Но всё-таки окончательное счастье могло быть возможным только после встречи с Тоней. Я был очень благодарен ей за всё то, что она для меня сделала. Мне очень хотелось скорее с ней увидеться. И не только.
На этот раз Тоня пригласила меня в свою спальню. - Нет, сказала она - Борюсик никогда сюда не заходил, у них была для этого супружеская спальня, где сейчас ремонт, и, скорее всего, будет биллиардная.
Мы сели за маленький столик у широкой низкой кровати. На Тоне - тот самый пеньюар, в котором она впервые вошла в мою спальню. Я уже успел снять галстук, пиджак, но оставался в брюках и рубашке, которые уже мне очень мешали.
Но на столике стояли фрукты и бутылка моего любимого вина «Трифешты». Ну, нельзя сразу в кровать.
Я пил вино, смотрел на Тоню, и у меня пощипывало сердце.
– Тоня, - сказал я, можно, я задам один вопрос, который почему-то уже долгое время не даёт мне покоя?.. Я уже спрашивал… Это, конечно, пустяк, но… На чём держался треугольничек из ткани который… ну, был у тебя вместо… трусиков?..
И тут Тоня рассмеялась: - А, не было на мне никакого треугольничка…
– Как? - не поверил я. Ведь я видел его своими глазами. Сиреневый, или светло-голубой шёлк. Плотно прикрывал… А никаких тесёмочек, никаких завязочек не было…
– Правильно, - ответила Тоня. - Не было ни тесёмочек, ни завязочек.
И никаких трусиков на мне не было.
Это всё - компьютер. Есть такая программа, её можно скачать на сайте www. trusifrance. С помощью специального карандаша на голом теле обводишь участки, которые ты хотел бы прикрыть. Форму этим участкам придаешь произвольную. Есть готовые модели - стринги, бикини, шорты. Отдельный раздел - «Back in USSR». Там - всё советское бельё, включая ношенные и залатанные варианты.
У тебя в спальне под потолком находился специальный излучатель. Когда он включен - на мне та одежда, которую я ввела для себя в компьютер. Я имею в виду - бельё. Оно высвечивается так же, как знаки «взятка» на меченых купюрах. Принцип приблизительно такой же.
Я отпил ещё пару глотков «Трифешты», протянул руку к Тоне и потрогал рукав пеньюара.
– Я же сказала - бельё, - опять рассмеялась Тоня.
И она сбросила пеньюар и оказалась в тех самых легчайших, без всяких тесёмок, сиренево-голубых трусиках, в которых заходила ко мне в тот памятный, первый вечер. Теперь мне показалось, что они, действительно, слегка фосфоресцируют. Что там написано в программе - «треугольник от стрингов»?..
И я разделся тоже. Только меня не прикрывал ни лоскут, ни квадрат, ни даже какое-либо мутное пятно, смоделированное заморской программой. Да и все эти цацки казались сейчас абсолютно лишними. Потому что на данный момент я представлял собой блистательное творение, чудо современной хирургии. Мой пенис по отношению к моей фигуре был звеняще перпендикулярен.
Я прошёл, лёг на постель. Сложил руки за голову. И посмотрел на Тоню. Красивая у неё фигура…
– Ну, иди же ко мне, - мысленно позвал я эту удивительную женщину.
Тоня, кажется, уже давно понимала меня без слов. Она ступила на широкую мою - нашу кровать и сделала по направлению ко мне несколько шагов своими стройными ногами. Расставила их надо мной. Шире ширины плеч. Опустилась, присела так, чтобы напряжённым своим естеством, его концом, я коснулся сиреневого треугольника, скрывающего её тайну. Я коснулся… Но, вместо прикосновения к шёлку, хлопку, тонкому синтетическому обману, услышал… горячую женскую плоть…
Тоня опустилась чуть ниже. И головка свободно ушла в сиренево-голубую ткань…
Безумная и бесстыдная была ночь.
На Марсе жизнь есть.
И там…
Там даже можно увидеть, как цветут яблони…
Мы уснули под утро. Устали. Хотя, как мужчина, я был готов продолжать любовные нападения на это восхитительное, страстное, жаждущее меня, тело.
Макака лирохвостый - это, я вам скажу - круто.
А когда проснулись… Как было хорошо, когда мы проснулись!
Солнце в спальне. Смятая постель. Приятное нытьё в опустошённых тестикулах…
– Саша, ты уже проснулся?
Тоня смотрела на меня, приподнявшись на локте. Грудь обнажилась - не могу оторвать глаз - как она красива!
– Саша… Саша, знаешь, что?..
– Что? - я всё никак не могу отвести глаз от её груди.
– Саша… Я хочу от тебя ребёнка… Я хочу от тебя, Саша, много детей…
Ну, вот. Уж это-то сейчас зачем. После всего того, что мы друг о друге знаем, говорит мне вдруг такие вещи?
– Тоня, - отвечаю, ты, конечно, умная женщина, но ты хоть понимаешь, о чём говоришь? Ты знаешь, от кого мне пришили… можно, я скажу прямо? - яйца?
Ты что, хочешь, чтобы у нас появился маленький, хвостатенький, и чтобы его потом показывали в кунсткамере? И как мы его назовём? Макак Александрович?..
– Да, нет, - устало улыбнулась мне Тоня. У нас будет обыкновенный ребёнок. И назовём мы его обыкновенным человеческим именем. Самым хорошим на свете.
Ты знаешь, тогда, когда тебе делали первую операцию, я попросила хирурга поместить твои яички в специальный банк для сохранности. И они лежали там, в жидком гелии до тех пор, пока не настал подходящий случай для твоего восстановления…
– Хорошо, что я их тогда не съел, - подумал я, глядя на свою фантастическую женщину глазами, которые наполнились слезами счастья и умиления…
РАСТЕНИЕ
«Мы когда-то умрём
Мы когда-то всегда умираем,
Но, уж лучше - не сам,
Лучше пусть кто-то в спину ножом…»
В. Высоцкий.
«Не умереть, а именно - уснуть…»
В. Высоцкий.
Не буду оригинальным, если скажу, что мысли о самоубийстве, хоть раз, каждого из нас посещают. По разным поводам. Поставили в школе двойку, обидели на работе. Неудача, потом опять неудача, потом опять неудача в личной жизни. Представить себе свою кончину, а потом учительницу, которая идет за гробом и плачет - что может быть слаже в мечтах о мстительных путях восстановления справедливости.
И, возможно, многие бы и попробовали уйти из жизни добровольно, назло всем, если бы не одно обстоятельство: больно. Вот, если бы не больно… Если бы существовал, к примеру, такой выключатель, которым щёлкнул - и нет тебя. И нет никаких проблем. Человечество уже изобрело разновидность такого выключателя. К примеру, курок на пистолете. И, хотя ни один пистолетный самоубийца никому не рассказывал о своих ощущениях, но его вид после депортации почему-то не наводит на мысль, что в последний миг почувствовал он, будто его комарик укусил.
В общем, потребность у народа в специальном выключателе имеется. Не зря же придумали уже эвтаназию. Не двойка уже в дневнике, не обидное слово любимого человека. Болезнь, старость, одиночество. В какой-то момент жизнь, действительно, становится невыносимой. Нужен выключатель. Только нужно, чтобы выключенный человек после всего, либо выглядел хорошо, либо - чтобы его не было совсем.
И ещё нужно, чтобы, уходя, человек не думал о смерти. А - так - сел в поезд и уехал. Билет купил, как на поезд. Чтобы сам путь до этого поезда превратился в ожидание праздника. Не смерти, нет! Но - другой, лучшей жизни. Построить такой специальный вокзал с максимумом комфорта. Кассу, где продают эти самые билеты. «Рай» - конечная остановка. Не больно ни капельки. Щёлк - и ты в Раю.
Разумная, цивилизованная транспортировка человека из мира материального в мир духовный - уже давно назревшая проблема.
Ведь ежечасно, ежеминутно умирают, уходят под землю эшелоны людей. В муках, страданиях. Учёные изобретают эликсиры бессмертия. Но, когда, например, из стволовых клеток секвойи, выделят, наконец, драгоценный экстракт, смерть человечеству всё равно останется нужна. Жизнь - это такая человеческая работа. И от неё тоже устают. Её прекращают, когда работа, которую отдельный человек должен был проделать на земле, оказывается закончена. Это естественно.
Со старостью происходит ощущение необходимости ухода. Круговорот жизни уже не приносит новых открытий. В какой-то момент наступает ощущение просмотра фильма, который киномеханик склеил на кольцо, а сам ушёл, забыл о своих зрителях…
Старики, ещё, бывает, здоровые, в здравом уме и светлой памяти, начинают вредничать. Они придумывают тысячи мелочных замечаний для своих детей, чтобы сделать сосуществование поколений невыносимым. У них нет на сей счёт никакого злого умысла, старики исполняют это на уровне подсознания. Пришла их очередь освободить место для внуков и правнуков. И дедушки-прабабушки делают всё, от них возможное, чтобы их уход был менее болезненным. Чтобы горе утраты их, самых любимых, самых близких, не захлестывало тех, кому нужно идти по жизни дальше…
В идеале смерть стариков должна вызывать не горе, но - облегчение. Тесно было в такси вшестером. Двое вышли. Хорошо-то как стало!..
Вот и выходит, что смерть - благо, и без неё никак нельзя.
Единственная, блин, проблемка - умирать больно. В космос летаем, из сои мясо научились делать - от настоящего не отличишь, а умирать без боли не получается.
Просто наука ещё всерьёз этим вопросом не занималась. Не ушли пока дальше примитивной эвтаназии.
Но эвтаназия - это всё-таки убийство.
Применение этого способа, как ни крути, сродни удушению, расстрелу. Жертва знает, что её должны убить. Пусть мягко, безболезненно, но - убить.
Живодёру, маньяку, насильнику по приговору суда вводят снотворное.
По соглашению врачей и родственников смертельный яд вводят вашему близкому человеку. Да, он больной, он страдает, вы спасаете его от жутких болей, вы даёте согласие.
Возможно, и близкий ваш человек на это утвердительно кивает вам головой.
И ему вводят яд. Как маньяку. Как убийце…
И вот мы вернулись к тому, откуда начали.