призы, у них уже и так все в порядке.
"Орел", врученный молоденькой актрисе Ирине Пеговой ("Прогулка"), показался мне преждевременным - спору нет, актриса приятная, фактурная, но могла бы и подождать. Молодежь с ее биологическим оптимизмом всегда была в нашей стране глубоко маргинальным явлением, о чем, собственно, и рассказывает "Прогулка". Обаяние фильма могло бы завести академиков и дальше, но мощными лапами венецианского "Золотого льва" в киноэлиту был внедрен дебютант Андрей Звягинцев, и с этим пришлось считаться.
"Возвращение", получившее "Орла" как лучший фильм, - объективно сильная работа. Но не видать бы Звягинцеву признания на родине, если бы не смелость жюри Венецианского фестиваля. Он бы и в номинацию даже не попал, а уж пресса пинала бы по полной программе, до изнеможения. Все наши академии и жюри консервативны, живут по инерции, устоявшимися оценками и авторитетами. Не припомню ни одного нестандартного, оригинального решения. Зарубежный приз - по-прежнему гарант хоть какого-то уважения к режиссеру в отечестве.
Я искренне порадовалась и за оператора Михаила Кричмана, его работа в "Возвращении" - выдающаяся, но, впрочем, операторы у нас традиционно хороши, в их искусстве есть и точность, и ясность, и отсутствие ложных репутаций. Как все области художественного творчества, не имевшие никакого соприкосновения с идеологией (балет, цирк, классическая музыка), операторское искусство ничего не потеряло от смены общественно-экономической формации.
В целом, второй орлиный парад прошел тихо, без огонька. Все, что исходило из личных связей Никиты Михалкова, было, по обыкновению, солидно и красиво, все, что от РТР, - несолидно и некрасиво. В творческой фантазии организаторы церемонии замечены не были - и живенькая креативная "Ника" явно обставит их и на этот раз. Тем более за бортом "Орла" остались любопытные картины - "Старухи", "Бумер", "Небо. Самолет. Девушка" и другие, зато в номинациях вылезли какие-то "Радости и печали маленького лорда", которых в глаза никто не видел (видимо, в расклад интересов вплелся как-то и "Мосфильм"?).
Советы бесполезны, я знаю, и все-таки не связываться бы "Орлу" с телесериалами и определением их художественных достоинств. Они скромны всегда. Понятно, что включение теленоминаций - это плата за трансляцию церемонии по тому или иному каналу, но это обстоятельство и лишает данную премию львиной доли желанного престижа. Если вы расплачиваетесь призами за свой пиар - при чем тут гордый вид, пять пудов пафоса, торжественное слово "национальный"? Как-то тогда надо себя попроще держать, это принято в нормальном бизнесе.
Я лично считаю лучшим сериалом 2003 года - "Сибирочку" режиссера Владимира Грамматикова, лучшей актрисой - Ренату Литвинову ("Небо. Самолет. Девушка"), а лучшим актером - Виктора Сухорукова ("Бедный, бедный Павел), но призов у меня нет. Указанные лица могут в любое время обратиться ко мне - справку дам, с подписью.
Э, не скажите, придет время, когда мои справочки будут иметь свою цену.
Счастливчик Тим
Есть у Бога любимчики, которые живут исключительно за счет собственного таланта и труда. Среди них - голливудский фантазер, выудивший "Крупную рыбу"
Счастьем критика является отнюдь не полное исчезновение искусства, как вы думаете, а встреча с таким художественным явлением, к которому нет решительно никаких претензий, а один лишь ласковый вздох - "дай тебе Бог здоровья:". Такую лирическую привязанность я испытываю к своему далекому и не подозревающему о том другу, кинорежиссеру Тиму Бертону, чей последний фильм "Крупная рыба" вышел на российские просторы. Вот жизнь так жизнь - как на фуникулере в гору едешь, дыша свободной грудью, от победы к победе, от успеха к успеху, от одной красавицы к другой, еще краше, обрастая друзьями, не занимаясь ничем, кроме творчества, и все за счет собственного таланта и труда (при очевидном Божьем попущении, конечно).
Что ж, ничего не поделаешь, утрите завистливые слезы - есть, есть у Бога любимчики. Родился сорок пять лет назад в Лос-Анджелесе мальчик, выучился на аниматора, попал в студию Диснея, обратил на себя внимание - личными способностями, получил самостоятельную работу, справился, получил другую, тоже не подкачал, и пошло-поехало.
Киноречь Бертона, быстрая, предельно образная, изысканная, остроумная, полная гротескных перепадов и нежнейшего простодушия, понятна массам, и некоторые его картины ("Бэтмен" и "Бэтмен возвращается", "Марс атакует!", "Сонная лощина", "Планета обезьян") имели недюжинный коммерческий успех. Некоторые - любимы гурманами ("Эдвард руки-ножницы", "Эд Вуд"). Но вообще-то поклонников у Бертона много, и это не связано с национальностью, социальным положением, образованием и возрастом. Тут надо иметь особый склад души, "попадать" в его мир, хотя сделать это нетрудно - миры Бертона открыты и ждут людей.
Бертон - прирожденный художник, а значит, глаз его прежде всего ощупывает формы мира и пластически чувствует свойственные ему причудливости, странности, затейливые прелести и разнообразные уродства, в сущности мало отличающиеся от прелестей. В картинах Бертона нет никакой идеологии и не сыскать следов борьбы за какие-то внешние, вне творчества находящиеся задачи. Его созидательная сила родственна тем силам, которые когда-то весело и радостно творили Вселенную, а потом были вытеснены из нее мрачной схваткой "добра" и "зла". Они раскрашивали рыбок в теплых морях, прилаживали радугу к водопадам, выдумывали, какие бы ножки сделать жукам и в каком темпоритме класть полоски на зебру. Для Тима Бертона именно это - суть творчества. Вольная, веселая, счастливая, красочная выдумка, не имеющая целей вне собственного блистания. Обожатель сказок и комиксов, играющее дитя Голливуда, Тим Бертон искренне не въезжает ни в какие социальные драмы и не видит ни малейших проблем в области Эроса. Его герои доблестно завоевывают своих белокурых прелестниц - и все дела. Конечно, в этом веселом мире всегда есть место страхам-ужасам, но и они у Бертона такие же игровые и забавные, как он сам, с его длинным лицом, круглыми глазищами и черными непричесанными кудрями.
Так или иначе, все заветные герои Бертона, будь то дивные монстры из "Бэтмена", гений-урод с ножницами вместо рук, вдохновенно-бездарный кинорежиссер Эд Вуд, естествоиспытатель кровавой и сонной лощины Крейн или крупный врун Эдвард Блум последнего фильма, заражены главной особенностью своего создателя: творческим отношением к жизни. Преображение, борьба, неуспокоенность - вот их девиз.
А рыба - рыба появилась сразу, и так важно, так обворожительно и сказочно вильнула в синей глубине толстенным хвостом, что стало понятно: Бертон начинается. "Крупная рыба" свидетельствует - играющее дитя Голливуда подросло. Режиссер по-прежнему упивается своими выдумками, но теперь они сложены в цельное мировоззрение, в затейливый рассказ о непростых взаимоотношениях жизни и фантазии. Эдвард Блум, увесистый мужчина с лицом отменно пожившего гулены (Альберт Финни), знаменитость родного городка, провинциальный барон Мюнхаузен, на исходе своего земного пути растревожен вопросами сына, банального яппи, о том, что же на самом деле было правдой в его жизни, а что - обаятельными враками. Он снова рассказывает свои истории, и молодого Блума, игрового героя, воплощает на экране актер Юэн Макгрегор, которого хочется назвать его настоящим именем Иван. Потому что это и есть подлинный Иванушка Интернэшнл, и куролесит он, как положено, - дружит с великаном, подглядывает за ведьмой, ловит на обручальное кольцо самую большую рыбу в реке, работает в цирке, коим руководит сердитый и одинокий оборотень (великий хоббит Дени де Вито), дерется за любимую девушку среди моря нарциссов, окропляя их бойцовской кровью, вывозит из далекого Вьетнама сиамских близнецов-певичек, спасает от разорения деревушку Мираж и, разумеется, никогда не унывает.
Истории Блума могли бы показаться чистым сентиментально-юмористическим китчем, если бы не освещающее их вдохновенное сияние, то, которое бывает в детских глазах, свято верующих в сказочную действительность. Что же, все выдумал озорной старина, большой человек, проведший жизнь в маленьком городе, шалил от избытка невостребованных сил? В конце фильма, где припасен для зрителя самый остроумный фокус, мы понимаем, что - нет, не все придумал Эдвард Блум. Досочинил, дофантазировал, приукрасил, расцветил - но не на пустом месте. И какие бы необычайные обстоятельства ни изобретал для себя герой, он во всяком случае оставался самим собой, чудесным свободным человеком, которого все любили, от преданной жены до первых встречных.
"Крупная рыба" - это гимн рассказчикам-фантазерам, единицы из которых выбиваются в писатели или кинорежиссеры, а большинство остается провинциальными чудаками, врунами, придумщиками, вечными мальчишками, готовыми немедленно идти на болото искать старый ведьмин дом. Они нелегки в быту, они раздражают взрослеющих - и потому неотвратимо скучнеющих - детей. Но без фантазеров жизнь скиснет, потускнеет, превратится в пресную кашицу рациональных будней. В них плещется, как крупная рыба, память о радости творчества, на которой построен и замешан мир. Внимательный к деталям режиссер тщательно выстроил в своей картине не только первый, но и второй, третий план - наимельчайшие персонажи очерчены остро и живо, с особенной бертоновской занимательностью. Вот великан, он не просто там какой-то великан, его после фильма не забудешь - какой он нелепый, худой, печальный, какие у него впалые щеки, очаровательно-перекошенные черты лица, одно плечо выше другого, а пальтишко висит, точно на вешалке. А как хорош цирк, на котором, естественно (как, впрочем, и на всей картине в целом), лежит смеющаяся цветная тень Федерико Феллини: Бертону повезло. Жизнь покуда повернута к нему самым ласковым, самым ослепительным своим обликом, и он делится с нами полнозвучным великолепием своего искреннего и красочного мира, где прекрасное простодушно прекрасно, а ужасное уж так ужасно, что тоже прекрасно. Как далеко творчество Бертона от наш