Потом они пошли на станцию Сток-Ньюингтон, которая, к счастью, находилась в двадцати минутах ходьбы от дома Софи. По пути Тани пришлось несколько раз отдыхать, но девушка подставила ему плечо и обняла за талию, и с ее помощью он все же преодолел это расстояние. Оставалось дождаться поезда.
Когда они наконец прошли через чугунную калитку в Тринити-Грин, Тани увидал, что обе двери часовни открыты, а приблизившись, услышал голоса и смех, доносившиеся изнутри.
– Слава богу! – с жаром воскликнула Софи, но Тани сомневался, что Бог имеет к этому какое-то отношение.
Как бы то ни было, он вслед за Симисолой и Софи направился к часовне в дальнем конце лужайки. Софи подождала его у подножия лестницы и помогла подняться по ступенькам. Войдя внутрь, они увидели двух девочек и белую даму с рыжими волосами, стоявших у длинного обеденного стола, который обычно можно увидеть в школьных столовых, и рассматривавших разложенные на нем фотографии.
– Мне нравится эта, но выбирать не мне, – сказала белая дама.
– Но я тут выгляжу чокнутой, – возразила одна из девочек, на что белая дама ответила:
– Ты выглядишь серьезной. Это не одно и то же.
– Да. Я выгляжу серьезно чокнутой, – сказала девочка, и все трое рассмеялись.
Белая женщина первой заметила Тани и его спутниц.
– Тебе нужна помощь? – спросила она, взглянув на него, но не стала ждать ответа. – Идите за мной.
Они спустились по лестнице, обошли часовню и оказались перед дверью в офис, которая в прошлый раз была заперта.
Дебора Сент-Джеймс видела, как сильно они испуганы, особенно маленькая девочка. Она льнула к руке парня, вцепившись в нее обеими ладошкам. И она, и старшая девочка явно плакали. Но ее беспокоило состояние молодого человека. Кто-то его жестоко избил.
Она распахнула дверь офиса и отступила в сторону, пропуская их внутрь. В коридоре стояли складные стулья, и Дебора разложила три штуки.
– Я принесу воды, – сказала она и пошла в одну из кладовых напротив кабинета Завади. Сама Завади была у себя, заметила она, – разговаривала с Нариссой Кэмерон. Дебора не знала, что Нарисса вернулась в «Дом орхидей».
Она просунула голову в дверь.
– Почему вы еще здесь? – усталым голосом спросила Завади. – Мне хватает забот с ней. – Она кивком указала на Нариссу.
– Только что пришла маленькая девочка с двумя подростками.
– Кто их привел? – спросила Завади.
– Кажется, никто.
– Тогда что им нужно? Кто эти подростки? Что они говорят?
– Пока ничего. Парень сильно…
– В «Доме орхидей» нет места мужчинам. Разве вы не видите, что происходит? «Дом орхидей» подставляют. Меня подставляют.
Дебора понимала, что имеет в виду Завади: обстоятельства появления восьмилетней девочки были точно такими же, как в случае Болу Акин, в компании двух подростков. И с учетом того, что случилось с Завади, не могла винить ее за такую реакцию. Таблоиды в своей обычной манере препарировали жизнь Завади, а также жизнь ее бывшего мужа. Поэтому, независимо от причины, которая привела мальчика и двух девочек в «Дом орхидей», она будет проявлять максимальную осторожность.
– Но с ним еще одна девочка. Она плачет, как и младшая. А парень избит.
– Я не обязана помогать избитым парням. Пусть идет в полицию. – Губы Завади вытянулись в прямую линию, а это значило, что решение принято.
Нарисса вышла в коридор к Деборе, которая по-прежнему стояла у двери в кабинет, и посмотрела на детей.
– Завади, они в коридоре. Я…
Очевидно, терпение Завади иссякло. Она встала. Дебора отступила, освобождая проход. Потом пошла вслед за ней и Нариссой к стульям, на которых сидели новоприбывшие. Увидев Завади, все встали. Дебора дала каждому по бутылке воды.
Завади подошла к парню. За то время, которое потребовалось, чтобы взять его за руку, выражение ее лица изменилось: сначала раздражение, потом подозрительность, потом тревога.
– Ему нужно в больницу, – сказала она, обращаясь к старшей девочке.
– Он не поедет, – ответила она. – Это с ним сделал отец. Он боится, что то же самое случилось с его матерью, и поэтому хочет вернуться домой, чтобы ей помочь.
– Ты сам говорить умеешь? – спросила Завади подростка.
Тот кивнул, но промолчал. Маленькая девочка пыталась спрятаться за него, но парень вытолкнул ее вперед и обнял за плечи.
– Это Симисола, – наконец произнес он. – Я – Тани. Она – Софи. Софи говорит, что вы нам поможете.
– Отец Сими хочет, чтобы ей сделали обрезание, – сказала Софи. – Договорился с кем-то, кого нашел в городе. Мама Тани пыталась ему помешать. Но он ее избил. Тогда мы – я и Тани – попробовали остановить его с помощью охранного ордера. Мы заполнили бланк, но отец Тани порвал его в клочья. Мы хотели заполнить другой…
– Он собирается увезти Сими в Нигерию, – сказал Тани.
– У него есть паспорта? – Голос Завади звучал отрывисто, словно она не хотела вмешивать эмоции в разговор с детьми.
– Да.
– Ты их забрал?
Он покачал головой.
– У меня не было времени их искать, но я, кажется, знаю, где они.
– Идите ко мне в кабинет, – хмуро сказала Завади.
«Интересно, – подумала Дебора, – в чем причина такой реакции?» Она не могла винить Завади за осторожность, но для нее ситуация выглядела однозначной. Такие травмы, как у мальчика, невозможно подделать.
Зазвонил телефон. Тани достал смартфон из кармана джинсов, посмотрел на экран, вероятно узнал звонившего и повернулся к Софи.
– Я должен ответить. Это с рынка.
Все слышали только то, что говорил он.
– Тиомбе, ты вернулась?.. Ага. Хорошо. Не волнуйся… Я нашел место, так что…
Потом он довольно долго слушал, что говорит ему Тиомбе. Посмотрел на Симисолу, потом перевел взгляд на Софи.
– Что она ему сказала? – спросил Тани и снова стал слушать. – Все нормально. Правда, – наконец сказал он. – Но лучше бы Блисс позвонила мне, перед тем как…
Потом он снова умолк.
– Да. Наверное. Спасибо за информацию.
На этом разговор закончился.
– Пару раз нас видели на рынке вместе, меня и тебя. – Тани обращался к Софи. – Он знает о тебе.
– Но не знает моего имени!
– Пока. По крайней мере, так мне кажется.
– Я там была только с тобой, Тани. И ни с кем не разговаривала. Там никто меня не знает. Ты кому-нибудь называл мое имя?
Тани покачал головой.
– Что происходит? – спросила Завади.
– Мой отец ищет Сими на рынке на Ридли-роуд. У него там две лавки. Это звонила наша знакомая. Ее напарница оставила ей записку, что отец ходил по рынку и всех расспрашивал. Сими с ними дружит. Они держат парикмахерскую.
– Тебе звонила одна из них?
– Да. Тиомбе. Она только что вернулась из Вулверхэмптона. Как только мой отец начал расспрашивать продавцов на рынке, ее напарница позвонила ей, чтобы та передала мне сообщение. – Он повернулся к Софи. – Мы не можем… мы с Симисолой… не можем вернуться к тебе домой, Соф. Если он узнает твое имя, то придет туда, и это будет совсем плохо.
– В мой кабинет, пожалуйста, – сказала Завади. – Мы с этим разберемся. Вы в безопасности, пока никто не знает, что вы поехали сюда.
Она провела всех троих в кабинет и без лишних церемоний закрыла дверь. Нарисса и Дебора остались в коридоре.
– Что обычно происходит дальше? – спросила Дебора.
– То же, что и с Болу. Она попытается найти надежное убежище и для нее, и для него.
– А потом?
– Как только дети будут в безопасности, свяжется с их отцом. Похоже, с ним придется нелегко. Поэтому, если ей придется говорить с ним лично, я надеюсь, она не отступит от заведенного порядка и возьмет с собой социального работника. С большими кулаками. Или с крикетной битой и желанием ее применить.
Линли нашел Пьетру Финни на улице – она катила коляску с дочерью по тротуару между рядами машин на стоянке и чугунной оградой перед полукругом домов на Мазерс-сквер. Он заметил ее сразу же, как только вылез из своей «Хили Элиотт». В руке Томас держал конверт из коричневой бумаги, в котором лежали фотографии. Женщина была в дальнем конце эллипса, где на фасаде крайнего здания висела большая латунная табличка. Похоже, она читала вслух книгу, пристроенную сверху инвалидной коляски. Его Пьетра не видела.
Пока Линли шел к ней, она положила книгу на колени дочери и повернула кресло, собираясь спустить его с тротуара на дорогу. Кресло было тяжелым, и Томас окликнул ее и ускорил шаг, чтобы помочь. Пьетра повернула голову, но, похоже, не удивилась его появлению. По всей видимости, муж позвонил ей и предупредил, чтобы она приготовилась к визиту столичной полиции.
Одета она была точно так же, как и при их первой встрече: белая футболка, синие джинсы и белые кроссовки без носков. Единственным ярким пятном была красная губная помада. Темно-каштановые волосы заправлены за уши и закреплены с обеих сторон черепаховыми заколками.
– Позвольте вам помочь, – сказал Линли, отдал ей конверт и взялся за кресло.
– Мы собирались посидеть в беседке. Почитать книгу. Но это подождет. Марк звонил. Сказал, что вы приедете со мной поговорить.
Линли вместе с креслом пересек узкую дорожку, ведущую к домам на Мазерс-сквер. Беседка в центре площади была вся увита глицинией. Он нырнул под свисающую ветку и остановил инвалидную коляску у первой каменной скамьи.
– Что вы читаете? – спросил он Пьетру. Затем поставил коляску вдоль скамьи и подождал, пока женщина сядет, а сам устроился на другой скамье, прямо напротив нее.
– «Матильду»[21], – ответила Пьетра. – Мы как раз дошли до того места, где Матильда использует свои способности к телекинезу, чтобы писать на доске. Лилибет очень любит эту сцену и эту книгу. Правда, Лилибет? – Она вытащила салфетку из кармашка сумки, висевшей на ручке кресла, вытерла девочке губы – как показалось Линли, без всякой необходимости, – затем поправила шаль, которой были укрыты ноги дочери. Лилибет что-то промычала и взмахнула руками. – Конечно, милая. Я поговорю с этим полицейским, мы возьмем Робертсона и пойдем в «Ле Мерлен», как я обещала. С чем ты хочешь блинчик? С шоколадом? С шоколадом и бананами? Со сливками и клубникой?.. Сама выберешь. Подумай, пока мы туда будем ехать. – Она взяла девочку под мышки и приподняла. Во время прогулки Лилибет сместилась вбок, и было понятно, что сама она выпрямиться не может.