– Ты прав, ему действительно не нужно заботиться о выживании. У него нет даже этой возможности.
Антон смущенно потупился.
– Хорошо, что с людьми по-другому, – подытожил Роберт.
Незаметно для себя мы добрались до террариума. Алисе очень хотелось посмотреть на змей, и мы вошли внутрь. Роберт заметно повеселел. Очевидно, его не слишком беспокоило угнетение рептилий: они вполне органично смотрелись в своих стеклянных жилищах.
– Смотри, смотри – логарифм! – Я показал на самого большого удава.
Скрутившись в кольца, удав причудливо свисал с искусственной ветки, служившей ему опорой.
Мы вчетвером прильнули к стеклу.
– Ого, какой огромный, – с придыханием прошептала Алиска.
Роберт поднял сестренку на руки, чтобы ее глаза оказались на уровне глаз рептилии.
– Чего это он так на нас уставился? – осторожно поинтересовалась Алиса.
– Гипнотизирует.
– Зачем? – недоумевала она.
– Чтобы потом… слопать! – внезапно повысил голос Роберт.
И мы испуганно, а Алиса с визгом разом отпрянули от удава. Антоха смеялся громче всех.
– Оказывается, – сказал я, улыбаясь, – логарифмы Леопольда не самые страшные.
В душе я был очень благодарен Роберту. Он помог Антону стать в нашей компании третьим, но никак не лишним. В Антохе проявились его лучшие стороны и способности. К моему удивлению, спустя пять лет дружбы я выяснил, что Антон обладает неплохим чувством юмора. Роберт, возможно сам того не замечая, умудрялся оказывать нереальное воздействие на внутренний мир своих друзей. Я до сих пор толком не понял, как это у него выходит. В нем заложена какая-то естественная свобода. Ему беспрекословно веришь, зная, что если вдруг он вынужден будет обмануть твое доверие, это станет для него большим ударом. Я списал бы все на свою неуемную фантазию, но однажды, выслушав сбивчивые объяснения Антохи, я понял: тот чувствует что-то подобное. Роберт не был нашим лидером, не принимал за нас ответственных решений, но в его присутствии мы ощущали себя чуточку могущественнее.
Глава двадцатая
– Слышал, что Снежана в декрет уходит? – Антоха так спешил поделиться новостью, что выпалил это раньше, чем пожал мою руку.
– Не-а. Но звучит круто.
– Я знал, что ты обрадуешься.
– Так я-то тут при чем? Муж пускай радуется.
Антоха засмеялся.
– Я в том смысле, что придираться к тебе перестанет. Вот что она тебе «отлично» не ставит? Видно же, что до мелочей докапывается.
– Пускай докапывается. – Я махнул рукой. – Так даже лучше. Стимул есть.
Вот уже три недели, как я перестал заниматься с Синицыным. Он сказал, что хватит. А еще он сказал, что будет рад видеть меня в своем универе. И я точно знаю, что очень хотел бы учиться у него. Это новость, кстати. Другая новость – это то, что все оставшиеся занятия мы с Антохой проведем в отделении отца. Он принял это решение, когда узнал, что мы в терапии старые окна на зиму конопатили. Хочет, чтобы дни проходили с пользой. Антоха очень доволен, хвостом за ним бегает. Я делаю вид, что не расстроен. Все в норме.
– Зато новый препод тебя оценит, – уверенно заявил Антон. – Блин, темнеет уже, – добавил он, оглядевшись по сторонам. – Где этого Эдика носит?
– А куда торопиться? Все равно Роберта еще нет. Успеем.
Мы должны были встретиться в парке, чтобы вместе пойти в спортзал. Антоха предложил, мы согласились – куда-то ведь нужно было ходить вечерами. Он же назначил встречу Эдику, потому что тот обещал ему на выходные одолжить новый крутой ужастик. Только, наверное, передумал, потому что Роберт пришел, опоздав минут на десять, а Эдика все еще не было.
– Ладно, черт с этим фильмом, – выругался Антоха. – Пошли уже, не вечно же его ждать.
– Смотри, вон там. – Я показал пальцем на одинокую фигуру, сидящую на самой дальней от нас скамейке. – Не твой кадр?
Антоха возмутился:
– Блин, куда уставился, олень очкастый!
– Ну, ты-то тоже не разглядел…
– Я на вас смотрел… Ладно, пошли к нему. Примерз, поди, раз подняться не может.
В этот момент Эдик тоже нас увидел и зашагал навстречу. Оставалось пройти около ста метров, когда за его спиной вдруг возникла толпа парней. Я моментально напрягся: они догоняли Эдика явно не для того, чтобы время узнать.
– Эй, мужик! – крикнул один из них. – Сигарет не будет?
Эдик слышал, но не обернулся. Мы прибавили шаг.
– Глухой, что ли? Опа! Знакомые рожи!
Я узнал Герыча, Таймера и Лёху – чибисовского дружка. Двоих оставшихся я никогда раньше не видел.
– Не по-онял… – протянул Герыч, заметив меня. – Ботаники, вы чо, почкованием размножаетесь? Или этими… как там…
– Нет у него сигарет, не курит, – перебил его Антоха.
– А ты, друган, смотрю, очухался. Ты предупреждай, в следующий раз нянчиться не будем.
– Да ладно, – ухмыльнулся Таймер. – Весело же было!
– Ваще да, – согласился Герыч. – «Мама! Позовите маму… Почему так темно?» Давно я так не угорал. Ты, Тоха, конечно, клоун!
Я заметил, как у Антохи сжались кулаки.
– Мы, короче, вкинулись. Тебе добавку надо? Или сначала маме позвонишь?
Антоха, не целясь, попал ему прямо в нос.
Герыч выругался матом, схватил пригоршню свежевыпавшего снега и прижал к лицу.
– О, снежок! – Таймер удивился, как будто только что заметил летящие крупные хлопья. – Укатаем их, пацаны?
– Я этого козла сейчас прикончу! – процедил сквозь зубы Герыч.
Те двое, которых я не знал, пожали плечами и отошли в сторону. Не считая Эдика, нас оставалось трое на трое. Земля круглая. Если вспомнить, у меня с Таймером старые счеты. Я не стал бы его трогать, если бы он не замахнулся первым. Только на этот раз он крепко стоял на ногах. Роберт пришел мне на помощь, и вдвоем мы повалили Таймера на землю, но к драке тут же подключился Лёха. Кто-то из них больно заехал мне по плечу. Подбежал Антон. Герыч отбросил в сторону кровавый снежный ком и принялся атаковать Антоху со спины. Антоха вывернулся, и я оказался зажатым между Лёхой и Герычем. Эдик кричал что-то про нож – я толком не расслышал…
Я не сразу почувствовал боль. То есть я, конечно, почувствовал, еще как, но за секунду до этого от меня вдруг все резко отшатнулись. Пацаны бросились кто куда. Потом Роберт орал Антохе, чтобы тот вызывал «скорую». Не добившись от него, принялся вызывать сам. Антоха сдернул с себя шарф и пытался обмотать им мою поясницу. Шарф моментально пропитался кровью. Кровь не останавливалась. Я лежал на красном снегу. Роберт продолжал орать в трубку, что не знает точного адреса парка. Что это просто центральный парк. Потом он наконец наклонился ко мне.
– Т-т-ты к-к-как?
Наверное, я должен был бояться, что умру. Но, к счастью, я плохо разбираюсь в медицине. Я знал только, что не могу умереть. Это было не по сценарию. Я был уверен, что сейчас приедут медики, наложат мне два шва; через недельку мы их снимем, и я и думать забуду о своей ране. Кажется, так они успокаивают. И я, наверное, псих какой-то, но я не думал ни о маме, ни об отце… Я вспомнил ботаника. Того самого воображаемого дылду.
– Так я и знал, что он заикается, – произнес я с блаженной улыбкой на губах.
– К-к-то? Макс! – Роберт для чего-то принялся тереть мне уши.
О, это я знал. Уши нужно тереть, когда человек пьян, чтобы тот очухался и назвал свой адрес.
– Макс, они едут. Не отключайся, слышишь?
Он наконец оставил в покое мои уши. Меня начало трясти. Эдик додумался укрыть меня своей курткой. Теплее не стало. Голова закружилась, я зажмурился и все-таки отключился.
Глава двадцать первая
– Не терпи, если будет больно. Дай знать, слышишь? Ты понял меня, Максим?
Я кивнул. Недавно очнувшись от наркоза, я еще тяжело соображал, и подходящие слова предательски запаздывали.
– В первые часы особо не двигайся. Когда придет время, я сам прослежу, чтобы ты не сидел на месте.
Я напрягся и внимательно посмотрел на отца. Досталось ему за этот вечер!
– Ты не переживай. – Облизнув пересохшие губы, я старался говорить как можно бодрее. – Мне нормально. Прямо с каждой минутой чувствую себя лучше. Скоро встану. Можно ведь?
Отец отрицательно покачал головой.
– Не корчи героя, Максим, я ведь не дурак. Каждый день это вижу и прекрасно знаю, как тебе тяжело. Но… – он запнулся, – я также знаю, что могло быть намного хуже.
– Что, так серьезно?
Он не ответил. Отошел к окну и принялся пристально вглядываться в темноту.
– А мама? Она знает?
– Только то, что меня вызвали на операцию. Очень срочную. И что ты ночуешь у Антона.
Я облегченно вздохнул. Хорошо, что она узнает обо всем утром. Достаточно того, что я отца чуть не угробил. Сейчас мне хотелось отвлечь его от тяжелых мыслей.
– Это судьба такая, – сказал я. – Ты не переживай. Зато теперь со мной точно ничего не случится. Надежная примета, честно-честно.
– Врачи больше верят здравомыслию и профессионализму, – с грустью отозвался он.
– Ну, я-то пока не врач.
На этот раз возражений не последовало. Отец даже не посмотрел в мою сторону, только вздрогнул и подался немного вперед, прислоняясь лбом к подернутому инеем оконному стеклу.
– И не будешь, – тихо произнес он спустя минуту.
Его короткая фраза напомнила мне удар Герыча. Только тогда я не сразу ощутил боль, а от слов отца тут же сжалось что-то внутри. Значит, он сделал вывод. Он долго ждал, надеялся, а теперь перестал.
– Ты решил за меня?
Молчание начинало действовать на нервы. К чему тянуть? Лучше уж сразу сказать: «Да, Макс, ты ни на что не способен».
– Пап?
Отец выдохнул, переступил с ноги на ногу и произнес:
– Я не думал, что это так страшно… Понимал, конечно, просто не приходило в голову, что может быть так… до такой степени.
У меня к горлу подкатил комок. Если выбирать, я лучше выбрал бы физическую боль.
– Ну все же в порядке. – Глупое утешение, как будто он сам не знает. – Прости, пап, и… Спасибо, что спас меня.