Я вспомнил, как, вместо того чтобы уйти в конце занятий, еще целый час сидел на кухне с Татьяной Петровной. В тот момент мне казалось: все мы знакомы целую вечность. И еще казалось, будто я и сам живу на свете уже целую вечность.
Глава шестая
Как и все нормальные люди, я просто обожал пятницу. Во всяком случае, так было раньше. Теперь же благодаря медицинско-биологическому я ненавидел ее похлеще любого понедельника. У меня появился собственный календарь: неделя начиналась утром текущих пятничных мучений, а заканчивалась в четверг вечером подготовки к очередным. Ах да, еще бестолковые выходные посередине, напичканные содержательными беседами. В семье и раньше постоянно обсуждали медицину, но не до такой степени фанатизма – так, поговорят между собой, поделятся новостями о пациентах, на начальство пожалуются… Теперь же, находясь дома, я постоянно ощущал себя добровольным слушателем курса молодых санитаров. Родители наперебой рассказывали о своем рабочем дне, делая вид или в самом деле крайне интересуясь делами друг друга, но только в те моменты, когда их подопечный находился в зоне слышимости. Жуть какая-то – идешь на ужин, а как будто на прием. Так и в этот четверг.
– Финансирование! Это по-прежнему основная наша беда, – рассуждал отец, разделяя на части ароматную курицу, запеченную с чесноком и прованскими травами.
Я вздохнул с облегчением. Отсутствие средств – наболевшая тема, глядишь, обойдется без кроваво-гнойных подробностей.
– Сегодня зашиваю директора экономического лицея, – продолжил он, – а сам думаю, что еще парочка таких пациентов – и мы до следующей поставки не дотянем.
«Не обошлось», – понял я.
Мама нахмурилась:
– Что с ним? Серьезно?
Я отложил вилку, прекрасно сознавая, что дальше последуют мельчайшие детали, для меня с едой не совместимые.
– Ну так, нешуточно досталось… Черепно-мозговая, два перелома, внутреннее кровотечение. Особенно за селезенку пришлось побороться. Вся такая… на грязную разлохмаченную губку похожа. Долго возился. Не хотелось удалять.
– И как?
– Вроде сохранили.
– Вроде?! – воскликнул я.
Отец заулыбался:
– На тот момент сохранили, дальше время покажет. Немолодой все-таки.
– Но ты звонил, узнавал?
– Нет. Зачем? – Oн удивился моему внезапно возникшему беспокойству. – Напрашиваться, чтобы из дома вытащили? Мне самому позвонят, если что-то изменится. А ты чего не ешь? На вот бедрышко.
– Это авария? – вяло ковыряясь вилкой в картофельном пюре, спросила мама.
– Лобовое столкновение на трассе. Если в течение нескольких дней не станет хуже – легко отделался.
– Да, ездить сейчас опасно…
– Там его вина – вылетел на встречную или его выкинуло, не знаю точно. Ребята рассказывали, но некогда было слушать.
– А второй?
– Второго подушка спасла.
– Кислородная? – спросил я осторожно и тут же сам понял, до какой степени ступил.
Отец весело засмеялся:
– Безопасности! Гениальное изобретение. – Затем добавил: – Остывает. Ты есть будешь?
Глядя на расчлененную курицу, каждый кусочек которой напоминал мне селезенку директора, трудно было почувствовать что-то, хоть отдаленно похожее на аппетит. Я подумал, что следующие пара ужинов в кругу семьи откроют мне дорогу к веганству; отнес тарелку к посудомойке и, ссылаясь на сытный обед в столовой, сделал неудачную попытку перебраться в свою комнату.
– Ты куда, Максим, а чай?! Вернись, давай еще побеседуем.
– Вы беседуйте, я в комнате побуду.
– Но мы хотим с тобой, – запротестовала мама. – Что в школе нового? Как отношения? Какие оценки? Или… нет, ты лучше расскажи, куда вас завтра направят.
– Давай лучше про оценки. Они обычные. В школе… Ну, тоже обычно. Насчет отношений – хотите, про Антоху расскажу?
– Не нужно про Антоху, – вмешался отец. – Мама задала вопрос по поводу завтрашнего дня, и я тоже хотел бы получить на него ответ.
– А что завтра? Не знаю я, куда нас пошлют, я не запомнил. В какую-нибудь очередную дыру. Если это так важно, Антону позвоню, уточню.
– Да оставь ты в покое своего Антона! – Отец неожиданно вскочил из-за стола и принялся кругами ходить по комнате. – Ты сам-то себя слышишь? Антон, Антон! Как будто няньку нашел. Что происходит, Максим? Еще недавно я не верил, что этот парень до десятого класса доучится, а теперь что? Да он тебя по учебе тащит, как я понимаю. Не слишком ли удобно устроился? Как можно не знать, куда идти на следующий день? Ладно, прослушал, но можно же выяснить!
– Так я и собирался выяснить!
– Когда? Завтра?! Тебе самому вообще не интересно, что ли? Антон вот старается. Кстати, по нему заметно, что о будущем думает.
– Ты что, мне его в пример ставишь?!
– Ну так получается! Я об этом тебе и пытаюсь докричаться!
– Давай лучше не кричать!
– Я не кричу… Извини. – Отец сделал глубокий вдох и, собравшись с мыслями, продолжил: – Максим, если ты надеешься на меня… У меня, конечно, есть определенные связи, но этого недостаточно для поступления. Даже если бы и было достаточно, я не хочу ими пользоваться. Ты сам понимаешь… Я хочу сказать, ты сам должен беспокоиться. Уже сейчас! Не завтра! Осталось полтора года, а ты как будто в спячку впал.
«Плевать мне на твои связи!» Я выдохся. Совсем недавно, минуту назад, я готов был заорать о том, как сильно достали меня эти разговоры. Учеба, поступление, медицина! Сначала загнали меня в эту самую спячку, забыв спросить, а теперь ждут, что я в состоянии лунатика начну выделять порции активности. И ведь не поспоришь! Все вокруг правы, всем вокруг должен. Вот уже и до скандалов докатились… Только я не стану кричать в ответ. Пока я спокоен, можно и дальше делать вид, что все нормально, а если начну перекрикиваться с отцом, значит, всё… финиш!
Я улыбнулся как можно непринужденнее и сказал:
– Ты прав, я постараюсь. Кстати, уже принял меры – к репетитору записался.
– Да, я слышал от мамы. – Отец, хоть и с трудом, тоже изобразил улыбку. – По объявлению нашел?
– Нина Васильевна порекомендовала.
– Ясно. Хорошая женщина. Всегда мне нравилась.
– Ага, – хоть в чем-то мы были согласны.
Вот и все – пожар потушен, конфликт исчерпан. Я просто мастер психологии!
Отец вдруг неожиданно, не глядя на меня, произнес куда-то в пустоту:
– Извини, Максим, день был трудным. Еще эта авария… Ты у нас молодец! Я в твоем возрасте столько нервов родителям потрепал. Вечно какие-то несуществующие права отстаивал, условия выставлял… Вспомнить стыдно. На ровном месте психовал, иногда как будто специально к словам цеплялся. Бабушку твою жалко, она до сих пор мне те годы припоминает. А вот нам с мамой в этом плане повезло. Очень!
«Зато ты добился всего, чего сам хотел», – подумал я, но не решился высказать эту мысль вслух.
С Антохой мы договорились встретиться за полчаса до занятий. Между нашими домами проходит аллея. Там, на одной из скамеек, мы обычно дожидались друг друга. Антон всегда приходил заранее, поэтому ждать приходилось в основном ему. На этот раз он явно опаздывал.
– Ты что так долго? Давно от химички не получал?
У меня замерзли ноги, и я, виня в этом его нерасторопность, злился на друга похлеще самой химички. Я даже не сразу заметил, что он снова начал моргать.
– Да костюм забыл… – Антоха замолчал, пытаясь отдышаться. – Забыл матери вчера отдать, чтобы в порядок привела. Пришлось с утра самому пыхтеть.
– Для чего костюм, Тоха? Только не говори, что женишься, – я подарок не купил.
– Так сегодня же в центральную больницу! – Ирония с женитьбой Тоху не зацепила. – Снежана Анатольевна предупреждала, что телевизионщики приедут, будут передачу про больницу делать и заодно нас снимут, как экспериментальных… А ты типа в свадьбе не участвуешь? – решил он съязвить под конец. – Опять прослушал или тупо лень было?
– А я типа неудавшийся эксперимент.
Бóльшую часть пути я молчал. Делал вид, что абсолютно не парюсь, но при этом изводил себя мысленно – мое любимое занятие. С какой стороны ни смотри, отец оказывался прав: беспокоиться нужно заранее, к классному руководителю прислушиваться, да и в целом ко всему относиться серьезно. Но кто ж знал, что так выйдет? И чего им не хватает? Сначала бились, чтобы ученики раздобыли себе белые халаты, потом чтобы не забывали их притаскивать… Так вот он, чистенький, в пакете лежит! Но нет, сегодня мы раздвигаем привычные границы! Сегодня нам понадобился костюм! Ладно, пофиг! Спрячусь за широкую чибисовскую спину. Или вообще с удовольствием откажусь от участия в этом балагане, посмотрим…
– Похоже, серьезное мероприятие, – протянул Антоха, глядя на множество припаркованных рядом с больницей автомобилей. – Какой-то медицинский съезд.
Нас разместили в тесном актовом зале, выделив один, самый последний, обособленный ряд кресел, сиденья которых почему-то через одно были сломаны. Окинув взглядом одноклассников, я убедился, что, кроме меня, все всё услышали и с особой серьезностью подошли к поручению руководства. Не класс, а просто загляденье! Я принялся разглядывать их по отдельности и, дойдя до Лаврентьева, так и залип. Если на скелет, красующийся в кабинете у травматолога, напялить очки, а тонкие костяшки просунуть в рукава пиджака, получится вылитый Лавруша! Этот пиджак был какого-то совсем не лаврентьевского фасона, ну, или наоборот – Лаврентьев не шел пиджаку. На его фоне даже моя огненно-желтая толстовка выглядела менее эксцентрично. Перехватив мой любопытный взгляд, Лавруша покраснел, а я поспешил уставиться на кого-нибудь другого. Чибис – вот, конечно! Бархатный синий костюм, довольная лоснящаяся физиономия – как раз то, что нужно! Будущее медицины! Вот его и снимайте!
– Ага! Наконец-то я вас нашла! Думала, они по отделению носятся, а нет – попрятались, как запечные тараканы. – Внезапно возникшая перед нами девушка с копной непослушных каштановых кудрей активно захлопала в ладоши, приговаривая: – Встаем, встаем, за работу!