Для участия в шоу русской истории требуется много силы и самоотверженности, это нелегко выдержать даже физически - и в этом смысле Березовский молодец. Если бы он не захотел личной славы и воздержался от показывания своего образа в эфире, мог продержаться куда дольше. Но вообще-то мне судьба Бориса Абрамовича совершенно безразлична - а вот тому обстоятельству, что из светской Москвы исчезла, наконец, его противная жена Елена, я искренне рада. Обычные миллиардерские жены - особы довольно милые, с изящным лицемерием как бы извиняющиеся за свое богатство. Но эта бездельная красотка в бриллиантах ничего не стеснялась, нахально лезла под телекамеры и фотоаппараты как супермодель и к тому же изображала из себя покровительницу всех искусств и особенно артистов. Как говорится у Булгакова, "его превосходительство любил домашних птиц и брал под покровительство хорошеньких девиц". И вот наши бедные звезды вроде Олега Меньшикова или Евгения Миронова были вынуждены делить свой досуг с капризной барыней, поскольку до такого героизма, как отказ от обеда с женой Березовского, никто не поднимался. Это сейчас все осмелели - а три года назад картина была другая.
Итак, значит, дело идет к тому, что все практически телевидение станет государственным. Но тут у меня встает во весь свой беспокойный рост один вопрос: а что нам, зрителям, с этого будет? Что хорошего-то в государственном телевидении? Оно что, более художественное, более профессиональное, более качественное? Оно в состоянии обойтись без Аллы Пугачевой? Оно какие-то новые формы ищет или поддерживает творческий поиск молодежи?
Естественно, я отвечаю на эти вопросы категорическим "нет". Более того: "Голубой огонек", показанный в Новый год по Российскому государственному телевидению, поверг меня в пучину изумленного ужаса. На экране государственного телевидения появился, в числе прочих дежурных кошмаров, Александр Розенбаум и спел "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…" с хором МВД. Это что, граждане, такое - мы спим или умерли? Блатную, уголовную песню поют на Новый год в качестве, видимо, достижения отечественной культуры.
И тут же, рядом с густопсовой пошлятиной нашего позорного шоу-бизнеса, не стесняется появиться министр культуры… Властным структурам, которые отвечают за телевидение, пора очнуться. На государственном телевидении не может быть места для блатной романтики, для фанерщиков, поющих в нижнем белье, для юмористов, разыгрывающих бородатые пошлейшие анекдоты, и для прочих достижений отечественного шоу-бизнеса, который должен быть выметен с экранов государственного телевидения, что называется, поганой метлой.
Особенно страшны певцы. Как такие могли образоваться в музыкальной, певучей стране России - непонятно, но, наверное, это форма Божьего гнева. Я вообще-то не хотела жить долго. Но придется. Я хочу дожить до светлого дня, когда я не увижу больше на экране ни Игоря Николаева, ни Валерия Леонтьева, ни Софию Ротару, ни Иосифа Кобзона, ни прочих, певших, когда я ходила в школу.
Мне уже на пенсию скоро, а они все поют, с лицами, стянутыми на затылок, глазами, подозрительно блестящими от вдохновения, похожие на автоматические куклы из страшных сказок немецких романтиков. И все так же звонко хохочет Людмила Гурченко, и перья на ее шее колышутся все так же кокетливо. И Алла Пугачева все воображает себя неотразимой и обращается к своим новым лирическим героям, "мальчикам", с капризными требованиями и любовными жалобами… И круглоглазый робот с крашеными волосами воет "Я за тебя умру" в окружении сотни полуголых Барби, и за которую именно он собирается умереть, непонятно.
И все длится и длится этот ужасный "день сурка", в который мы попадаем каждые праздники. Так вот, на государственном телевидении "день сурка" обязан закончиться. Государственное телевидение не имеет права быть рассадником пошлости и бескультурья. Государство должно насаждать культуру, как картофель при Екатерине, без всяких там "рейтингов". Выдумали тоже - "рейтинги". Что покажут, то и будут смотреть.
А то совсем люди отъехали - седьмого января, в Рождество, по ОРТ закатили День спасателя (в честь Министерства по чрезвычайным ситуациям). День спасателя несколько затмил день Спасителя и был ознаменован, как это повелось нынче на Руси, концертом популярных исполнителей - в числе прочих монстров там появилась амфибия по имени Витас, которая спела бессмысленную песню "Блаженный гуру". Какой, к лешему, блаженный гуру в Рождество? Кто выпустил этих зверей из клеток МТВ и МУЗТВ, где им только и место?
Если уж государство выдавливает из эфира Гусинских - Березовских, так оно обязано показать великолепную и всеблагую цель, с которой это делается. А так - не все ли мне равно, кто заправляет телевизионным гоп-стопом? Чем Борис Абрамович тогда хуже Михаила Юрьевича, с их одной на всех Аллой Борисовной?
Да ничем.
Вторник, 27 марта 2007
Гости: Татьяна Москвина
Н. НЕЛЮБИН: 11 часов 14 минут в Петербурге, у микрофона Николай Нелюбин, рядом со мной Наталья Костицина, добрый день, Наташа.
Н. КОСТИЦИНА: Но рядом с нами!..
Н. НЕЛЮБИН: Рядом с нами - журналист, критик, драматург, писатель, масса, масса разных амплуа - Татьяна Москвина, доброе утро!
Н. КОСТИЦИНА: Самая талантливая женщина Петербурга, самая умная, самая язвительная, самая критичная, самая-самая! Ее стиль всегда можно узнать среди многих. Стиль, который из-под пера ее. Здравствуйте, Татьяна! Ну, праздник же, праздник!
Н. НЕЛЮБИН: Международный День театра.
Н. КОСТИЦИНА: Праздник для нас - ваше появление, тем более в день театра!
Т. МОСКВИНА: Да дайте с людьми поздороваться (смеется), пираньи. Добрый день, дорогие слушатели. Действительно, я, Татьяна Москвина, литератор «широкого профиля», как я себя называю.
Н. КОСТИЦИНА: Но именно в День театра, поскольку все-таки, ну, вот приурочили даже мы к этому все-таки здесь на самом деле пираньи мы, да. 30-31 марта сразу возьмите себе на заметку в ДК Ленсовета будет спектакль по пьесе Татьяны Москвиной «Па-де-де» в постановке Станислава Говорухина. И как раз я обратила внимание, там такой подзаголовочек - это «пьеса для добродушного театра», т.е. это вот такие мечты о добродушном театре, Татьяна?
Т. МОСКВИНА: Да нет, это три миниатюры, вполне традиционные, потому что наши драматурги русские писали маленькие пьесы, и они эти маленькие пьесы страшно устойчивые, как маленькие животные. Островский, Гоголь, Чехов, потом Розов и Володин писали диалоги, небольшие сценки. Там нет таких больших мыслей, страстей, там быт и нравы конкретного времени, и почему-то они необычайно устойчивы. И ругали там, скажем, Островского того же за трилогию о Бальзаминове: «Что вы пишите какую-то ерунду, кругом такие события?..» А вот чиновник ходит этот Бальзаминов в поисках богатой невесты по пятьдесят лет, сто…
Н. КОСТИЦИНА: Все тянутся и смотрят.
Т. МОСКВИНА: И всем это интересно. А это просто… У меня тоже вот в русле этой традиции. «Добродушный театр» это не то, что там какие-то мечты, это очень такие иногда даже и грустные истории, но они как сказать, в них нет ничего надуманного, все это могло быть, было. Кстати, на нашем радио поставили, в воскресение была премьера, там другие, наши актеры играли, не московские.
Н. КОСТИЦИНА: На нашем радио, на петербуржском радио?
Т. МОСКВИНА: На нашем радио.
Н. КОСТИЦИНА: Ой-ой-ой, с его традициями спектаклей!
Т. МОСКВИНА: Да, вот эта великая редакция драматическая, она поставила. И там, скажем, Саша Лыков играл, я послушала, думаю как хорошо, жалко, что эти пьесы пока не идут в Петербурге. Потому что они питерские, несмотря на то, что там нет никакого сугубо уж такого крутого колорита. И надеюсь, что имеет какое-то общезначимое значение.
Н. КОСТИЦИНА: Нет, по крайней мере, вот те критики…
Т. МОСКВИНА: И все-таки, все-таки, в Москве Говорухин поставил.
Н. КОСТИЦИНА: Да.
Т. МОСКВИНА: Они так лихо играют, интересно. У нас два с половиной года аншлаг, вот, это я так злорадно говорю потому что…
Н. КОСТИЦИНА: Нет, что у некоторых, да.
Т. МОСКВИНА: Первый раз поставили, у меня четыре пьесы вот эта первая вылезла, ну, она так специально и сделана. Я так писала даже в отчаянии, что если этого вам не надо, собаки то, что же вам надо? (смеется) Но, зная инерцию театра, и что очень трудно новое имя чтоб появилось. И вот значит, поставили - и лихо да, с такими эстрадными приемами. Они славно играют, там, например, Дарья Михайлова играет, Даша Михайлова очень симпатичная актриса во второй пьеске, Мартиросян. Там хорошие актеры, вот, ну мне жалко, что наши не сыграли.
Н. КОСТИЦИНА: И что они не почувствовали, московские? Ведь очень многие критики пишут, что связаны все эти пьесы таким меланхоличным питерским отношением, настроением.
Т. МОСКВИНА: Я не скажу, нет, почему, там нет меланхолии. Там просто… Для нас эти типы все родные, а для них они немножко смотрят с некоторой дистанцией. Но Станислав Сергеевич человек опытный, я была счастлива с ним пообщаться, с человеком такого большого стиля, из прежней жизни.
Н. КОСТИЦИНА: Суровый?
Т. МОСКВИНА: Нет, конечно, он не суровый. У него знаете, есть такие приемы-подходы. Он так немного заслоняется, загораживается своим этим видом капитана, с этой своей трубочкой, своей невозмутимостью. Он, конечно, в это играет. Но играет хорошо, хорошо играет, отличный артист.
Н. НЕЛЮБИН: Татьяна Владимировна, коль скоро мы заговорили про отношение Питера и Москвы и скажем так перехода каких-то московских традиций к нам, а может и питерских в Москву, как вы относитесь к последним вещам, которые происходят в городе? Вы, я помню, достаточно ярко высказывались, например насчет Газпромсити, вот только не помню, «за» или «против»?
Т. МОСКВИНА: Я бесконечно ярко высказываюсь, совершено в экстремистском духе, что никакой башни быть не должно, и все. Периодически мне говорят вот там выставка каких-то проектов, надо посмотреть, как эта будет выглядеть башня. Я отвечаю: «Мне все равно как будет выглядеть эта башня, мне главное, чтобы ее не было». И консервативные позиции занимаю давно. Стою на них принципиально, не надо нам пускаться по волне подражания какой-то быстротекущей моде, быстротекущим амбициям. То, что кажется замечательным какой-то группе людей сегодня, покажется комичным завт