– Звучит по-кошачьи.
– Ты бы слышал, как она меня зовет!
Как раз после этих слов Алиса, видимо, решила напомнить брату о себе:
– Ёбелт, согрей мне молочка!
Я просто покатился со смеху, аж слезы выступили на глазах, и про губу забыл.
– Ёбелт! Ну конечно, а я все думаю, как мне тебя называть, – бормотал я сквозь смех. Наверное, нервы сдали.
Закончив наконец с приготовлением чая для меня и молока для сестры, Роберт жестом позвал нас к столу.
– Откуда у тебя это имя? Вернее, почему родители так тебя назвали? Может, в честь какого-то родственника или кумира? – Я задавал вопросы, тихонько отхлебывая чай из своей чашки, – любое движение все еще причиняло острую боль.
– Не думаю, что в честь кого-то. По крайней мере, ни разу не слышал об этом, – принялся объяснять Роберт. – Мои родители разных национальностей. Когда я родился, между ними завязался долгий спор о том, каким будет мое имя. Только спорили они не из эгоистичных побуждений, а наоборот – каждый хотел назвать ребенка в духе традиций другого. Мама предлагала Лёшу, отец – Рената. В итоге отец практически победил, аргументируя тем, что я и так буду носить его фамилию и отчество, и мама назвала меня Робертом. А я доволен. Мне нравится, как звучит: Роберт Сергеевич.
– Кто-нибудь из вас уже будет со мной играть? – недовольно спросила Алиса и, встав из-за стола, демонстративно топнула ножкой.
– Да ты же вся испачкалась молочком! – Я сделал вид, что очень удивлен. – Тебе срочно нужно переодеть свое красивое платьице.
– Пойди надень пижаму, а после мы обязательно поиграем, – дал ей наставление брат.
Когда девочка послушно удалилась, он добавил шепотом:
– Самое сложное – заставить ее одеться ко сну. Ты вообще красавчик! Считай, все удачно складывается.
Я невольно залюбовался Алисой, когда она вернулась к нам в пижамке с длиннющими рукавами и штанинами, аккуратно наступая на них, чтобы не упасть. Ее еще жиденькие волосики тонкими кудряшками обрамляли великолепное личико. Глаза большие, такие же, как у брата, только более круглые, и бровки очень подвижные. Когда девочка удивлялась, они взлетали домиком, придавая ее лицу чрезвычайно комичное выражение. Если хмурилась, брови почти соединялись у переносицы, образуя одну большую галочку.
– Давай помогу. – Я принялся подворачивать ей штанины.
Она с трудом удерживалась на месте, готовая сбежать при первой же возможности, и вдруг кинулась мне на шею, обвив ее своими ручками. За все мои годы меня ни разу не касался маленький ребенок. Я просто обомлел, затем подхватил ее на руки и скрипучим старушечьим голосом произнес:
– Хочешь, я расскажу тебе сказочку, деточка?
Алиса разулыбалась и закивала.
– Про котика, – попросила она.
– Ну давай про котика.
– А какой он был? Как его звали? Где жил? Он ловил мышей? Фу-у-у, скажи, что не ловил!
– Нет-нет, конечно, не ловил – это добрый кот. Он был черного цвета, с белым брюшком, и звали его… э-э-э… Панглосс.
– Ты б его еще Бегемотом назвал, – с ухмылкой сказал проходящий мимо нас Роберт.
– Я знаю, как его звали, – заспорила девочка. – Котенок.
– Котенок? Кот по кличке Котенок? – удивился я.
– Ну да, что непонятного?
– Действительно, все предельно ясно. Так вот, Котенок жил в доме одного знаменитого ученого, – продолжал я.
– Да нет же, Котенок жил на улице. Ты, что ли, не помнишь?
– Хорошо-хорошо, на улице. Может, ты сама расскажешь мне эту сказку?
– Да как же я расскажу? Я ведь ее не знаю, – удивилась Алиса, и ее бровки моментально взлетели вверх.
– Тогда слушай внимательно. Котенок жил на улице, ему было очень одиноко и тоскливо в старом парке, где он проводил почти все свое время, сидя под кованой скамьей. Местные бродячие коты питались в основном воробьями, которых там было великое множество. Котенок не любил ловить птиц, а тем более есть их. Его меню состояло из остатков человеческой пищи, которые ему порой удавалось где-нибудь раздобыть.
– И что потом? – нетерпеливо спросила девочка.
– Расскажу, когда ляжешь в кровать.
Мы с Робертом отвели Алису в ее комнату, он включил ночник.
– Хочешь, чтобы я посидел с тобой, или пусть Макс останется?
– Максик расскажет до конца свою сказку, а ты пока посиди рядом, мне так лучше засыпается.
Я продолжил:
– Однажды Котенок встретился с другим котом, которого звали…
– Малыш, – перебила меня Алиса.
– Пускай Малыш. Они познакомились во время сильного дождя, когда, все грязные, удирали от бродячей собаки. У Малыша была добрая хозяйка – маленькая девочка, которая очень его любила. Котята вместе прибежали домой, и девочка позволила нашему Котенку остаться у них. С тех пор они всегда дружили и жили все долго и счастливо!
– Пойдем, сказочник. Она заснула, – прошептал Роберт, заботливо укрывая сестренку одеялом.
Когда мы вошли в комнату Роберта, первое, что бросилось мне в глаза, была огромная карта мира, сплошь утыканная флажками. Наличие карты на стене не вызвало удивления, я видел такую во многих домах, но меня заинтересовали отметки на ней.
– Что это? План захвата мира? – спросил я в шутку.
Роберт улыбнулся.
– Почти угадал. На карте я обозначил места, в которых обязательно должен побывать.
– Ты ж ее практически всю пометил!
Он засмеялся.
– Территорию обычно метят собачки, а я расставил приоритеты. Как видишь, я совсем не затронул Антарктиду – жуть как не люблю холод. В Африке меня интересуют только несколько стран, в основном Танзания и ее озеро Маньяра. Только представь, какая там должна быть красота! И вокруг богатейший животный мир. Это тебе не замученные клетками звери, которые всю свою жизнь проведут взаперти. Большинство людей вынуждены смотреть на живые чучела и довольствоваться этим. Меня посещение зоопарка всегда напрягает. Во-первых, жуткая вонь из полуразрушенных нечищеных клеток; во-вторых, выражение глаз зверюг-призраков. Я понимаю, что все они рождены в неволе и отчасти приспособлены к таким условиям, иначе давно бы уже передохли. Но скажи, кто копался у них в головах и кто сделал выбор? Наконец, в-третьих, осознание, что я посмотрю от силы полчаса на это издевательство над животным миром и уйду, а они останутся. Останутся на весь день, на все дни, месяцы, годы своего искусственного существования. Нет, я хочу увидеть другой мир! Взять, к примеру, Австралию. Если всю жизнь человек проводит в пределах маленькой точки на огромной карте мира, разве будет ему важно, что Австралия находится с ним на одной планете? Для меня она была бы так же далека и недоступна, как, скажем, Венера или Марс. Но я поставил флажок на ее территории и теперь могу мечтать о пустыне Пиннаклс, о каменных ульях Бангл-Бангл, да много о чем.
– Мечтаешь стать вечным странником? – спросил я.
– Не странником – путешественником, – поправил Роберт. – У меня нет желания переезжать из своей страны к бегемотам, кенгуру или фламинго. Я лишь хочу увидеть как можно больше, иначе, если довольствоваться отдельным местом в мире, пусть он хоть самый прекрасный уголок на планете, разве сможешь это понять!
Я задумался.
– Ты так это все описал…
– Что? – Роберт пристально на меня смотрел.
– Да нет… Просто… Ты прав, блин!
– Ну вот, – продолжил Роберт, – поэтому, когда Синицын теребит меня с выбором профессии, я не знаю, что ему ответить. Понимаешь, мне действительно не так уж важно, кем я стану. Конечно, хотелось бы заниматься любимым делом, тем, в чем я смогу себя реализовать. Пока мне одинаково легко даются и химия и математика. Наши родители поголовно мечтали стать космонавтами. Когда я шел в первый класс, были первоклашки – начальники и почему-то парикмахеры. А сейчас, посмотри, все они блогеры. И что, разве мир так сильно изменился?
– Кто знает. – Я пожал плечами. – Меня сейчас другое волнует. Впереди итоговые контрольные, и, если честно, я к ним совершенно не готов.
– Фигня, – отозвался Роберт, широко зевая. – Дай мне один день, и я сделаю из тебя математика, Максик! Химика не обещаю.
– Для Ёбелта ты слишком самоуверен!
– Ну правда, что там у тебя? Застопорился, поди, на какой-то одной теме? – спросил Роберт. – Только не говори, что будем начинать с умножения.
– Почти угадал. Пятая точка мира заключена в логарифмах.
– А-а, ну с этим у меня самого проблемы.
– Ха! Так я и знал! Спасибо тебе, о великий учитель!
– Не кипятись, детка! Мои проблемы, связанные с задницей мира, больше не имеют отношения к логарифмам, – победоносно произнес Роберт.
Я попробовал засмеяться, но разбитая губа тут же напомнила о себе, и я невольно поморщился. Мое движение не осталось незамеченным.
– Не подумал: нужно было сразу приложить лед. Как считаешь, уже поздно? Или принести? – твердил он с видом заботливой мамаши.
– Не нужно. Давай к логарифмам.
– Хорошо.
Роберт взял альбомный лист и нарисовал на нем огромный знак логарифма.
– На что похоже? – спросил он меня.
– На три буквы, – пробурчал я.
– Да включи же ты воображение, неужели не видно, что это удав? – искренне удивился он.
– Удав?! – Все время мы старались говорить шепотом, но тут я не сдержался.
Роберт проверил сон сестренки и, входя обратно, прикрыл за собой дверь.
– Ну, удав. Чего разорался-то?
– Нет, ты точно ботаник! Вычисления за меня удав делать будет?
– Вычисления ты будешь делать исходя из того, что логарифмом положительного числа b по основанию а называется показатель степени с, в которую надо возвести число а, чтобы получить число b, – без запинки произнес он математическое правило. – Только мне это не помогало до тех пор, пока удава не увидел. Помню, уткнулся в пример, ничего не соображаю, а потом поглядел внимательнее: удав с ветки свисает, скрученный в несколько колец, а рядом с ним два числа – два и восемь. Я и думаю: «Сколько двоек, интересно, слопал удав, чтоб такую восьмерку наесть?» Так и ответ в голову пришел. С тех пор проблем не было.