Есть на Урале завод
Часть перваяОБЫКНОВЕННЫЙ ДЕНЬ
Глава перваяВЕТКИ КЛЕНА
Всю ночь по дну Куштуминской долины стлался густой морозный туман. Утром его куда-то унесло, и на улицу точно белую шубу накинули: густой куржак свисал с высоковольтных проводов, облепил частую сеть телефонных и осветительных линий. Высаженный по сторонам улицы кленовый молодняк преобразился: вместо голых, жидковатых прутиков из сугробов выглядывали плотно обросшие игольчатым инеем ветки сказочных белоснежных растений. Все, что было на улице, — штахетники и столбы, заборы и водосточные трубы, стены домов и киосков — все побелело, искрилось, освещенное двумя цепочками плафонов, тоже похожих на громадные цветы.
Улица упиралась в приземистую проходную завода, а за проходной виднелось высокое здание сборочного корпуса. Туда непрерывно двигался густой людской поток. Шли рабочие. Скрипел снег, которым были усеяны тротуары.
Алеша вышел на крыльцо и поежился: его сразу обдало резким, пронизывающим холодом. Крыльцо у молодежного общежития было большое, просторное. Широкие бетонные перила спускались вниз и заканчивались квадратными тумбами, увенчанными массивными вазами. Летом в вазу сажали цветы, а теперь в них, словно громадные шляпки грибов с обвиснувшими краями, торчали тугие, облизанные ветром снеговые сугробы.
Под каждой вазой ребята положили ребрастые калориферы, чтобы вытирать ноги. Сделали это еще тогда, когда перед домом была не улица, а незастроенный пустырь. И хотя от пустыря и помину не осталось, асфальтированный тротуар подходил к крыльцу, но калориферы никто не уносил.
С крыльца Алеша осмотрел улицу, ряды домов, утреннее звездное небо. Оно показалось ему очень низким, густо синим, почти черным. Звезды мерцали над самыми крышами домов. Над заводом и городом нависала лесистая громада Куштуминского хребта. Серп месяца висел над ним, зацепившись за какую-то сосенку.
Алеша сбежал с крыльца, присоединился к людскому потоку и зашагал к проходной, рассматривая причудливо разукрашенные инеем кусты и деревья.
Лет этак через пять он пойдет на работу и над его головой будет шуметь крыша из зеленой листвы…
Сомневаться нечего, такой день наступит. Он никуда не намерен уезжать, ему нравится завод, он любит его и уже давно решил остаться здесь на всю жизнь. Еще бы не остаться: один заповедник чего стоит, а он раскинулся совсем рядом… А завод? Таких заводов, пожалуй, и на Урале немного.
Размышления были прерваны звонким криком, донесшимся с другой стороны улицы:
— Алешка-а! Не проспал?
Кричал незнакомый паренек в длинной и широкой черной шинели, так перехваченной поясом, что на спине образовался большой горб. Рядом с Алешей отозвался другой паренек, тоже в черной шинели:
— Сенька, ты? Айда сюда!
— Ты айда! — прозвучало с той стороны.
Алешин тезка, не раздумывая, шагнул через штахетник и ринулся на другую сторону улицы. Он задел плечом ветки клена, густо посыпался иней. Тонкие ветки хрупко сломались и повисли, беспомощно покачиваясь.
Возмущенный Алеша выбросил руку вперед, ухватил ворот черной шинели и одним рывком вытащил паренька обратно на тротуар. Поставив его перед собой, он сказал первые слова, какие пришли в голову:
— Тебе другой дороги нет, что ли?
Паренек смотрел на него с недоумением:
— Ты чего привязался?
Алеша круто повернул его к искалеченному клену:
— Видишь — сломал?
— Ну-к, что же? Дам вот, будешь знать, как привязываться. Сознательный какой!
Мальчишка весь напружинился, сжал кулаки в пестрых деревенских варежках, его глаза задорно заблестели. Он смотрел на Алешу, точно примериваясь к его силам и прикидывая в уме, чей будет верх, если он рванется вперед и вступит в драку.
Алеша тоже в упор рассматривал мальчишку. «Бить не буду, а уши надеру как следует!» — решил он. Так они и стояли, уставясь друг на друга.
— Алексей Николаевич, что я вижу? Вы намерены подраться? — неожиданно раздался рядом звонкий насмешливый голос.
Около ребят стояла Клава Волнова, технолог литейного цеха. Она была в ватной телогрейке с поднятым меховым воротником и, глубоко засунув руки в карманы, с любопытством смотрела на Алешу и его противника.
Алеша почувствовал, что краснеет. Очутиться перед девушкой в таком глупом положении, что может быть хуже? Он отвел глаза и неохотно пробормотал:
— Да вот парень ветки у клена поломал…
Он искоса, настороженно следил за мальчишкой: чего доброго, накинется с кулаками, да и поколотит в присутствии Клавы! Известны повадки этих озорников!
— Поломал? А все-таки при чем же тут кулаки? — сказала Клава.
— При чем, при чем! Уши ему надо надрать за такое дело, вот при чем! — сердито ответил Алеша.
— Я тебе надеру! — задорно отозвался ремесленник. — Так наподдам — на ногах не устоишь!
Он был готов вступить в бой в любую минуту, даже подвинулся вперед и крепче сжал кулаки.
Клава усмехнулась: петушился паренек совершенно напрасно, он был вдвое ниже Алеши. Она взяла мальчишку за плечи, повернула лицом к проходной и слегка подтолкнула вперед:
— Ступай, ступай, малыш, а то и в самом деле надерет тебе уши. Вполне может надрать, я его давно знаю — такой драчун, ух!
— А ты чего лезешь? Твое какое дело? — кипятился ремесленник.
— Иди, иди без разговоров! — спокойно подталкивала его Клава.
Паренек нетерпеливо передернул плечами, освобождаясь от девушки:
— Вот привязалась! Отойди, а то стукну!
Клава упорно нажимала на него, отталкивала от Алеши, и мальчишка перебежал на другую сторону, издали прокричав:
— Тоже мне, сознательные!
— Оказывается, ты драчун, Алеша? — сказала Клава. — Вот уж не предполагала!
— Терпеть не могу, когда озорничают! Чертяки этакие, ничего не понимают, лишь бы побаловаться! Небось, когда все зазеленеет, сами будут довольнешеньки! — смущенно оправдывался Алеша.
— Так, так! Наш Алексей Николаевич в роли защитника зеленых насаждений! — шагая рядом с ним, продолжала подтрунивать Клава. — Но зачем же бить мальчишек? Воспитывать надо, а не бить!
— Почему ж не воспитываете? Ты же член заводского комитета. Собирается комитет каждую неделю, судит, рядит, ставит вопросы, а посадки ломают. Чего вы ждете? Когда все деревья поломают?
— Не сердись, Алеша, я шучу. — Ее серые большие глаза смотрели на Алешу спокойно и внимательно. — Ты прав, деревья здорово ломают. Просто обидно — сажали, сажали всю осень, а теперь все гибнет…
Миновав проходную, они вышли на центральную заводскую магистраль — широкий бетонированный проспект. На востоке над хребтом пробилась меднокрасная дымная полоска рассвета, небо посерело, звезды отдалились и растаяли в его глубине. Но здесь, на дне долины, среди заводских корпусов, было еще темно, громадные окна цехов светились по-ночному ярко. Клетчатые полосы света лежали на чисто подметенных тротуарах, освещали неподвижные, опушенные инеем стволы и ветви тополей.
Чуть виднелись силуэты далеко вытянувшихся вдоль магистрали цехов. Справа — широкий и приземистый инструментальный, за ним — высокий деревообделочный, из которого сквозь часто раскрываемые двери доносилось звонкое пение механических пил. В самом конце улицы угловатой глыбой вздымалось вверх многоэтажное здание теплоэлектроцентрали. Ее трубы густо дымили, и это делало ТЭЦ похожей на готовый к отплытию корабль.
Слева сверкали широкими, как ворота, окнами главный сборочный корпус, моторный цех, компрессорная. Вдали, увенчанная факелом зеленоватого дыма над трубой вагранки, виднелась литейная. Видимо, там выпускали чугун: стеклянную крышу литейной изнутри озаряло багровое зарево. Отблески его то ослабевали и гасли, то усиливались и горели так ярко, как будто в глубине цеха пылал огромный костер.
Около инструментального цеха возилось несколько рабочих.
— Ладно будет, что ли? — крикнул один из них.
Плотно обхватив поперечины лестницы, он стоял под самой крышей, чуть не касаясь головой тугого снегового намета, свисавшего с края кровли. В руках рабочий держал концы двух проводов с надетым на них длинным красным полотнищем, казавшимся почти черным в слабом свете фонаря и окон. Другой конец полотнища был прикреплен к фасаду противоположного сборочного корпуса.
— Повыше, повыше, Сидоренко! Довольно! Чуть спусти! — кричал рабочий с середины улицы. Он следил, чтобы полотнище расположилось точно по горизонтали. — Так ладно будет! Приколачивай!
Раздались звонкие удары молотка.
— Что тут затевается? — заинтересовался Алеша.
— Инструментальщики опять что-нибудь придумали, — отозвалась Клава.
Натянутый через улицу лозунг немного провисал, но четко и крупно написанные слова читались хорошо. «Сделаем наш инструментальный цех стахановским!»
— Вот это размахнулись! — Алеша, подняв голову, прочитал лозунг еще раз. — Неужели у них получится?
— Думаю, что получится. Ничего удивительного, это же инструментальщики. Кадры у них опытные, хорошие, старые…
В голосе девушки звучало уважение. Тыльной стороной расшитой узорами варежки она потирала щеку: ее сильно пощипывало морозом.
Они направились дальше, к огням литейной.
Алеша молчал, задумавшись: мысль о затее инструментальщиков не выходила у него из головы. Здорово они замахнулись! Даже подумать об этом было как-то страшно. А если б и у них в литейном цехе… Да куда там. Алеше показалось немыслимым, чтобы и они могли бы когда-нибудь стать стахановским цехом — передовым литейным цехом в Советском Союзе. Как-то у них все получалось буднично и обыкновенно, не было в коллективе того боевого, задорного огонька, который так красит цеховые будни.
И Клава права, кадры у них еще слабоваты, много неопытных, неумелых. Вот хоть взять его товарищей по общежитию — Сашу и Колю. Долго им придется еще тянуться до того, чтобы стать стахановцами! Саша мог бы… Иногда он работает так, что залюбуешься, но это случается с ним редко. Чаще он ворочается у станка так неуклюже, что тошно смотреть. А Коля просто еще н