– Ах, паршивцы, ах, какие же… – Игорь Яковлевич неловко откланялся и пошёл следом.
Заметив, что зал почти опустел, Ирина Вениаминовна поднялась.
– Ребятки, пойдём и мы. Это решение жюри. Его нужно принять. К тому же у нас есть человек, которого нужно поздравить. Лидочка! Диплом на таком большом конкурсе – это огромная заслуга. Ты – умница!
– Спасибо! – Лида постаралась улыбнуться, хотя ей этого почему-то не хотелось. «Во маман дала! Во дала!..»
Даша, не утирая катившиеся по щекам слёзы, обняла подругу, прижалась к её груди:
– Поздравляю! Прости, что я реву тебе в жилетку. Это нервы. Я думала… Впрочем, глупости! Поздравляю!
– Глупости?! – взвился Женя. – Ах, глупости?! Я тебя, Лид, тоже, конечно, поздравляю. Ты большая молодец… Но… Ирина Вениаминовна! Нужно апелляцию подавать. Как в суде. Ведь все слышали. Что они там себе насудили? Гады безухие!
– Женя!
– Ну и что! Я злой, поэтому могу говорить так, как думаю. Тем более что это правда.
– Женечка, это, прежде всего, конкурс!
– Прежде всего, Даша заслуживала Гран-при или на худой конец первое место. Разве не так? Вот скажите! Только не надо всяких там педагогических выкрутасов. Так или не так? По-чесноку!
– Так. Я думаю, так.
– И все думают! Дашку слышал весь зал. Вот и Игорь Яковлевич говорит…
– Ребята, подождите, не наседайте! – Ирина Вениаминовна схватилась за голову. – Я пока ничего не могу понять. В конце концов, у Игоря Яковлевича может быть своё, частное мнение.
– А другие? К вам в фойе сколько народу подходило?
– Женька, отцепись от учителя! – толкнула Жбанова Даша. Она заметила, как побледнела Ирина Вениаминовна. – Решили и решили. Ничего от меня не отвалилось из-за их решения. Лиде диплом дали. Уже хорошо. Не зря человек старался. Я чуточку пореву и успокоюсь. Делов-то!
Женя понял этот толчок и сказал уже совершенно другим тоном:
– Ясно. В общем, у меня есть отличная идея – идёмте в столовку! И там обожрёмся!
Ирина Вениаминовна нащупала в сумочке таблетку. «Действительно, ничего страшного не произошло. Зачем лишние эмоции? Это жизнь. Её не просчитаешь заранее. Надо взять себя в руки. И для детей наши взрослые заморочки совершенно излишни…»
– Да, конечно, – ответила она. – Уже час дня. Пора пообедать. Только нужно поторопиться: вам ещё играть.
– Нет! – набычился Жбанов.
– Что – нет? Я тебя не поняла…
– Дашка, ты ансамблировать хочешь? – Женя поймал Дашин взгляд и, не дожидаясь ответа, закончил: – Ирина Вениаминовна, вы нас простите, но мы не будем играть в следующей номинации. У нас нет желания.
– То есть как – нет желания?
– Очень просто. А вы бы стали? Честно отвечайте.
Ирина Вениаминовна задумалась. А действительно, стала бы она играть? Дашка, Лидочка, Женька… Юные, бескомпромиссные, справедливые её ученики. Смотрят в глаза. Ждут. Отвечать нужно правду. Только правду. Забыв про педагогику (а может, наоборот, вспомнив?), про год самостоятельной работы, ожидания… Правду! Она улыбнулась и немного с вызовом ответила:
– Нет!
Весенние каникулы… Как они оказались кстати! Слишком пусто было внутри, чтобы выносить эту пустоту из дому. Наверное, маме обо всём рассказала Ирина Вениаминовна, потому что меня не расспрашивали. Сёстры вели себя необычно тихо, мама глядела ласково и не мешала бездельничать. Я отсыпалась. Приходила Лида. Принесла килограмма три моих любимых апельсинов. Подарок – это было ей несвойственно. Но задумываться я не стала. Просто съела. Заглянул и Женя, посмотрел на меня, сказал «понятно» и ушёл. И ещё… Впервые за несколько лет я не играла. Мама попыталась заговорить о неудовлетворённых амбициях, но я отмахнулась. Амбиции? Да, они присутствовали. Но очень и очень глубоко, под толстым слоем усталости.
Когда-то я читала о том, как мечется загнанный волк внутри круга, ограниченного верёвкой с красными тряпочками. Осознав себя вот таким же зверем, я смогла выбраться из собственного круга. И первый вопрос, который задала самой себе: почему, собственно, мы все решили, что комиссия ошиблась?
Так, в переживаниях и размышлениях, прошли каникулы. Завтра я собиралась идти в школу.
Какими же мелкими показались мне все эти переживания после того, как в коридоре раздался звонок и я открыла дверь!..
Такого Женьку Даша не видела никогда – растерянный, взъерошенный. Она догадалась: что-то произошло!
– Даш, прошу тебя, ты только не волнуйся. Нашу Ирину Вениаминовну на «скорой» увезли. Давно. Еще три дня назад. А я сегодня узнал. Позвонил насчёт расписания, а её муж говорит: она без сознания. И неизвестно, когда выздоровеет. Как же так? Мы же все вместе только что…
Даша почувствовала, как слабеют ноги, прислонилась к стене. Папа! Он тоже месяцами лежал у себя в комнате, принимал по расписанию лекарства, и казалось, так будет всегда. А потом вдруг что-то ломалось – и его увозили в больницу. Мама «переселялась» к нему, соседи, встречаясь на лестнице, заглядывали в глаза и начинали выспрашивать всякие совершенно ненужные им подробности, но даже маленькой Даше было понятно, чего они «ждали».
Наверное, у неё что-то произошло с головой, потому что, когда она очнулась, перед глазами плавало испуганное Женькино лицо.
– Даш! Ты меня слышишь? Что с тобой?
– Ничего… Ничего. Папа вспомнился…
– Ты больше не отключайся, ладно? Испугала меня… Скажи, что делать с Ириной Вениаминовной?
– Не знаю. Может, мы зря волнуемся? У меня папа знаешь сколько раз в больницу попадал!
– Давай завтра вместо школы к ней пойдём?
– Давай. Только надо обязательно Лиду позвать.
– Я ей позвоню. Даш, а с тобой точно всё в порядке? Ты совсем бледная. Я бы мог с тобой посидеть, но у нас дома какие-то дела запланированы. Я обещал, что скоро вернусь.
– Не волнуйся. Иди, иди…
Женя ещё немного потоптался у двери и ушёл.
«Три дня. Три дня… Он сказал – три дня? И до сих пор у Ирины Вениаминовны никого из нас не было!»
Даша перестала метаться по комнате. Её взгляд упал на пианино, на котором вместе с горой нот валялся их с Женькой «счастливый» ёжик. Она схватила игрушку, долго не попадая в рукава, переоделась, выбежала во двор. Вспомнила, как давным-давно они со Жбановым и Лидой воровали нарциссы, и оборвала грядку под окном соседей.
В отделение её пропустили без каких-либо препятствий. Совсем юная медсестра назвала номер палаты – четырнадцать – и с каким-то непонятным выражением посмотрела на Дашу.
Даша двинулась по длинному, воняющему супом и лекарствами коридору, читая на дверях: «Два, четыре, шесть… двенадцать, четырнадцать». Тихонечко постучала. Ей никто не ответил.
Не зная, как поступают в таких случаях, она приоткрыла дверь и заглянула.
Палата была совсем крошечная – всего две кровати. Одна аккуратно заправлена синим покрывалом. На второй лежала женщина. Даша смутилась:
– Ой, простите! Мне сказали, что здесь лежит Ильина, и я…
– Заинька…
Она споткнулась на полуслове. Эта женщина с распухшим серым лицом – её Ирина Вениаминовна?! Даша закрыла руками рот, чтобы не закричать, но сообразила, что так делать нельзя, бросилась вперёд, упала перед кроватью на колени:
– Ириночка Вениаминовна! Почему вы заболели? Мы ничего не знали. Женьке только сегодня сказали…
Ирина Вениаминовна подняла руку – было заметно, насколько сложно далось ей это движение, – дотронулась до Дашиной щеки.
– Девочка моя, зачем ты плачешь? Я что, так ужасно выгляжу?
– Нет, что вы! Что вы! – Сказать правду было невозможно, поэтому она врала и врала, слово за словом, сама отчаянно желая поверить в своё враньё. – Вы замечательно выглядите! Просто я очень обрадовалась, что вас увидела. Женька сказал мне, что у вас сознания не было, а вы, оказывается, уже скоро поправитесь. И выглядите вы очень хорошо! Мы к вам завтра все вместе придём. И Женя, и Лида.
– Вот этого пока делать не надо. Зачем им на бабу-ягу смотреть? Да я и не одна. Со мной муж почти постоянно. Дочка вот обещала приехать…
Даша хотела возразить про бабу-ягу, но Ирина Вениаминовна вдруг вздохнула и откинулась на подушке.
– Ирина Вениаминовна! – Даша испугалась, схватила её за исколотую руку.
– А? Да… Дашенька. Да, помню, ты здесь была. Милая моя, мы с тобой очень давно не занимались. Ты больше не расстраиваешься из-за того конкурса?
– Нет! Я уже о нём и думать забыла.
– Ну и правильно. Не надо копаться в таких мерзостях. Главное, иди и не останавливайся. Да… Что же я хотела сказать? Мы так и не поговорили. Ты не передумала в училище поступать?
– Нет. Конечно, нет! Каникулы закончились, я буду очень много заниматься. Я…
– Ты обязательно поступишь… Обязательно. Будешь потом ко мне приезжать на каникулы. Как жалко, что в нашем городе негде учиться музыкантам.
– Ирина Вениаминовна, а вы заболели, потому что из-за конкурса расстроились?
– Нет, что ты! Мы же с тобой ещё перед поездкой говорили, что конкурс – это конкурс. Результаты были неожиданны, но такое случается довольно часто. К сожалению. Со мной не то… Меня предупреждали. Просто раньше пришло… Ничего, поборемся…
Даша вспомнила про цветы. Они так и валялись там, у входа, где она их выронила.
– Я вам принесла… Вот, цветы. А это – ёжик. Наш с Женькой. Талисман на удачу. Забирайте! – Она разогнула деревянные пальцы учительницы и вложила в них игрушку.
Потом встала и, пряча слёзы, принялась искать какой-нибудь стакан или кружку, чтобы поставить цветы.
– Нарциссы… Боже, как я люблю весну! Спасибо тебе за цветы.
Открылась дверь. В палату вошла медсестра со штативом для капельницы. Даша помялась и направилась к выходу.
– Подожди. Иди сюда. Наклонись, а то мне трудно громко говорить. Попроси, пусть мама придёт. Мне очень хочется её увидеть. Не забудешь?
– Нет. Я обязательно передам. Вы только выздоравливайте поскорее.
– Да. Обязательно.
– А мне можно ещё к вам прийти?