала его со вполне понятным упорством:
– Дашенька, солнышко, а у тебя все отметки отличные?
Даша кивнула.
– Какая умница! Вот, Лидочка, с кого пример нужно брать!
Лицо Лидиной мамы сияло такой яростной улыбкой, что Даше стало почему-то стыдно, и она начала потихоньку сползать со стула. Вера Филипповна, заметив, что она собирается улизнуть, тут же воскликнула:
– Куда?! А компот! А печенье!
Даша вернулась на прежнее место.
– Солнышко, расскажи нашей Лиде, как надо учиться. Ты, наверное, целый день уроки делаешь?
– Не-а!
– Да как же так? Оценки-то отличные! Татьяна Борисовна должна радоваться, что у неё в классе такая хорошая ученица.
– Ой, она радуется! Она, когда к нам в гости приходила, сказала маме, что не жалеет, что взяла меня в свой класс.
– В гости? К нам Татьяна Борисовна в гости не ходит…
Вера Филипповна пригвоздила взглядом дочь, которой тоже наскучил совершенно бесполезный, с её точки зрения, разговор.
– Так она же мамина знакомая! Они вместе в школе учились, когда были маленькими.
– Ах, вот оно что! – Настроение Веры Филипповны тут же улучшилось. – Тогда мне всё понятно!
Девчонки догадались, что вопросов больше не будет, и попытались выскользнуть из кухни.
– Лида! А благодарственная молитва?
Через две минуты, в коридоре, Даша спросила:
– Лид, молитва – она зачем?
– Чтобы Бог любил. Если говорить правильные слова и молиться, тогда Бог тебе всё даст, что ни попросишь.
– Всё-всё-всё?
– Ага.
Даша посмотрела по сторонам и подумала, что с этим вопросом ей нужно получше разобраться. Может быть, мама про Бога не знает? А если ей рассказать, она помолится, чтобы выздоровел папа? Как это будет здо́рово! Он не будет больше лежать. Он встанет и скажет: «Даша, я пойду с тобой в парк, и мы целых три раза покатаемся на „чёртовом колесе“!»
Из задумчивости её вывела Лида: