ва так, что двойствен и двусмыслен буквально каждый его взгляд, каждая реплика." (с.67) Как заметила Эльга Лындина, роль построена "на трагическом контрасте желанного и уже невозможного" ("Экран", 1995, №1, с.9) Да, все решено и подписано. Не воплотиться отличнику-работнику НКВД Дмитрию Андреевичу в самого себя-молодого, талантливого, влюбленного, счастливого. Ангел пал окончательно, бесповоротно. Он это прекрасно знает. Он хочет одного: быстрой смерти. Но пистолет не стреляет. Судьба говорит ему: нет. Иди своей последней дорогой. Теперь уж до конца. До самого дна ада. Неслыханное обвинение бросил Н.С.Михалков русской интеллигенции! Он сказал ей: "Вы сами выбираете зло". Что бравый комдив, дурачок, жертва Великого Обмана! Он служил Сатане, но думал-то, что служит людям, Родине! А тот, кто должен был служить Богу, а пошел к Сатане - вот он виновнее всех. О.М.-Митя - по-прежнему обаятелен. Этого от него не отнимешь, как-никак, бывший ангел. Но сколько страстного, напряженного зла в его по-прежнему необычном бытии. Сколько ужаса и восторга в том диком, исступленном, нечеловеческом взгляде, каким он глядит на лицо Сталина. Ужас - оттого, что он прекрасно знает, кто перед ним. Восторг - оттого, что он мелкий слуга, а это Хозяин. И слуга отдает Хозяину честь. И теперь только тишина и только вены, которые надо перерезать "не здесь, а вот здесь", как говорила его бывшая любовь. "Что-то Случилось, что-то произошло с веселым мальчиком из "Покровских ворот"… А что произошло с теми людьми нашего поколения, которые выбрали зло? Что случилось с веселым мальчиком Александром Невзоровым, который тайком пробирался на мясокомбинат, чтобы кого-то там уличить, разоблачить, схватить жареный факт и унести его на "600 секунд"? Посмотрите нынче на эту старую, толстую, вздорную, крикливую бабу. Что случилось с Сергеем Курехиным, гениальным музыкантом, который должен был бы стать Моцартом нашего времени, а вместо этого, заигравшись в балаганчик и перепутав кровь с клюквенным соком, придумал со злодейским и гениальным Лимоновым Эдичкой карикатурную партию "национал-большевизма". Что "одинокому злодею" Эдичке эта партия! Он еще порезвится на этом свете. А Сергей Курехин - нет. Его сердце перестало биться, и сколько бы мы ни плакали о нем - все будет мало… Итак, мы оставляем фильм "Утомленные солнцем" там, где ему положено быть - в лучах славы - и двигаемся дальше. Хотя, надо заметить, когда я перечитывала свою статью о любовниках, выдающуюся по нахальству, слова про "чудные взоры" и "неизъяснимое очарование" О.М. меня рассмешили. Нет, критики так писать не должны. Критик должен быть, как носорог. "Приехал актер такой-то, играл скверно". А я уж хвалю - так хвалю! Ругаю - так ругаю! Никакой меры нет.
В КОНЦЕ ФИЛЬМА ОН ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ
История о том, как экзистенциальный герой в пограничной ситуации становится и жертвой, и палачом, повторилась три раза. "Дюба-дюба", "Утомленные солнцем" и "Кавказский пленник" составили своеобразную трилогию О.М., повесть о жизни и смерти в отсутствие любви. Добротный, ладно скроенный и крепко сшитый фильм Сергея Бодрова, к творчеству которого я питаю давнюю слабость… хотя почему слабость?.. Это первая ласточка русской политической корректности, которую, я думаю, высоко оценят на родине этой самой корректности. Тот "мистер Грин", о котором я писала ("Сеанс" №11), заметит свою птичку, добродушную, мягкую и человеколюбивую. "Зачем мы здесь с оружием?" - недоуменно спрашивает камера Павла Лебешева. - "Здесь надо бар после войны открыть", - предлагает Саша своему сопленнику Ване (Сергей Бодров-junior). Откроем, Саша, но без тебя… Что-то раздражало меня в работе О.М. Я понимала, что играет он отлично и как всегда, но раздражение было. Наконец, я поняла, что хочу отклеить усы с этого лица. Усы годились в молодости, когда были вторичным половым признаком. Но теперь они мешают. Усы Сашки-детдомовца, у которого больной сын в Чите и который травит байки про яйца и презервативы, мешают лицу О.М., получающему все возможные русские, европейские и мировые премии за актерскую работу. Алена Солнцева неплохо написала про этот образ: "Меня удивляет, как рафинированному и ведущему суперзамкнутый образ жизни Меньшикову удалось подсмотреть эту особенную уличную грацию, эту блатную жестокость, это обаятельное безмыслие и одинокую неприкаянность российского наемника и снова обеспечить подлинность снимавшемуся хоть и в приближенных к правде жизни, но все-таки в декорациях, очень красивому, постановочному фильму." ("Огонек", №29, с.54). В фильме Бодрова воспроизведена архетипическая ситуация: два бойца, два товарища, два солдата на фатальной русской войне с Кавказом. Один холерик, другой флегматик. Один человек войны, другой человек мира. У одного есть мама, у другого нет. Весь слой характерности, адресованный широкой публике, сыграл О.М. легко и блестяще. Публика принимает его моментально и одобрительно ржет. Ей нравится, что звезда спустилась вниз и играет "одного из нас". Но то, что нравится народу, раздражает часть образованной публики. Томительное желание отклеить О.М. усы вызвано тем, что эта часть хочет видеть своего героя. Но права присваивать себе О.М. интеллигенция не имеет, и народные демократические усы с лица Саши из "Кавказского пленника" мы не отклеим с вами уже никогда. О.М. сыграл и для народа, и для интеллигенции. Для народа - своего бессменного Костика, который научился убивать и которому это понравилось, для интеллигенции - экзистенциального героя, решившего стать палачом, а ни в коей мере не жертвой. Он живет в фильме с исключительным напряжением - а вечный Костик, как всегда, беспечно и весело. То он болтает, смеется и танцует - а то сидит мрачно и сверкает зло глазами. Великолепно сделана сцена, когда О.М. рыдает под марш "Прощание славянки". Он оплакивает русского солдата, таким позором, таким ужасом, такой трагедией заканчивающего историю боевой славы русского оружия. Куда вы забрели, два товарища, два бойца? Что вы натворили? Но воевать было надо. "Надо, Ваня, это война," - так говорит в фильме О.М. Позор, ужас и трагедия были неизбежны. И герой это принял. И как только, привезя водку "товарищу майору", он стал беспечно поливать ночную мглу автоматной очередью, стало ясно, что дело может кончиться только смертью. В последний раз прозвучит "Синенький скромный платочек". Рука, вскинутая в последнем привете товарищу. И сама смерть, когда О.М. каким-то невозмутимым жестом пытается поставить на место голову, падающую с разрубленной шеи… Но Сергей Бодров добрый и гуманный человек. Он воскрешает и своего чудесного сына, и О.М. "Смерти нет, ребята!" - говорит он. Смотрите, О.М. весел, он улыбается, ему там хорошо… Но смерть есть, и герою "Кавказского пленника" там - не будет хорошо.
ОН СВЯЗАН СО СВОИМ ПОКОЛЕНИЕМ
Оно узнало и признало его. Веселые девочки и мальчики, выросшие у разнообразных покровских ворот, любят своего актера. И как он мог бы потеряться, и как мы могли бы его не узнать? Все идет по плану. Он не единственный "герой нашего времени". Их много. Кто-то сбился, кто-то запутался, кто-то кого-то не нашел. Но, как заметил давненько Василий Белов (и где он?), "Все впереди".
Такие предположения звучали неоднократно. Что я могу сказать? Борис Ельцин тоже гениален, но ему нельзя ни в коем случае об этом говорить. Не знаю, насколько это можно говорить О.М. В конце концов, гениальность - это умение выполнить все стоящие перед тобой задачи, а не оценка заслуг. Если он это делает, говорить ему про его гениальность возможно.
На самом деле мы все гении. Только одни это знают, а другие еще нет…, но не время и не место говорить об этом. В другой раз, друзья…
Леди зимой
Алла Демидова читает Цветаеву в Нью-Йорке… Алла Демидова на гастролях в Греции… Алла Демидова приглашена в Париж… «Когда моя подруга, итальянская герцогиня N, позвала меня в свой замок…» - рассказывает Алла Демидова, - и продолжение излишне. Собственно говоря, достаточно уже одного факта дружбы итальянской герцогини с русской актрисой, чтобы настроить слушателя на определенный лад, вовсе не иронический, нет. По отношению к Демидовой ирония уместна, как швабра в руках английской королевы.
Ей это все к лицу - Нью-Йорк, Париж, итальянская герцогиня, интервьюеры, почтительные, как метрдотели, атмосфера всеобщего уважения на заданной ею самой дистанции; все обеспечено долгой и достойной жизнью в искусстве, ничем не омрачено, залито ясным ровным светом постоянной рефлексии - недаром Демидова, наверное, одна из самых пишущих русских артистов. В Петербурге Демидова провела ровно одну неделю, сыграла спектакли «Квартет» (пьеса Хайнера Мюллера по мотивам романа Шодерло де Лакло «Опасные связи») и «Медея» (пьеса того же Мюллера по мотивам трагедии Еврипида), был дан поэтический вечер - «Реквием» - с широкой и вольной композицией от Пушкина до Ахматовой.
Мюллер питерской публике неизвестен, остальные имена вкупе с именем Аллы Демидовой настраивают на высокий лад. Хочется поговорить о своем, интеллигентском. Не зря интеллигенция так давно и так безоговорочно считает Аллу Демидову своей, прикосновенной к священным явлениям духовной жизни общества 1960-1980 годов: Театр на Таганке, Анатолий Эфрос (в его «Вишневом саде» Демидова играла Раневскую), Владимир Высоцкий (многолетний партнер по сцене), Андрей Тарковский (маленький эпизод, но - в «Зеркале»!)… Затем добавился спорный Роман Виктюк («Федру» Марины Цветаевой Демидова играла несколько лет назад, в том числе на гастролях в Петербурге) и совершенно бесспорные русские поэты Золотого и Серебряного веков.
Все, что публика может узнать о жизни Демидовой, звучит строго, сдержанно и ответственно. В ее биографии был только один театр, покинутый, в общем, совсем недавно, ради рискованных поисков «пространства трагедии» совместно с греческим режиссером Теодорасом Терзопулосом; она всегда узнаваема, постоянна в привязанностях и вкусах, не суетится, нарочито привлекая к себе внимание, но и не пропадает надолго, существуя хоть и замкнуто-обособленно, но вместе с нами и в некоторой степени для нас.