– Похоже, тут не к чему придраться. Она звонила двадцать пятого, чтобы узнать, не возникли ли у Тео вопросы после того, как она узнала, что операция возможна. Говорит, что всегда звонит своим пациенткам. Сказала еще, что Тео выглядела встревоженно – правда, в самом начале. Потом доктор Уэзеролл звонила ей двадцать седьмого, двадцать восьмого и двадцать девятого. Говорит, что хотела подбодрить на тот случай, если Тео боится операции. Как она мне объяснила, хуже после процедуры не станет, но есть вероятность, что и значительных улучшений тоже не будет.
– Что это значит, Барб? – спросил Нката. Констебли записывали.
Барбара объяснила ситуацию, передав слова доктора Уэзеролл: нервные окончания и физические ощущения, восстановление вторых зависело от наличия первых, а это не гарантировалось.
– Думаете, этого было достаточно, чтобы ее отпугнуть? – спросил Нката.
– Полагаю, есть разница между надеждой и разбитой надеждой… С одной стороны, Тео могла надеяться. С другой стороны, ее надежды могли оказаться напрасными. В любом случае закончилось все тем – по словам доктора Уэзеролл, – что Тео решилась на операцию. Оставалось найти того, кто отвезет ее на Собачий остров, а затем назад, – и дело в шляпе.
– Кто-то отговаривал ее? – Линли снял очки и вернул папку Барбаре.
– Готова поспорить, сестра Тео не обрадовалась бы, узнав, что та решилась на операцию.
– Если б сестра знала, что Тео делали обрезание, – заметил Нката. – Либо она не знала, либо разыграла спектакль, услышав это от матери.
– Вполне возможно, учитывая то, что ты о ней рассказывал, – согласилась Барбара. – Может, покопаем в этом направлении?
– Как ты себе это представляешь? – спросил Линли.
– Росс Карвер считает, что оттолкнул Тео, потому что все время донимал ее сексом, операцией, сексом, восстановлением чувствительности, сексом и всем остальным, что с этим связано, и она не выдержала. Так что… – Барбара принялась загибать пальцы. – Тео просит его уйти, а ее сестра видит возможность, которой она ждала, и делает свой ход.
– Ловит парня, беременеет… – продолжил Нката.
– И все такое прочее, – заключила Барбара. – А потом она узнает, что сестра собралась делать операцию, что ставит Росса в положение, которое не нравится Рози.
– И она раскалывает череп собственной сестре? – спросил Линли.
– Вспомните о Каине и Авеле, – предложила Барбара.
– Да. Но, с другой стороны, Рахиль не убила Лею, хотя у нее была для этого более веская причина.
– Кто?
– Ага. Вижу, твое знание Библии не простирается так далеко.
– Я потеряла к ней интерес после всех этих «познал» и «родил». Слишком скучно. Мне повезло, шеф, что я еще знаю, кто такие Каин и Авель.
– Точно. – Линли окинул взглядом подчиненных. – Итак, Рози Бонтемпи остается в числе подозреваемых. Пьетра Финни отрицает, что была в квартире Тео в тот день или вечер, когда на нее напали. Что у нас еще есть? Уинстон? Как дела с Монифой Банколе?
Нката изложил все, что ему удалось выяснить: Монифа договорилась, чтобы ее дочери сделали обрезание в клинике, которая находилась над закрытым магазином игрушек, что она пошла против желания мужа в этом отношении, поскольку он не хотел тратить те деньги, которые запросила клиника; что в тот день, когда туда пришли копы, она по приказу мужа пришла забрать аванс и что теперь ее дочь и ее сын пропали.
– Парень – его зовут Тани – был сильно избит Банколе, – закончил Нката. – Из-за охранного ордера. Монифа огрела его утюгом… я имею в виду Банколе…
– Ого, – воскликнула Хейверс.
– …и это дало парню возможность сбежать. По словам Монифы, Банколе собрался отвезти девочку – ее зовут Симисола – в Нигерию, и он намерен покинуть страну, если их паспорта никто не взял.
– И чем все закончилось? – спросил Линли.
Нката кратко рассказал остальное: как нашел Монифу по информации, сообщенной соседкой, и, чтобы защитить ее, отвез к себе домой и оставил на попечение матери.
– Она не хотела уходить. Поэтому мне, к сожалению, пришлось ей солгать, – прибавил он. – Я сказал, что арестовываю ее. Извините, шеф, но в противном случае она стала бы искать своих детей и не пошла бы со мной.
– Значит, она сейчас в Брикстоне? – уточнил Линли.
– Ее мужу и в голову не придет искать ее там.
– Ты приковал ее к кровати или еще к чему-нибудь, Уин? – спросила Барбара. – Если она решила найти своих детей, как ты ее там удержишь?
– Сейчас с ней мама. Она не позволит ей уйти. Плюс, – он усмехнулся, – она крупнее Монифы. И привыкла давать взбучку мне и Стоуни. Мы обезопасили Монифу от ее мужа. А теперь нам нужно изъять его паспорт, но это возможно только при наличии охранного ордера. Мне показалось, что этот парень гнет свою линию, несмотря ни на что. Это значит, что без охранного ордера он покинет страну в ту же секунду, как найдет Симисолу.
– Нам известно, где она?
– Об этом знает только ее брат. И, как мне кажется, в ближайшее время он не станет ни с кем делиться этой информацией.
Следующий вопрос Линли был обращен к констеблям:
– Что там с поиском Мёрси Харт?
– У меня есть адрес, – ответил один из них, долговязый парень лет двадцати с небольшим, еще не избавившийся от подростковых прыщей. Особенно большое их скопление наблюдалось у губ. – В январе ее останавливали за превышение скорости. Она была вынуждена сообщить свой адрес, и он не совпадает с тем, который она назвала в полицейском участке Сток-Ньюингтона. Я проверил, адрес настоящий.
– Что мы о ней знаем? – спросил Линли. – Кроме того, что она связана с мнимой женской клиникой.
– Немного. Мать-одиночка. Трое детей. Все девочки.
– Где она живет? – спросил Линли констебля.
– В Стратфорде. На Рокби-стрит.
– Вы уверены? Это довольно далеко от того места, где ее арестовали.
– Нам понадобится ее допросить, но сначала лучше попросить участок в Стратфорде, пусть отправят к ней кого-нибудь. И нам нужна ее фотография. Сравните ее с кадрами камеры видеонаблюдения, пройдитесь с ней по квартирам в Стритэме. Даже если ее уже нет в Стратфорде, у нас будет зацепка, если кто-то ее узнает. И проверьте номера ее машины по материалам видеонаблюдения.
– Что касается автомобильных номеров, – подала голос другой констебль, молодая женщина, смотревшая на Барбару как школьница. – Мне жаль, что это заняло столько времени, но на Стритэм-Хай-роуд в день нападения на Тео Бонтемпи было очень много машин.
– Нашли что-нибудь интересное?
– Я не до конца уверена, шеф. Может, просто похожее имя. Одна из машин зарегистрирована на – она посмотрела в свои записи – на Пола Финни.
Барбара посмотрела на Линли и Нкату. Потом перевела взгляд на констебля.
– Вы уверены?
– Насчет номерного знака автомобиля? Да. Конечно, за рулем мог быть кто угодно…
На пути к лифту, который должен был доставить его к машине, Линли окликнула Доротея Гарриман.
– Исполняющий обязанности старшего суперинтенданта Линли? Можно вас кое о чем спросить? – Он повернулся к ней, и она, не дожидаясь ответа, продолжила: – Это… Да. Так. Мне нужно, чтобы вы мне кое-что прояснили. Я не знаю, кого еще спросить, а поскольку вы работаете с ней так давно…
– Как я понимаю, речь идет о сержанте Хейверс?
– Да-да. О Барбаре. Понимаете, я думала, что «Груп мит» – это шанс. Мы нашли что-то кроме чечетки. Чечетка – это здорово. Я сбросила шесть килограммов и, вероятно, сброшу еще больше, если мы не будем есть карри почти после каждого занятия, но дело в том, что большинство там – женщины, за исключением нашего преподавателя. Кстати, он довольно хорош. Но ученики… Конечно, там есть четырнадцатилетний мальчик, новичок, но он не подходит, хотя я должна признать, что он способный танцор. И хотя мы не бросаем занятия – мы столькому научились, что было бы глупо бросать, – я считала, что другая тусовка, как я уже говорила, даст нам новый шанс.
– «Груп мит» – это тусовка? – спросил Томас.
– Нет-нет. «Груп мит» – просто средство найти тусовку, хотя в данном случае тусовка не самое удачное слово. Я думала, что ее привлечет рисунок, но… ну, теперь совершенно очевидно, что Барбара не согласна. Поэтому я перебирала другие варианты: бадминтон, крокет, теннис… нет, я не играю и серьезно сомневаюсь, что Барбара играет, но на самом деле мы придем туда не играть… а еще садоводство, восстановление кладбищ…
Линли удивленно вскинул бровь.
– Собственно, что угодно. На «Груп мит» есть всё. Мы можем даже научиться дегустации вина.
– Полезное умение, – согласился Линли.
– Да, я знаю, что вы считаете все это глупостью, но представляете, как трудно женщине найти в Лондоне кого-то хотя бы относительно приличного…
– Церковный хор больше не подходит? – поинтересовался он.
– Сегодня в церковь ходят только на свадьбы, похороны, Пасху и Рождество. В любом случае дело не в этом. Я хотела спросить о другом.
Она шла рядом и, когда они добрались до лифта, понизила голос.
– Дело вот в чем. – Оглянулась, чтобы убедиться, что их никто не слышит. – Мне пришло в голову, что сержант Хейверс… Барбара… ну… вы понимаете, что я имею в виду… мужчины?
– Боюсь, теперь мне нужно кое-что прояснить, – сказал Линли.
Она вздохнула.
– Я должна это произнести?
– По-видимому.
– Я имею в виду, что Барбара, возможно, не любит мужчин. Я имею в виду, что она не любит мужчин так, как обычно их любят женщины.
– Понимаю. По крайней мере, мне так кажется… Вы спрашиваете, не лесбиянка ли Барбара?
– Боже мой! Ш-ш-ш! – Доротея снова оглянулась. Потом снова обратилась к Линли: – Прошу вас! Я вовсе не хочу, чтобы она думала… вы понимаете, что я имею в виду, правда?
Линли не понимал, но, чтобы избавить ее от страданий, сказал:
– Я никогда не задумывался о сексуальной ориентации Барбары, Ди. И совсем не уверен, что стал бы это выяснять, возникни у меня такое желание.