Дети стали худеть, умирать, Мишу в последний момент спасло какое-то лекарство, привезенное Алексеем Толстым из-за границы, – кажется, синтомицин, редкость по тем временам, ведь еще и пенициллин не был изобретен. Он уже был таким прозрачным, что однажды провалился в щель между кроватью и стеной, как карандаш. Алешу спасти не удалось: у него оказалось врожденное сужение пищевода, то, что можно было исправить десятиминутной операцией, но идиоты врачи лечили его от чего-то другого. Мальчик умер просто от голода. Ему было полтора месяца.
Бабушка Наталья Васильевна Крандиевская посвятила ему стихи.
Упадут перегородочки,
Свет забрезжится впотьмах,
Уплывет он в узкой лодочке
С медным крестиком в руках.
Будет все, как полагается:
Там, на холмике сыром,
Может, кто-то разрыдается,
Кто-то вспомнит о былом.
И уедут все трамваями
В мир привычной суеты…
Так ушедших забываем мы.
Так его забудешь ты?
Я всегда воспринимала это «ты» как тыкнутое прямо в меня, хотя в тот момент до моего рождения оставалось больше десяти лет. Но с детства знала эти бабушкины стихи и говорила себе: а я не забуду.
Но я не знаю, где этот холмик.
В 1985 году, 10 марта, у родителей была золотая свадьба. Мы со старшей сестрой, Катей, решили сочинить и поставить пьесу про это. Так и сделали. Среди нас, семерых детей, легко нашлись четверо, внешне похожие на пару родителей Толстых и пару родителей Лозинских. Музыку написали сын сестры Наташи – Коля Ивановский (ему было девять лет) и Катин сын Саша Прохоров (ему было пятнадцать). В питерском Доме писателей (в том, который в девяностые сожгли) был банкет, а перед банкетом мы сыграли пьесу для сотни приглашенных. Вот я сейчас приведу текст этой пьесы так, как он был нами написан. Особо доверчивых предупреждаю, что разыгрываемые события – вымышлены, исторически недостоверны и являются плодом нашей фантазии.
ПЬЕСА
«НАКАНУНЕ, ИЛИ СВОИ ЛЮДИ – СОЧТЕМСЯ»
Действующие лица и исполнители:
Наталья Васильевна Крандиевская – Ольга Толстая
Татьяна Борисовна Шапирова – Александра Толстая
Михаил Леонидович Лозинский – Михаил Толстой
Алексей Николаевич Толстой – Иван Толстой
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Детское Село. 1935 год.
(Алексей Николаевич, обвязав голову полотенцем, печатает на машинке. Входит Наталья Васильевна.)
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Прерви свой труд, дружочек, на мгновенье:
Волнующее сообщенье.
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (рассеянно): Царь Петр… Пятая картина…
Князь Меншиков стреляет в Буратино…
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Наш сын, ты знаешь, старший наш, Никита…
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Хаджет Лаше… Отменный волокита…
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Решил жениться! Сделал предложенье!!!
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Все члены приведя свои в движенье…
Минхерц Лефорт… влезает в спальню к Софье…
Дружок, подай еще кофейник кофе!
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Кому б ты думал? Можешь догадаться?
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Отрывок этот должен мне удаться!
А если так?.. Мальвина с Артемоном
Ведут борьбу за власть над русским троном,
А в это время страшный Карабас…
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Наш сын!!! Ни-ки-та!!! Женится! Сейчас!
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (осознав): Как женится?.. Скандал на весь Пасси!
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Да мы в России, Господи спаси!!!
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Ну да?! С каких же пор?
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Второй десяток лет.
Вчера с Качаловым вы пили или нет?
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Да, верно, встретились… Там был какой-то Джим…
Домой едва вернулся недвижим,
И вот теперь отказывают ноги…
А кстати, запасла ли ты миноги?
Эх, хороша с горчицею змея!..
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Нам угрожает новая семья!
Наш сын – студент, а девочка раздета!
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Уже?.. А кто она?
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Дочь крупного поэта!
Пока в скитаниях твоих болталась лира,
Плодились тут Лозинские с Шапиро!
Пока ты путался в волосьях Карабаса,
Вскормили тут невесту экстра-класса!
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: В голодном Петрограде?
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Да, не спорь!
Она живет на рю дю Красных Зорь.
Такую редко встретишь красоту…
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Боку д’аржан?
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Дружочек, па дю ту!
СЦЕНА ВТОРАЯ
Улица Красных Зорь. 1935 год.
МИХАИЛ ЛЕОНИДОВИЧ: Земную жизнь пройдя до половины,
На сердце ныне тяжкий груз держу.
Родная дочь сказала так невинно:
«Отец, прости. Я замуж выхожу».
О, как родителю стареющему страшен
И терн венца, и траты брачных брашен!
Младым радеть о продолженьи рода.
Пускай цветут. Меня же, старика,
Всем одарила мудрая природа,
За исключеньем брюк и пиджака.
И вот сижу, раздет и неукрашен,
А долг издательству доселе не погашен.
ТАТЬЯНА БОРИСОВНА: Нет позора прослыть небогатыми:
В исторически трудный момент
Не костюмами и не халатами
Украшается интеллигент.
Стыдно хвастать одеждами модными:
Подтянувши потуже живот,
Топчет землю ступнями холодными
Терпеливый наш русский народ.
Топчет он по полям, по дорогам,
Топчет он под овином, под стогом,
Под телегой, ночуя в степи…
МИХАИЛ ЛЕОНИДОВИЧ: Ах, Танюша, оставь, ради Бога,
Как натопчет народ у порога,
Ты сама же велишь подмести!
Но жребий брошен. Новое семейство
К себе призвало в гости, чтобы там
Рядить в парчу чинимое злодейство,
Курить крикливой фальши фимиам.
Страшусь в предвиденьи, что буду ошарашен
Трескучим фарсом шантажей и шашен.
ТАТЬЯНА БОРИСОВНА: Отказавшись от счастия личного,
По острогам раздав башмаки,
Не найду я ботинка приличного,
А твои для меня велики.
Но, во славу толстовской традиции,
Слившись всею душой с мужиком,
Я, отбросив пустые амбиции,
На смотрины пойду босиком.
Как народ – по полям, по дорогам,
Как народ – под овином, под стогом,
Под телегой, ночуя в степи…
МИХАИЛ ЛЕОНИДОВИЧ: Ах, Танюша, оставь, ради Бога,
Посмотри – талый снег у порога,
Надевай что ни есть, не глупи.
Наш путь далек. Во тьме снегов лицейских
Мерцает нам зловещий огонек.
И ждущим нас мучителен намек,
Что жаждем мы пиров эпикурейских.
Чтоб там не выдать аппетиты наши,
Червя заморим чашей простокваши.
ТАТЬЯНА БОРИСОВНА: Все расхищено, предано, продано,
Простокваша – у вдов и сирот.
Разве можно обидеть голодного?
Воет с голоду русский народ.
Воет он по полям, по дорогам,
Воет он под овином, под стогом,
Под телегой, ночуя в степи…
МИХАИЛ ЛЕОНИДОВИЧ: Ах, Танюша, оставь, ради Бога,
Нам самим два шага до острога,
Дай мне посох. Идем. И терпи.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Детское Село
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Зачем богемский ставишь ты хрусталь?
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Мой друг, посуда – важная деталь.
С каким лицом гостей встречали мы бы,
Когда б не наши вилочки для рыбы?
Ты помнишь случай у мадам Гучковой?
Мы собрались. Хрусталь блестит в столовой.
Все ждут Керенского. Он входит наконец.
Вдруг, видим… нет салфеточных колец!
Прислуга – в обморок, хозяин – пулю в лоб,
Где стол был яств – теперь дубовый гроб,
Хозяйка – в монастырь, а дети – по приютам…
Вот как пренебрегать домашним-то уютом!
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: А помнишь, Маяковский ел ногами?
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Ну, то был русский вечер с пирогами.
Кисель, овес, чуть-чуть клопов в буфете…
Мы принимали футуриста Маринетти.
В то время были все убеждены,
Что истинный мужик сморкается в блины.
Есенин объяснил, что это враки –
Простой народ в цилиндре ходит и во фраке.
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Какое вкусное repas!
А где вино? Же не вуа па!
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Вон там, в шкафу, недалеко
Стоит бутылочка «Клико».
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Твои Лозинские, боюс-с,
Предпочитают водку рюсс.
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Unpeu икры, un peu маслинки,
Тут ананасов две корзинки,
Сюда балык и холодец…
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Пойдет под водочку, подлец!
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Пожалуй, вот и все для пира…
Да где ж Лозинские с Шапиро?
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Идут! Босые…
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Задержи!
Ну где фруктовые ножи?!
.....................................
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Мадам, бонжур, месье, бонжур,
Я просто слов не нахожу!
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Бонжур, месье, бонжур, мадам,
Позвольте, тапочки подам!
ТАТЬЯНА БОРИСОВНА: Одеты мы не по погоде…
МИХАИЛ ЛЕОНИДОВИЧ: Решили ближе быть к природе…
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Комм хорошо! Приятно комм!
Мы тоже будем босиком!
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Напомни, Туся, чтоб с утра
Я эту сцену внес в «Петра».
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Прошу садиться, господа,
Вот вы – сюда… а я – сюда…
Алеша, стул пододвигай!
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Что там сгорело?
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Расстегай!!!
............................
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: С чего начнем? Телячий бок,
Жюльен, солененький грибок,
Вот устрицы. Прошу вас кушать.
ТАТЬЯНА БОРИСОВНА: Мне хлеба корочку, посуше.
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Бокал «Клико»?
ТАТЬЯНА БОРИСОВНА: Сырую воду.
Что вредно русскому народу,
То вредно мне.
МИХАИЛ ЛЕОНИДОВИЧ: Народ любя,
Я в жертву принесу себя.
ТАТЬЯНА БОРИСОВНА: Когда так жертвовать легко,
Тогда и мне бокал «Клико».
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ: Прошу… Прошу… И вам – прошу…
Минутку! Сцену запишу.
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА: Скрывать не будем: свел нас вместе
Наш общий интерес к невесте.
Не откажите нам помочь
И опишите вашу дочь.
МИХАИЛ ЛЕОНИДОВИЧ: «Прекрасной дочерью своей