– Ага. Вот и он. Старший суперинтендант Линли расскажет вам обо всем. – Хиллиер произнес это с подчеркнутой учтивостью, что означало безмолвный приказ Томасу. Двадцать голов и все камеры повернулись в его сторону, регистрируя каждое его движение, пока он с хмурым лицом шел к помосту.
Причину поспешного брифинга Линли увидел почти сразу. На столе перед Хиллиером и Диконом лежал самый грязный таблоид страны, «Сорс». Вероятно, именно он разжег страсти своим огромным заголовком «ПОЧЕМУ?», фотографией Тео Бонтемпи, занимавшей большую часть первой страницы, подзаголовком «Расовые предрассудки = Отсутствие прогресса» и абзацем внизу, о содержании которого было легко догадаться. Продолжение было на третьей странице – вне всякого сомнения, с другими фотографиями и подробностями. Расовое неравенство при охране правопорядка – это тема, за которую «Сорс» с удовольствием ухватится.
Ответ Линли на первый вопрос не вызвал к нему симпатию и никого не удовлетворил.
– Чушь собачья, – сказал он, хотя репортеры ждали совсем другого. Следующая его фраза тоже никого не успокоила. – Неужели вы и вправду считаете, что столичная полиция будет медлить с расследованием убийства своего сотрудника?
Но на него посыпался шквал вопросов относительно расследования убийств белых черными и черных черными. Может ли старший суперинтендант объяснить, почему первые расследуются тщательно, а вторые – нет? Затем последовали цифры: скорость завершения расследований, скорость вступление в дело Королевской прокуратуры, количество обвинений, процент осужденных…
К тому времени, как пресс-конференция закончилась, челюсти Линли были так крепко сжаты, что удары пульса громко отдавались в ушах. Он ничего не сказал, пока они с Хиллиером и Диконом не вышли из конференц-зала и не остались одни.
– Если вы еще раз проделаете это со мной…
– Не забывайте, с кем разговариваете, – резко перебил его Хиллиер.
– …я уйду с этой работы так быстро, что вы и глазом моргнуть не успеете, – закончил Линли.
– Послушайте! – попробовал урезонить его Стивенсон Дикон.
Но Линли развернулся и ушел. Потребовалось две порции «Макаллана» и глубокое погружение в музыку Чайковского, прежде чем к нему вернулась способность с кем-то говорить. Но даже тогда он не мог или не желал разговаривать. Хочет ли он вино на ужин? – спросил Дентон. К мясу по-бургундски.
Да, Линли хотел вина. Возможно, он мог бы выпить целую бутылку.
Душевное равновесие ему удалось восстановить только к утру. В Скотленд-Ярд он приехал позже обычного, приняв контрастный душ и плотно позавтракав. Все уже были на месте. Они разбились на две группы. С одной беседовал Нката, с другой – Хейверс.
– Ну, что у нас? – спросил Линли, и все пошло своим чередом.
Первый доклад касался «Стоящего воина». Скульптура не появлялась ни в одном из комиссионных магазинов города за то время, что прошло после смерти Тео Бонтемпи. К этой информации Барбара Хейверс прибавила, что у всех владельцев остальных двенадцати копий скульптуры на месте. Пропал только номер 10, та скульптура, которую Росс Карвер подарил своей жене. «Незадолго до того, как они расстались», – прибавила она. «Тон у нее какой-то необычный», – подумал Линли и с любопытством посмотрел на Барбару, поймав ее взгляд, который можно был интерпретировать как враждебный.
– Что-то еще? – спросил он ее.
– Это может подождать, – ответила она.
– Констебли под руководством Нкаты просматривали записи камер видеонаблюдения и искали склад, куда отвезли вещи из клиники женского здоровья в Хакни. Они также связались с владельцем здания и выяснили, кто арендовал помещение. Договор был подписан Эстер Ланж. Выяснилось также, что она арендовала склад, заплатив наличными за три месяца. Нужно получить ордер на обыск склада Мёрси Харт, сказал Линли. Если «Стоящего воина» не удалось найти в комиссионных и благотворительных магазинах, он вполне может оказаться на складе среди других вещей, вывезенных из клиники.
– Монифа Банколе написала заявление. – Нката передал Линли картонную папку. – Она указывает на Мёрси Харт, шеф. Признаётся, что ее визит в клинику связан с женским обрезанием.
Линли достал из куртки очки, раскрыл папку, окинул взглядом листы, прочел начало, затем посмотрел на последнюю страницу, с датой и подписью.
– Нужно ее еще раз задержать, – распорядился он. – Я имею в виду Мёрси Харт. Организуйте это, Уинстон. Хорошо бы найти камеру предварительного заключения поближе к городу. Думаю, ее адвокат тоже это оценит.
Нката кивнул.
– Она просит, чтобы ей разрешили увидеться с детьми, шеф. Монифа Банколе.
– Организуйте это. Но дети пока остаются там, где они теперь. Не может быть и речи о том, чтобы она исчезла, если ей позволят забрать детей. Нам она понадобится. И прокуратуре тоже. – Линли повернулся к остальным. – Все внимание записям камер видеонаблюдения. Нам нужно знать всех, с кем Адаку говорила на Кингсленд-Хай-стрит. Я считаю, что эти записи – кратчайший путь к ее убийце.
Он вышел из комнаты и направился к себе в кабинет.
Барбара последовала за ним. Она сверлила его взглядом с той секунды, как он присоединился к совещанию. И видела, что он это заметил. Он заметил, что с ней что-то не так. И теперь она просветит его, что именно.
Не успел он сесть за свой стол, как она сказала:
– Мне нужно с вами поговорить. Прямой сейчас.
Линли положил на стол папку с заявлением Монифы Банколе.
– Что-то произошло?
– Вот именно. Произошло, черт бы его побрал. Я подумала, что вам интересно узнать, чем все закончилось.
Нахмурившись, Томас указал ей на один из стульев перед своим столом. Барбара знала, что он ни за что не сядет, пока она стоит. Его светлость слишком хорошо воспитан. Если он сядет в присутствии дамы, его поразит молния. Или в окно влетит метеор и убьет его. Или рука Господа оторвет ему голову. Хотя против этого она не возражала бы. Как и против всего остального.
– Я не уверен, что понимаю, о чем идет речь, Барбара, – сказал Линли.
– Неудачная шутка. Вы не только «уверены», но и вне себя от радости. Этого вы ждали, да?
Он молчал. Барбаре хотелось выцарапать ему глаза.
– Я дура, – продолжала она. – Приняла это всерьез. На самом деле подумала… Но мы оба знаем, что у меня в голове опилки, да? А вы… Вы никак не можете от меня отстать, да? Вы не упускаете ни единого шанса продемонстрировать, что я полная дура.
Он вскинул голову, и Барбара увидела, что его глаза потемнели. Губы слегка приоткрылись, и сквозь тихий вздох она расслышала:
– Боже милосердный…
– Да. Именно так. Боже милосердный. И позвольте сказать, что этот случай заставил бы Его слезть с креста, чтобы послушать меня. Вы это понимаете?
– Что послушать? Барбара, я…
– Я ему позвонила, понимаете? Поблагодарила. Выставила себя ненормальной, и все благодаря вам. Благодаря. Вам. Открытка? Это был блестящий штрих. И вы знали – правда? – какие нужно подобрать слова.
Томас опустил голову, потом уперся кончиками пальцев в крышку стола.
– Если вы хотите продолжить этот разговор, Барбара, лучше закрыть дверь.
– Да, мы продолжим этот разговор, инспектор Линли, и мне плевать, если кто-то услышит, что я скажу. Потому что если вы думаете, что ваш благородный рот, в котором болтается серебряная ложка, сможет найти слова оправдания тому, что вы вторгаетесь в жизнь других людей, пытаетесь быть кукловодом, так чтобы все – вроде меня, маленькие и ничтожные – плясали под вашу дудку…
– Опять путаешь метафоры.
– Заткнитесь! Мне плевать. Я буду путать метафоры и радоваться как ребенок, швыряя их прямо в вас…
– Шеф?
Барбара обернулась. На пороге кабинете стоял Нката.
– Оставь нас! – взвизгнула она. – Если ты пытаешься все это замять, придумай что-то другое. Я этого так не оставлю. Это уже не в первый раз, но, клянусь богом, он станет последним, потому что…
– Я не об этом. – Нката выставил ладони вперед, словно останавливая ее. – Мы наконец нашли, шеф, – сказал он, обращаясь к Линли. – Мёрси и Тео Бонтемпи на кадрах с камеры видеонаблюдения. И не один раз, а дважды. На Кингсленд-Хай-стрит. Она в африканской одежде – я имею в виду Тео, – но это точно Тео.
Софи очень понравилось в Челси. И, в отличие от него, она не вошла в дом с округлившимися от удивления глазами. «Наверное, она знает кучу людей, которые живут в таких же домах», – подумал Тани. Ее родители жили совсем не так, как его родители, совсем не так, как он сам, и поэтому, когда мистер Коттер открыл ей дверь, ее первые слова были обращены к собаке, которая, как обычно, выскочила из дома и принялась лаять, обнюхивать ноги Софи и бегать кругами, пока на нее не обратили внимание.
– Как тебя зовут? – спросила она Пич, как будто собака могла ей ответить. – Похоже, ты тут хозяйка.
– Это точно, – ответил Джозеф Коттер. Он не хотел открывать дверь, пока Сими не поднялась по лестнице, а Тани не нырнул в кабинет, так что их не было видно. Но Тани сразу же вышел, как только услышал голос Софи.
Она протянула руку мистеру Коттеру и представилась:
– София Франклин, друг Тани.
Услышав ее голос, Сими бросилась вниз по лестнице с криком:
– Это Софи! Софи!
Подбежав к девушке, она обхватила ее за талию.
– Вам лучше войти, – сказал Коттер.
Тани подошел к Софи и поцеловал. А потом Коттер сделал то, что обычно делают белые англичане. Предложил чай.
Пока день складывался удачно.
Начался он с того, что Тани ответил на сообщение от Завади, о котором забыл, потому что вчера торопился вернуться в Челси после двух часов, проведенных с Софи.
– Если я пишу с просьбой позвонить мне, ты сразу же звонишь мне. Понятно? – сказала Завади вместо приветствия.
– Извините. Я увлекся…
– Больше не увлекайся.
– Простите.
– Я нашла место для вас обоих. Как раз сегодня утром. Звоню я по другому делу, но мы дойдем и до этого. Семья в Луишеме с радостью возьмет тебя и Симисолу. Там немного тесновато, но вы будете в безопасности. И в нормальной ситуации.