– Хочешь, я тебе наш зал покажу? Там недавно был ремонт. Пошли!
Зал смотреть не очень хотелось. Ну что такого можно увидеть в большой комнате, которую здесь упорно называли этим немного сказочным словом? Но когда открылась дверь, Даша оторопела. Перед ней действительно был зал! Как у Золушки! Как у Снежной королевы!
– Входи! Только аккуратно! По полу ходить нельзя! Он может поцарапаться, – строго предупредила Лида.
– А как же ходить? – Такого пола Даша действительно никогда в жизни не видела. Он был собран из каких-то светлых узорчатых дощечек и блестел. Она нагнулась, потрогала пол пальцем. – Гладенький!
– Я покажу, где можно. Стой пока тут! – Лида вошла в комнату, обошла её по периметру, вышла. – Запомнила? Мама сказала, что если по краям протопчем, то не так заметно будет. Входи.
Даша подняла ногу, чтобы сделать шаг, но подумала и сбросила выданные ей моющиеся тапки, оставшись в одних носочках.
Комната оказалась не больше её домашнего «зала». Может быть, самую малость. Размеры искажались за счёт нескольких зеркал и красиво выписанных прямо на стенах вертикальных колонн.
– Ух ты!
Такой красотищи не было даже в музыкальной школе!
– Мама наняла художников. Они у нас целый месяц рисовали. Потому что мама сказала: «Никаких обоев!»
– Красиво нарисовали.
– Мне тоже нравится. Только все эти художники – бездельники и свиньи.
– Как это?
– А вот так! Когда мама на них орала, я всё слышала!
– Так ты бы спросила.
– Я спросила. Она сказала, что хотела с ними договориться по совести, а они потребовали по смете.
– Что такое «по смете»?
– Не знаю. На люстру смотри.
Даша подняла голову.
– Это та, из-за которой тётя Вера с соседями поругалась?
– Ты что! Ту мы уже давно загнали. Эта новая. Ещё дороже.
– Красивая. А как это – загнали?
– Ну, значит, продали. Первая была красивее. Зато эта дороже.
– Жалко. Лучше бы та.
Даша подошла к двери в соседнюю комнату.
– А там у вас что?
– Спальня.
– Там папа лежит? – Она спросила быстро и намного тише.
– Нет. Он уже давно в Швейцарии в командировке.
– А у меня папа всегда в спальне лежит.
– Всегда? Почему? Он что, тоже бездельник?
– Дура! Он инвалид!
– А-а… Смотри, какое кресло!
– Здоровское!
Возможно, не будь перед креслом пола, стен с зеркалами и совершенно невообразимой люстры, Даша отнеслась бы к этому предмету меблировки как к произведению искусства. Но кресло в этом ряду было последним и, главное, стояло так удобно, в самом уголочке, что она просто в него села. И тут же испуганно вскочила, услышав прямо над ухом крик Веры Филипповны:
– Встань немедленно! Пол… Стена… Ты же всё здесь поцарапаешь! В этом кресле нельзя сидеть!
– Я не знала. Я думала, что оно для сидения.
– Нет, солнышко. Если ты устала, вы можете пойти в комнату к Лидочке. А в зале сидеть нельзя! – И добавила с раздражением: – Запомни, в зале ни-че-го не-льзя!
Визит к Дельцовым стал для меня примерно тем же, чем открытие Америки для Колумба. Новые впечатления породили кучу вопросов. Ждать, когда придёт с работы мама, было просто невозможно, поэтому первый из них я выпалила, едва влетела в класс:
– Ирина Вениаминовна, а Бог – он кто?
– Большинство людей считают его создателем нашего мира, – после некоторых колебаний ответила Ирина Вениаминовна.
Сейчас она вторгалась на родительскую территорию, но я этого не понимала и продолжала атаковать:
– А правда, что если просить у него всё, что хочешь, то он тебе это обязательно даст?
– Откуда такие выводы?
– Лида сказала. Их Бог любит, потому что они всё время с мамой так делают. У них всего много. И зал есть с креслом. И вообще…
– Ой, Дашка, что-то ты запуталась. Я вот до сих пор считала, что Бог тех любит, кто умеет дружить, не ленится и не завидует тем, у кого есть зал с креслом.
– А моего папу он любит?
– Любит.
– А почему тогда у Лиды папа не болеет и много денег зарабатывает, а мой ничего не зарабатывает и всё время лежит? Он что, плохой?
Да, сейчас я понимаю, что мучила её этими вопросами. И не давала возможности отмолчаться. А может, она и не собиралась отмалчиваться?
– Что ты, девочка! Твой папа давно, когда тебя ещё не было на свете, спас очень много людей. И меня спас, и Веру Филипповну, и Лидиного папу. Но после этого заболел.
– Его Бог разлюбил?
– Нет, конечно, нет! Вот тебя мама всегда любит, но иногда ты болеешь. Бывает такое?
– Бывает!
– Так и с папой твоим получилось. Бог его любит, а ты можешь им гордиться.
До этого разговора я отца всегда немного побаивалась. И не потому, что он был строг или несправедлив. Просто всё, что ни делалось в нашей семье, носило отпечаток несчастья, а основным словом было слово «нельзя».
В тот день я поняла, что люблю не только маму, но и папу.
…К Новому году из довольно замкнутого и не очень развитого ребёнка я превратилась в нечто противоположное. Все чувства, которые жили внутри, едва образовалась малейшая возможность, вырвались наружу. Это напоминало весенний ледоход.
Татьяна Борисовна уже второй раз продиктовала задание, но Даша опять прослушала.
– Заяц, что ты видишь в этом окне? Очнись!
Даша тряхнула головой. Ни в какое окно она не глядела. Объектом был Женя, сидящий возле окна. Вчера Лида сказала, что влюбилась в него по уши. А сегодня Даша вдруг заметила, что ей тоже нравится на него смотреть. Как он двигается, как пишет, совершенно не наклоняясь над тетрадкой. Даже как под партой толкает локтем Пашку.
Интересно, про какое важное дело начала говорить Лида перед самым звонком? В том, что оно было связано со Жбановым, не было никакого сомнения.
Еле дождавшись перемены, Даша подбежала к Лиде:
– Говори про дело!
Лида хихикнула и ничего не ответила. Значит, дело было стоящим.
– Ну, Лидка! Говори!
– А ты никому не скажешь?
– Никому!
– Ни единому человечку?
– Нет! Нет! Нет! Ну!
– Я должна с Женькой поцеловаться!
Даша покраснела.
– Зачем? Вы что, жених и невеста?
– Пока нет. Мы пока маленькие. Он на мне потом женится. А ты что, кино не смотришь? Там всегда кто влюбляется, сразу же целуются. А ещё друг друга обнимают и гладят.
Теперь хихикнула Даша. Она представила, как будут целоваться Лида и Женька, и ей стало неловко и жарко.
– Лид, а вдруг он не захочет?
– Чего не захочет?
– Ну, целоваться и гладиться!
– Захочет.
– Почему?
– Потому что так положено. Так все делают. Значит, и Жбанов должен.
– Ну и целуйтесь себе сколько влезет! А я какое должна делать дело?
– Такое. Вот послушай, что я придумала. У тебя у первой сегодня музыка. Потом у меня. А в конце у Жбанова. Понятно?
– Нет…
– Ты позанимаешься с Ириной Вениаминовной и домой не уходи.
– Я и так не ухожу. Я в учительской потом до ночи играю.
– Вот и иди в свою учительскую. Я позанимаюсь и к тебе приду. И мы будем ждать Женьку. Потом ты пойдёшь к нему и скажешь, что я его люблю и что нам нужно с ним обязательно поцеловаться.
– А дальше?
– Дальше мы пойдём целоваться, а ты будешь следить, чтобы никто не подглядел. И смотри, никому не рассказывай! Обещаешь?
Даша кивнула: то, что предлагала Лида, было стыдно, но интересно.
А на следующем уроке она поняла, что тоже хочет поцеловаться со Жбановым. Хотя бы разочек! Она промаялась целых сорок пять минут, но придумать, как сделать, чтобы Женя поцеловался с ними обеими, ей не удалось. По её убеждению, целоваться могут только влюблённые, а влюбиться можно в одного-единственного человека. Значит, если Женька будет целоваться с Лидой, то и любит он Лиду. И самой поцеловать Жбанова тоже нельзя: поскольку обещание дано, его придётся выполнять.
Этот день по всем меркам был слишком морозным, хотя и бесснежным. Перешедшую по наследству от Ани розовую куртку зимней можно было считать лишь условно. Всю дорогу Даша стучала зубами и злилась. Но у са́мой музыкальной школы вдруг сообразила, что злится зря, – если Лида хорошенько промёрзнет, целоваться ей точно не захочется. А Женьке тем более. С этого момента она повеселела: задачка решалась так просто!
– Дашуня, что с тобой такое хорошее приключилось? Ты вся светишься! – сразу же заметила её настроение Ирина Вениаминовна.
– Ничего не приключилось… Просто! – слукавила Даша. Ей так захотелось посоветоваться про Женю и Лиду! Но слово приходилось держать.
– А хочешь, я тебя ещё порадую?
– Хочу!
– Только сначала… У меня тут пирожок остался. Будешь?
– Ой, буду! Я голодная как волк!
Пирожки у Ирины Вениаминовны оставались с подозрительным постоянством. Но Даша даже и предположить не могла, что не очень худенькая учительница пирожков вообще никогда не ест и покупает их специально для неё.
– Ну, раз уж зайцы как волки проголодались, значит, точно нужно пирожок съесть. Только, пожалуйста, вымой руки.
Когда Даша вернулась из туалета, Ирина Вениаминовна вручила ей пирожок с вишней.
– Ешь и слушай. В мае у нас будет Праздник первоклассника.
– Как это?
– Это большой концерт. На сцене. Мы пригласим много слушателей: родителей, бабушек, дедушек. Можно и друзей позвать. На этом концерте все первоклассники исполнят по одному произведению.
– А я тоже буду на сцене выступать? – Даша даже привстала. Жбанов и Лида со всеми их поцелуями тут же вылетели из головы.
– Конечно. Я долго думала и решила рискнуть – дам тебе пьеску, которую в школе играют не в первом, а во втором, а кое-кто и в третьем классе. Сложнючая! Называется «Поздняя осень». Справишься?
– Ой, справлюсь, справлюсь! – Даша вскочила, свалила себе на ногу дощечку со стула и, не обращая внимания на боль, захлопала в ладоши.
– Даша, не егози! Сядь! Предупреждаю: работа будет очень серьёзная. Придётся много заниматься, и…