е умеет, и взять с него нечего — всего второй месяц на заводе, какой он еще формовщик… Припомнился и Гриша Малинин, на месте которого Алеша сейчас работал. Здоровяк, крепкий парень, дело знает, а вот не хочет работать на полный размах.
В коридоре литейной у контрольных часов и широко распахнутого ящика с карточками толпились литейщики. Алеша и Клава встали в очередь.
Клава расстегнула телогрейку, спустила воротник и развязала шаль. Опаленные морозом щеки горели. Светлые волосы рассыпались по плечам.
— А трудновато инструментальщикам придется, — неожиданно произнес Алеша, все еще думая о затее инструментальщиков. — Зря только лозунг вывесили — осрамятся и все!
— Почему ты так думаешь?
— По нашей литейной сужу. Представь себе, вывесили бы мы такой лозунг: «Сделаем наш литейный цех стахановским!» Разве не смешно было бы?
— Ничего смешного не вижу. Нам, конечно, было бы труднее, у инструментальщиков хороший коллектив, сплоченный… Нам еще далеко до них…
— Не получится?
Клава пожала плечами и возразила:
— Почем знать? Ведь никто еще и не задумывался над этим…
— И задумываться нечего — не выйдет!
Они пробили контрольные карточки и разошлись. Клава поднялась на второй этаж к себе в техчасть, Алеша направился в цех. Взявшись рукой за дверную скобу, он оглянулся: Клава, быстро-быстро переступая по ступеням, взбегала по лестнице, полы телогрейки распахнулись, колыхались пряди светлых, свившихся в крупные кольца волос.
«Какая она маленькая!» — подумалось ему почему-то. Он вспомнил: Клава была первым человеком, с которым он встретился в этом цехе, когда пришел сюда работать, приехав из ремесленного училища.
Глава втораяПЕРВЫЙ СТАНОК
Как давно это было! Года полтора прошло, если не больше…
Делопроизводитель отдела кадров выдал прибывшему из ремесленного училища Алеше Звездину документы, рассказал, как пройти в цех. Видно было, что делал он это не в первый раз. Говорил он нехотя, вяло посматривая в окно.
Да и Алеша слушал не особенно внимательно. Не маленький, как-нибудь разберется, найдет ходы и выходы на заводе. Бывать в литейных цехах приходилось…
Распрощавшись с делопроизводителем, он пошел по главной магистрали завода, осматривая высившиеся по обе стороны красные кирпичные громады корпусов. Над одним из цехов, словно три башни, поднимались короткие и толстые трубы вагранок, объятые зеленоватым дымом. — Литейная! — определил Алеша и вошел в цех.
Из-за освещенной кровавыми отблесками высокой колонны внезапно появился электрокар. На его площадке стоял заполненный отливками железный ящик. Ящик, издали пышущий нестерпимым жаром, казалось, катился прямо на Алешу, и он невольно прижался к стене. Его обдала волна сухого, горячего воздуха, и на секунду мелькнуло насмешливо улыбающееся лицо электрокарщицы. Алеша сердито посмотрел ей вслед — нечего сказать, приветливо встречают девчата!
Минут десять он неподвижно простоял у стены, оглушенный грохотом и лязгом, озаряемый неверным красноватым светом расплавленного металла. Цех был куда больше всех тех, какие ему приходилось видеть во время производственной практики. Привыкнуть будет трудновато…
Девушка в темносинем халатике, проходя мимо, озабоченно взглянула на него:
— Новичок? Комсомолец? Иди за мной…
Вряд ли она была старше Алеши, но выглядела так серьезно и деловито, шагала так спокойно и смело по тесным проходам, что у Алеши отлегло от души. Уж если девчонка сумела привыкнуть к громадному цеху, то сумеет привыкнуть и он. Ничего, как-нибудь…
Это и была Клава Волнова. Она помогла Алеше найти помощника начальника цеха по кадрам, познакомила со сменным мастером формовочного пролета, показала ему станок, на котором Алеше предстояло работать и, наконец, пожав руку, пожелала успеха на производстве.
Девушка запомнилась — славная такая. Потом ему пришлось часто сталкиваться с Клавой. Это она помогла ему выбраться на первый станок первого конвейера — самое лучшее место для формовщика.
Хорошее место! Во-первых, стоило только слегка повести глазами, и весь цех был виден, как на ладони. Во-вторых, и это самое главное, место словно нарочно было создано для высокой выработки. Здесь Алеше не приходилось стоять и ждать подхода пустой конвейерной тележки, чтобы выставить форму, после выбивки все тележки шли пустыми.
Год тому назад Алеша начал воевать за это место, за первый станок.
Когда он пришел в цех, мастер поставил его на самый последний станок, туда, где уже начиналась площадка заливщиков. Конвейер всегда был заполнен опоками, выставленными с предыдущих станков. Приходилось подолгу ждать, пока подойдет свободная тележка. «Чорта с два здесь дашь высокую выработку!» — решил Алеша, чувствуя, как колеблется его мечта — отличиться на заводе высокой выработкой. Об этом он думал еще в ремесленном училище.
После смены он обошел всю линию формовочных станков и начал присматриваться к работе формовщика на первом номере. Это был высокий статный парень, в лихо сдвинутой на затылок карликовой кепочке. Из-под вздернутого козырька свешивалась кудрявая чолочка светлых волос. Прядка почти закрывала глаз, мешала работать, но парень даже не пытался заправить ее под кепку. «Нарочно выпустил», — подумал Алеша. Небрежно облокотившись на станок, парень курил толстую и длинную папиросу.
Был он такой же чумазый, как и все формовщики, но небрежная поза, толстая папироса и кудрявый чубчик на лбу не понравились Алеше. «Поставили же такого форсуна на хорошее место!»
Проходя мимо в следующий раз, Алеша опять взглянул на парня. Тот уже работал. Но что это была за работа! Ворочался он медленно и осторожно, словно ему на голову поставили лукошко с сырыми яйцами, позевывал, часто посматривал на цех. Иногда и совсем переставал работать, задумчиво разглядывая толстое и гладкое кольцо на черном, запыленном землей, пальце — не то медное, не то золотое. А мимо него шли и шли пустые тележки!
«Ворочается, ну, чисто медведь! Никакого интереса к работе», — с неприязнью подумал Алеша.
Он нашел Клаву Волнову и привел ее посмотреть, как работает первый номер. Клава смотрела и не могла понять, почему так волнуется молодой формовщик.
— Это Гриша Малинин. Работает, правда, неважно… — А место-то у него какое, обрати внимание.
Клава присмотрелась. Вереница тележек, сделав поворот у выбивки, здесь шла совершенно пустая.
— Пожалуйста, на любую тележку можно ставить форму! Ни секунды простоя! — горячо говорил Алеша, склонившись к уху девушки.
— Чего ж ты хочешь, не понимаю?
— Поставьте меня на это место. Честное слово, покажу класс!
— Ах, вот что! — Клава подумала… — Хорошо, мы решим на бюро.
Такого ответа Алеша не ожидал. При чем тут бюро, когда вполне достаточно поговорить с начальником пролета?
Оказалось, Клава хитрила: она еще плохо знала Алешу и хотела, чтобы он не ей, а всему комсомольскому бюро обещал показать высокий класс работы на первом станке первого конвейера.
Бюро согласилось с мнением секретаря. Решили просить начальника пролета, Николая Матвеевича Соломина, перевести Алешу на первый станок. Его обещание полностью использовать выгоды новой позиции записали в протокол. «Так крепче будет!» — сказала Клава, значительно посмотрев на Алешу. «Болте ответственности, повышается интерес…»
Алеша понял клавину хитрость и усмехнулся: «Вот ты какая!» Впервые он внимательно посмотрел на эту невысокую, худощавую, белокурую девушку, с серьезным лицом сидевшую на председательском месте…
Утром Клава сама повела Алешу к первому станку. Малинин не начинал еще работать — он вытирал свое кольцо о рукав комбинезона и любовался его блеском.
— Слушайте, Малинин! — строго сказала Клава. — По распоряжению Николая Матвеевича вы переходите работать на последний станок. На ваше место встанет этот товарищ.
Кажется, она ожидала, что парень начнет возражать и спорить: как, почему, за что? — и уже готовилась заявить ему, что руководство цеха поручило ему самое боевое место, а он не хотел оправдать доверия…
Но Малинин насмешливо посмотрел на них и тут же согласился:
— Пожалуйста, сколько угодно! А то здесь жарковато…
«Подумайте, какой неженка!» — хотел сказать Алеша, но промолчал. И хорошо сделал, что промолчал: через час работы он убедился, что новое место при всех преимуществах имеет и большие недостатки.
В нескольких метрах от первого станка выбивщики разбирали опоки. Багровые отливки источали сухой и острый жар, горячий воздух так и накатывался волнами на работающего формовщика. Глаза заливал пот. Алеша едва успевал их протирать. Жар донимал. «Ведь вот как коряво получилось! — думал Алеша. — Сам напросился на первый станок, сам надавал кучу обещаний, а тут такая неожиданность!» Он взял себя в руки, не поддался расслабляющей жаре и добился-таки своего: выставил за смену 162 опоки, на десяток больше нормы. Трудновато пришлось, но на последнем станке ему бы и этого не сделать.
Клава была довольна, пожала ему руку. И все же вид у Алеши был хмурый, сосредоточенный. «Злится парень! — решила Клава. — Кажется, я его самолюбие царапнула. Подумаешь, какой гордец!»
Алеша не злился. Он придумывал средство против жары.
После смены ушел на склад железного лома и дотемна рылся в груде старого металла. Нашел два листа основательно помятого железа, притащил их в цех, долго расправлял молотком. Когда сменщик ушел на обеденный перерыв, Алеша поставил около стайка две стойки, закрепил на них листы и таким образом соорудил перегородку, отделявшую рабочее место от выбивки.
Он посмотрел, как начал работать сменщик, попробовал поработать сам — жар был куда меньше.
— Здорово ты смекнул! — одобрил сменщик Витя Щелкунов. — В самом деле спокойнее стало работать.
— Давно бы смекнуть надо! — удовлетворенно проговорил Алеша. — Теперь поработаем — будь здоров!
Утром начались неожиданные неприятности.
Подошел Николай Матвеевич, начальник формовочного пролета. Алеша с любопытством покосился на него: интересно знать, одобрит или разругает за такое новшество?