Следующим классом был биологический «Б» с прозвищем «ботаники», но правильнее было бы назвать их «блатные». Как и алгеброидов, их отбирали по экзаменам, но по факту в этот класс попали исключительно дети медиков или тех, кто хоть как-то был связан с медициной. Остальных разделили поровну и обозвали «гуманитариями». Стопроцентные круги – свои ребята!
Оглашение всех этих мероприятий на общем собрании привело к тому, что школа превратилась в один занудный квест под названием «Урви место своему ребенку». В просторном, обычно полупустом коридоре, ведущем в учительскую, теперь постоянно курсировали взад и вперед родители, ищущие встречи с директором, завучем или бывшим классным руководителем.
Я не понимал, к чему прикладывать такие усилия; я был счастлив уже тем, что перевелся в десятый класс и вполне комфортно собирался провести последние два года в обществе друзей-гуманитариев, не особо задумываясь над своей дальнейшей судьбой.
Беспечное существование длилось до тех пор, пока в один из последних учебных дней в школу не заглянул отец. И что ему вздумалось вот так, без предупреждения? Встретившись со мной в коридоре, он ласково потрепал меня по голове и, ничего толком не объяснив, уверенной походкой прошел в кабинет директора. Он пробыл там не больше десяти минут, а я за это время, как выяснилось позже, успел превратиться из круга в классический овал… или кто они там, эти ботаники…
– Прости, Максим, я абсолютно не понимаю твоей реакции, – успокаивала меня мама вечером. – Что плохого в том, что папа о тебе беспокоится? Тебя бесит, что он переговорил с директором? Но для него это было совершенно несложно. Да и Анна Владимировна только рада пойти нам навстречу. Так или иначе твое будущее связано с медициной, и эти два года дополнительной подготовки совсем не лишние. А в гуманитарном классе… – Мама запнулась, видимо раздумывая, чем же занимаются в гуманитарном классе. – В гуманитарном, что там у них – литература, история… Это же для девочек, сынок!
Свою речь она произносила не так, как обычно обсуждала что-то важное, – сидя на диване, взяв меня за руку и глядя в глаза. Сейчас она говорила будто о пустяковом свершившемся событии – облокотившись о подоконник, поливая при этом самый колючий кактус из всей своей суккулентной коллекции.
– Когда у человека папа – заведующий первым хирургическим отделением, да и просто хирург от бога, а мама, к слову, довольно востребованный терапевт, глупо подаваться во всякие там юристы-журналисты, согласен? И не просто глупо, я бы сказала, непозволительно! Ты – ветвь могучего семейного древа. Заметь, единственная ветвь!
Кактус совершенно не хотел впитывать воду. Одно неловкое движение – и грязная струйка, смешанная с частичками земли, торопливо побежала по подоконнику, оставляя за собой блестящий серый след. Мама уговаривала нас с колючкой одновременно – его попить, а меня подумать. И я думал. Думал о том, что она занимается его поливкой не чаще, чем один раз в месяц, а со мной о подобных вещах беседует не чаще, чем один раз в шестнадцать лет. Какова вероятность того, что эти события совпадут? Ничтожная, наверное, но ведь совпало же! Наверное, мы похожи с этим кактусом – он тоже вон колючий и круглый, и ничего ему не нужно, и никуда ему не деться.
Глава вторая
Все оказалось не так плохо, как я предполагал. Ботаники – нормальные ребята, без особых там их природных завихрений. Те, кого раньше называли «заучками», попав в этот класс, обрели гордое звание «целеустремленных». Они наконец вышли из тени, стали движущей силой коллектива. Их маленькие странности, над которыми мы прикалывались все эти годы, вдруг резко эволюционировали в талант. Блатные же тыкались в разные стороны, пытались хаотично сбиваться в кучки, пока еще не понимая, по какому принципу выбирать окружение. Я выбрал для себя роль созерцателя. К чему суетиться, если за одной партой с тобой сидит Антоха – твой самый лучший друг.
Это была забавная история. После того как я целый вечер плакался Антону, что родители лишают меня самостоятельности, он, естественно, тут же проболтался своей матери. Тетя Алла подумала и пришла к выводу, что умные люди плохого для сына не выберут, и было бы чудесно, чтобы мы с Антоном продолжали учиться вместе. Но поскольку со вступительными экзаменами Антоха опоздал, а медиков в их семье не было ни в одном поколении, она обратилась за помощью к ближайшему знакомому врачу. Естественно, им оказалась моя мама. Заключительным звеном дальнейшей логической цепочки стал очередной визит моего отца к директору. Только на этот раз я был абсолютно не против – пусть вмешивается! Ради хорошего человека не жалко!
Единственное, что огорчало, так это Нина Васильевна. Не она сама, конечно, а то, что теперь она классный руководитель десятого «В». Все правильно, все как положено: литература для гуманитариев, чего я ожидал? Только каждое утро, заходя в класс, я чувствовал, что приперся куда-то не туда. Из соседнего кабинета доносились общий смех и ее голос (интересоваться делами своих учеников было ее привычкой), и я испытывал жгучее желание бросить все и присоединиться к ним. Я застывал на пороге на несколько секунд, как будто у меня был выбор, и нехотя входил внутрь. Холодный металлический свет, гораздо ярче, чем в коридоре, с непривычки резал глаза. Я щурился, почти на ощупь пробирался в конец кабинета, плюхался за нашу парту и подпирал руками тяжелую голову. Дальше все приходило в норму. Несколько высказываний Антохи по поводу моей физиономии – и я уже ржал как конь. Внезапное чувство улетучивалось, не оставляя после себя ничего печального, но обязательно возвращалось на следующий день в том же месте в то же время, как будто боялось опоздать на свидание. Наверное, это и были первые признаки (почему-то хочется сказать «болезни», но ведь это не так; скажем, признаки того, чему я не сразу придумал название), только я понял это совсем недавно.
Мы проучились почти неделю, а классного руководителя нам так и не назначили. В учительской по этому поводу велись ожесточенные споры – то ли нас не могли поделить, то ли не удавалось никому впихнуть. По логике обязанности контроля нашего обучения должны были лечь на биологичку, но она не спешила к ним приступать, поэтому завуч лично держал нас на коротком поводке. А мне было наплевать. Какая разница – кто? Главное, чтобы не химичка, иначе это будет реальный ходячий кошмар! Для нее я что-то вроде уксуса для соды: что бы я ни делал, в итоге она обязательно вспенится. Она меня ненавидит за одно только присутствие, хотя на ее уроках я обычно все время молчу. Ну да, на вопросы тоже не отвечаю и знаниями не блещу, но ведь и не травлю ее, как, скажем, Чибис. Не отпускаю в ее сторону всякие пошлые шуточки, но почему-то являюсь избранной мишенью. А ее меткости можно только позавидовать. Антоха однажды выдал, что я, скорее всего, напоминаю ей бывшего. Тогда я, конечно, от души повеселился, а сейчас думаю: «Ну а что еще, если не это?»
Имя классного руководителя нам назвали лишь к концу второй недели учебы. Им оказалась… Внимание! Снежана Анатольевна! Браво! А-а-а! Что же я за везунчик?! Я мог теперь думать только об одном: «Она меня в порошок сотрет и использует его в какой-нибудь химической реакции».
Но так уж вышло, что в первые дни ей было совсем не до моих химических превращений. Она меня будто и вовсе не замечала, ходила с кислым лицом и вообще вела себя как запрограммированная: начинала говорить только после звонка и исключительно по заданной теме, а со звонком на перемену тут же умолкала. Причиной была одна нехорошая история с Чибисом и еще двумя парнями. Ходили слухи, что в новом, гуманитарном, обществе они попытались сразу же установить что-то вроде жесткой системы кастового неравенства. Зная Чибиса, в этом можно не сомневаться. А зная Нину Васильевну, можно не сомневаться в том, что товарищ неприкасаемый вместе со своими брахманами тут же с треском вылетает из ее класса. Она так и заявила директору: «Либо я, либо они». Нужно быть идиотом, чтобы лишиться Нины Васильевны, а наш директор, к счастью, человек здравомыслящий, поэтому крутая троица оказалась в свободном полете. Тут и возник вопрос, что с ними делать. Из школы не выгонишь, вроде как не за что. На второй год в сентябре не оставляют, да и с успеваемостью у них все нормально. Что тогда? Конечно! Давайте засунем их к ботаникам! Заодно и коллектив разбавим, а то слишком они там какие-то отсортированные… Наверное, так и рассуждали. А может, и не задумывались, а просто впарили их химичке, потому что она самая молодая и отмазываться еще не умеет. Промолчит перед начальством, а потом неделю будет злющая ходить и вечерами репетировать перед зеркалом, как ей нужно было тогда ответить. Страдать-то в итоге нам…
С приходом Чибиса кривая реальность нашего класса выпрямилась чуть ли не за один день. Целеустремленные вновь превратились в заучек, а очкарики – в ботанов. Было заметно, что ребята сильно напряглись, потеряв завоеванные высоты, но зато блатные ликовали. Они наконец нашли своего лидера и поспешили к нему примкнуть. То, что одним несло кучу неприятностей, для других оказалось спасительной свободой.
Я лично ничего не имел против Чибиса, поэтому к маленькой революции отнесся спокойно. Так даже лучше – привычнее, что ли… Я не слишком любил резкие перемены обстановки, а с переходом в десятый и так уже сталкивался с ними чуть ли не на каждом шагу.
Взять хотя бы тот факт, что учиться мы теперь должны по особому графику. Как минимум раз в неделю нас будут погружать в естественную для медиков среду – поликлинику или больницу. Жесть! Я пару раз был у отца в отделении, мне хватило. Спасибо, больше что-то не тянет. Для меня это территория ужаса. Большая удача, если ты, пройдя от начала до конца по коридору, не встретишь чего-то такого, от чего потом несколько ночей спать не сможешь. Так что по доброй воле я туда ни ногой. Отец говорит: это его вина, что он меня без подготовки привел. Нужно было постепенно привыкать. Это как, интересно? В первый день на крыльце постоял, потом в вестибюле, потом дополз до отделения – и опа! Все нормально! Подумаешь, перебинтованные люди! Подумаешь, без сознания! Ерунда, я в вестибюле и похуже встречал! Бред какой-то! Лично я считаю: человеку либо дано, либо нет. Только мои почему-то уверены, что к медицине можно приучить. Смешно! Как будто котенка к лотку. Родители слишком переоценивают тот факт, что я их единственный ребенок. По их странной логике, все лучшие гены должны были достаться мне. Интересная мысль! Только относительно меня в корне неверная. Мне определенно перепало от