На острове сокровищ
В пятидесяти километрах от Москвы, в Белых Столбах, состоялся седьмой по счету фестиваль архивного кино: благодаря Госфильмофонду избранные зрители получили изысканное и сложное удовольствие
Минимальная временная дистанция, необходимая для того, чтобы практически любой фильм был интересен для знатока, составляет лет тридцать. "Время - честный человек" - гласит пословица, но время еще и повар-эстет для гурманов: чем больше знаешь, тем интересней смотреть антикварное кино. Не много надо ума, чтобы получить небольшой натужный кайф от какого-нибудь "Властелина колец", - но дабы испытать долгое и разнообразное визуальное счастье от комедии Михаила Шапиро "60 дней" 1940 года с Николаем Черкасовым в главной роли, требуются кое-какие извилины.
Помянуть Черкасова не его признанными свершениями, вроде Александра Невского, Ивана Грозного или Дон Кихота, а наглухо запрещенной и напрочь забытой картиной - типичный прием фестиваля в Белых Столбах: здесь в почете все особенное и специальное. История о том, как чокнутого профессора, ищущего лекарство от рака, отправили на военные сборы, а он неожиданно проявил стратегический талант, как раз из числа специальных. Николай Черкасов провел жизнь как у Христа за пазухой - играл главные роли у крупных режиссеров, получал все возможные премии, писал книги о своей работе над образами и даже в семейной жизни был, кажется, счастлив. Отвратительную картину абсолютного личного благополучия в эпоху великих социальных катастроф дополняет еще одно неприятное обстоятельство: под Черкасова не подкопаешься, он действительно был великим актером. Инопланетность, иноприродность Черкасова советской культуре в фильме "60 дней" тем не менее видна отчетливо. В одной сцене Черкасов-профессор переодевается в военную форму и предстает перед командиром - долговязый, очкастый, сутулый, нелепый, не выговаривающий букву "р" (что себе думал режиссер Шапиро, на что надеялся?), совершенно невозможный в Красной Армии. Командир смотрит с глубокой тоской. "Что-то не так? " - пугается профессор. "Все не так!!" - кричит командир. Вот и в Черкасове было "все не так" - однако волей судеб это обратилось к его благу. И глядишь "60 дней", этот осколок времени 40-го года, и тут уже не до режиссуры и не до сценария - вот ночной предвоенный Ленинград, профессор возвращается домой, всюду трудятся дворники, один отпирает ворота, на Черкасове чудный светлый костюмчик с широкими штанами…
Трехсотлетие Санкт-Петербурга фестиваль почтил особой программой: были показаны недавно созданные "Ленфильмом" картины памяти режиссеров Григория Козинцева и Семена Арановича. Эти ленты, сами по себе вполне добротные, сделаны, однако, в маловыносимой питерской манере долгого скорбного плача. Жизнь кончена, культура погибла, свеча догорела, скрипки рыдают, глаза ушедших крупным планом - и в них вечный укор живым. Между тем ничего сверхъестественного не произошло - и Козинцев, и Аранович прошли немалую по длительности и насыщенную событиями жизненную дистанцию. Козинцев крупнее и значительнее Арановича, но лучами света в темном царстве они не были оба. Их есть чем помянуть, но томительно рыдать о навсегда погибшей культуре, по-моему, ни к чему. Вспоминается из Довлатова: "Вот, говорит он, какое дело… Жил-жил человек и вдруг умер. - А вы бы чего хотели? - спрашиваю". Да и положение дел на "Ленфильме" хоть и далеко от идеального, но отнюдь не трагическое. Вот украинский режиссер Юрий Терещенко, чью неигровую ленту "Вечный крест" фестиваль посмотрел в горестном молчании, пожалуй, имеет основания для скорби по Студии Довженко, да и по всей советской украинской кинематографии вообще. В этом душераздирающем действии три новеллы, три героя - недвижно лежащий много лет режиссер Леонид Осыка (его не показывают, видим только самоотверженную супругу, затем вдову), актер Борислав Брондуков после двух инсультов (его, потерявшего речь, ведет на прогулку жена) и актер Константин Степанков (безработный, ждет жену Аду Роговцеву с гастрольных заработков, лепит вареники, грустно причитая). Тут не надо специально тужиться в элегической печали - происходящее говорит само за себя.
Самая жизнерадостная программа фестиваля архивного кино называлась "Вторая древнейшая профессия встречается с первой". Имелось в виду, что представители второй древнейшей (журналистика) ознакомятся с картинами, повествующими о первой древнейшей (проституция). Между русским социалистическим киновзглядом на предмет и французским-итальянским буржуазным лежит пропасть, давно вырытая русской литературой. Наша картина 1926 года (режиссер Олег Фрелих, текст Виктора Шкловского) называется коротко и ясно: "Убитая жизнью". На заснеженном бульваре уныло кантуются несчастные голодные женщины, ценой грядущих страшных язв готовые накормить бесчисленных, всегда больных детей. В буржуйских же фильмах царит полная безмятежность, не омраченная никакими понятиями ни о грехе, ни даже о некоторой опасности древнейшей профессии для здоровья. Да и о каком грехе может идти речь, если в фильме "Ла Вьячча" играет молодая Клаудиа Кардинале, а в картине "Девушка в витрине" - молодая Марина Влади (обе ленты 1960 года)? Как они хороши, злодейки! Думаю, что мужским представителям второй древнейшей захотелось в эти мгновения не рассуждать об эволюции образа первой древнейшей в искусстве кино, а срочно раздобыть машину времени.
Любопытны были и остальные программы фестиваля, посвященные киноавангарду, теме Сталинградской битвы и гражданской войны в Испании, великим столетиям и итальянскому неореализму. Думаю, что любую из этих программ можно было бы с небольшими комментариями показать по ТВ. Ценителей киноантиквариата на самом деле немало, и плотное сотрудничество с Госфильмофондом могло бы украсить, к примеру, канал "Культура". Но, как сообщил верный рыцарь Госфильмофонда Владимир Дмитриев, "Культура" не особенно спешит открыть свои эфирные объятия инициативам энтузиастов архивного кино. А зря. К примеру, я давно так не хохотала, как на картине Билли Уайлдера "Раз, два, три" (1961год), показанной на фестивале. Уайлдер, известный у нас комедией " В джазе только девушки" ("Некоторые любят погорячее"), сделал гомерически смешной, издевательский, умный фильм о послевоенном, уже разделенном надвое Берлине, где все идиоты - и американцы, и немцы, и русские, но притом идиоты, не лишенные обаяния, как того и требует жанр. По свойству личного критического темперамента, хотелось бы, чтобы мой хохот разделило возможно большее число соотечественников, истомленных пошлостями современной визуальности.
Главное впечатление от архивного кино было впечатлением глубокого и прекрасного визуального "отпуска", точно глаза побывали на каком-то кино-Кипре. Вряд ли моя усталость от агрессивного и навязчиво примитивного мира современного изображения так уж индивидуальна. Кажется, давно зреет и нарастает некий ментальный бунт против современной визуальности даже среди тех, кто ее делает и поддерживает. Наверняка нынешние продвинутые рекламо- и клиподелатели отдыхают на Джоне Форде и Борисе Барнете. Уверенно рекомендую всем измученным потребителям визуальной информации старое кино в качестве гарантированного отдыха, а фестивалю "Белые Столбы", как водится, желаю сто лет жизни и сто миллионов денег.
Кино про Веру
В своем новом фильме Станислав Говорухин воспел женскую кротость
Действие картины Станислава Говорухина "Благословите женщину" начинается в 1935 году и заканчивается в конце пятидесятых. Красивая голая девушка купается в море и поет, и для полного счастья не хватает только того, кто и появляется на скалах, - красавца военного, полюбившего героиню сразу на всю жизнь. Это в начале. Красивая, хорошо одетая вдова средних лет встречает средних лет красавца инженера, прибывшего сделать ей предложение. Это в конце. Таким образом, фильм движется от счастья к счастью - с некоторыми испытаниями в середине. Это нормальное движение правильного советского фильма, как и Станислав Говорухин - правильный советский режиссер массовых зрелищ. Обсуждать художественные достоинства его новой картины гораздо менее интересно, чем задуматься над его системой ценностей, над его нравственным идеалом, сполна выраженным в этой работе. Дело-то нешуточное - режиссер наконец создал идеальную женщину, и женщины реальные могут теперь взглянуть на экран и сообразить, чего же от нас хотят.
Героиня фильма Вера (Светлана Ходченкова) - высокая и стройная блондинка, с мягкими, ласковыми и несколько размытыми чертами лица - обладает всеми существующими на свете женскими добродетелями. Она тиха, кротка, смиренна, безгневна, терпелива, работяща, милосердна, она любит мужа, воспитывает чужих детей как своих, все время что-то скребет, моет, чистит, шьет, прекрасно готовит и, главное, в основном молчит. Правда, ее супруг, дослужившийся в течение фильма до полковника (Александр Балуев), тоже зря не разговаривает. "Где обед" да "собирайся, завтра уезжаем". Суровый такой парень, настоящий полковник, да и Балуев уже поднаторел в изображении исчезнувшей породы русских мужчин, так что образ выходит весьма убедительный. Семья военного, понятно, кочует по стране, и в 38-м году герой служит под началом у некоего Комдива - его играет сам Станислав Говорухин. В отличие от Комдива Никиты Михалкова, Комдив Говорухина прекрасно понимает, что происходит в России, а потому пускает себе пулю в лоб, не дожидаясь неизбежного ареста. В 41-м году герои едут на поезде в сторону Бреста, начинается бомбежка, и полковник принимает командование, приказывая жене пробираться к маме. Тут супруги расстаются на несколько лет - Вера служит медсестрой, полковник попадает в плен, потом в партизаны, потом возвращается живым, таким же суровым и молчаливым, но несколько надломленным. Потом они живут у Вериной мамы, и на месте старой хаты полковник выстраивает дивный дом с террасой. Потом полковник внезапно умирает, и фильм немножко как бы заканчивается из-за полного отсутствия драматической энергии. Но тут в ход действия вбрасывается новый персонаж - известная актриса Маргарита Кунина (Инна Чурикова). Она гостила в доме е