На другое утро Рая вышла на работу в должности сменного мастера по стержневому пролету. Она просилась в рядовые стерженщицы, но Николай Матвеевич не разрешил.
— Уж это позволь нам знать, куда лучше тебя поставить. Нельзя допускать, чтобы народ думал, что Раю Рысеву наказали за ее затею и литейщики не в силах ее отстоять. Ты можешь работать только на должности выше той, которую занимала раньше. Так будет правильно и справедливо.
Глава пятая720 ФОРМ
В самый разгар смены у Саши нехватило стержней. Он побежал за ними и заметил, что на первом станке никто не работает. «Вот так-так! Заказ строек коммунизма, и вдруг — простой! Неужели спать куда-нибудь забрался?» — подумал он про третьего сменщика Семена Соловьева.
Такое предположение показалось ему маловероятным. Ночная смена, — конечно, трудная смена. Бывало, что какой-нибудь гуляка и забирался в укромный уголок, чтобы подремать часок-другой. Но это было раньше, когда на ночные смены не обращали внимания и никто из руководителей, кроме сменных мастеров, не появлялся здесь с вечера до утра. Но теперь, когда стали выполнять заказы строек коммунизма и заговорили о стахановском цехе, такие штуки уже никто не решался выкидывать. И уже совсем не верилось, чтобы на такое дело пошел сменщик с алешиного станка — станка, который был на виду у всего цеха.
«Вышел, наверное, куда-нибудь…» — решил Саша.
Возвращаясь, он увидел, что станок все еще пустует. Заинтересовавшись, он замедлил шаги. И станок, и рабочее место были аккуратно прибраны. Значит, здесь никто и не начинал работать. «Что такое? — удивился Саша. — Такое место — и никто не работает?»
— Заболел Семен! — крикнул формовщик с соседнего станка. — Желаешь — становись!
Саша кивнул. «А что, если и в самом деле попробовать перейти работать на алешин станок?» — подумал он. Всем было известно, какое тут боевое место для формовщика: конвейер всегда пуст, успевай только поворачиваться.
Правда, стремление обогнать Алешу у Саши с каждым днем увеличивалось. Но он себе плохо представлял, каким образом это можно сделать.
Теперь алешин станок был свободен. Стоит только поговорить с мастером, тот скажет: «Переходи!», Саша окажется за алешиным станком, на котором Алексей выгоняет сейчас до 600 опок, а его сменщики дают никак не меньше 400. Конечно, ребята работают на совесть.
Так что же, пойти ему к мастеру, что ли? «Надо пойти!» — уговаривал себя Саша. До каких пор он будет чуть ли не на самом последнем станке? Работу в один переверт он освоил, педаль и сифон ему тоже поставили. Он добился того, что уже свободно выдает по 250 опок. Скоро ему уже нельзя будет двигаться дальше из-за того, что занят конвейер.
Может быть, ему, Саше, удастся раньше всех выставить тысячу опок. Саша зажмурился: так приятно было представить картину — он, Саша Серов, выдал за смену тысячу опок! И в то же время тысяча опок так просто в руки не дастся, тут надо поработать и руками и головой… Алеша вон сколько бьется и то еще не дал…
— Чего ты жмуришься? — прозвучал над ухом Саши чей-то голос.
Рядом с ним стоял начальник цеха Лукин и посмеивался, поблескивая очками. Как-то в выходной день он ходил по рабочим общежитиям и больше часа просидел в комнате № 22, в которой жили молодые формовщики. Ему понравились ее жильцы — застенчивый и немного замкнутый Коля, простодушный и веселый Саша, серьезный, деловитый Алеша. Они хорошо познакомились в этот день, и теперь Петр Алексеевич держался с ребятами запросто.
— Размечтался маленько, Петр Алексеевич! — ответил Саша.
— То-то я и вижу: стоит Александр Сергеевич и жмурится. С чего бы это? Не иначе, что-нибудь приятное вспомнил… — Он облокотился на столик для стержней и спросил: — Так о чем же мечта?
— Да вот думал, Петр Алексеевич: пошло бы у меня дело на первом станке или нет?
— А почему бы ему не пойти? Ты за последнее время стал работать лучше, скоро тебе здесь тесно будет. А там размахнуться есть где, просторно.
— Так. Значит — переходить?
— Переходи, я сейчас скажу мастеру, — он помолчал, закуривая. — Решил не отставать от Николая? Это хорошо.
— Что? — не понял Саша.
— Ты не знаешь? Николай обязался набивать по триста форм.
Лукин поманил к себе сменного мастера и что-то сказал ему, показав глазами на Сашу и на пустующий станок. Саша понял: начальник цеха дал указание перевести его на первый станок. Итак, решено: он будет работать за первым станком, там, где работает Алеша. А Колька-то каков? Достигает двух норм и помалкивает себе…
Перед обедом Саша прибрал рабочее место и отправился в столовую. Ел он равнодушно, в голову лезли разные мысли. «Зря перешел на первый станок… — начал было он раскаиваться и тут же досадливо встряхнул головой. — Вот характер, будь он неладен! Решил, напросился, а теперь жалею. Ну, что мне с таким характером делать?»
Работать он начал осторожно и все-таки несколько раз ошибся. Тогда он решил сосредоточить все свое внимание на работе и не размышлять о посторонних вещах. Дело пошло лучше: он часа три проработал уверенно и точно.
К концу смены Саша выставил сто пятьдесят опок — почти норму. Это значило, что завтра он без больших трудностей может за полную смену сделать триста форм — почти две нормы. «Не так уже страшен чорт, как его малюют, — размышлял Саша. — Если я без привычки сделал за полсмены норму, то через неделю буду давать не меньше трех. Разве плохо?»
Он был так доволен, что даже не заметил, как подошел Алеша.
Тот остановился в сторонке и наблюдал за Сашей. Он был удивлен и рад, что Саша начинает работать за его станком и немного досадовал, что сам не догадался предложить другу перейти сюда. Тогда бы он все время был на глазах и можно было помочь ему советом. «Молодчина! — думал он, наблюдая за хлопотами разгоряченного Саши, старательно убиравшего станок. — Вот как, даже привычки свои дурные позабыл!» Была у Саши такая привычка — как-нибудь незаметно улизнуть со смены, оставив сменщику невычищенный станок. Напрасный, мол, труд, все равно загрязнится! — говаривал он, когда его уличали в таком нерадении.
Принимая смену, Алеша тщательно осмотрел рабочее место, придирчиво заглядывая в самые недоступные щели. Станок был убран хорошо.
— Что, не подкопаешься? — с удовольствием сказал Саша, вытирая руки холщовой салфеткой. — То-то! Я, дружок, тоже работать умею. Вот увидишь, начну тебе скоро на пятки наступать…
— Начинай! — добродушно ответил Алеша.
Ответил он Саше спокойно, но на душе у него было невесело. Вот уже неделя, как он застрял на своих шестистах опоках. Выработка растет плохо.
Он окинул взглядом цех. Впереди блестели огни электропечи и вагранок. Освещенные взрывами пламени, метались по стенам гигантские угловатые тени рабочих. Над залитыми опоками, над плывущими по воздуху ковшами кружились рои белых искр.
Плавильный пролет работал нормально, с этой стороны никаких трудностей не предвиделось.
Алеша оглянулся на выбивку. Там ворочал крюком могучий и коренастый Федор Никитин. Формы сбрасывала на решетку Матрена Савельевна — тоже старательная работница. Они держать не будут. Тяжелые темнокрасные отливки, подхваченные Федором, огненными птицами летели с решетки в ящик. Сцепленная вереница тележек конвейера безостановочно ползла вдоль ряда станков.
И с этой стороны никакая опасность не угрожала.
Алеша взял себя в руки и поработал час, даже не оглянувшись по сторонам. Было выставлено 87 опок. Для начала не так уж плохо. Умножив в уме, он получил 696 опок. Мало! Надо перешагнуть сегодня за 700 во что бы то ни стало!
Во втором часу выставил 88 опок. Неужели нельзя перешагнуть через 700 опок? Он начал следить за собой по получасу и заметил, что выдал за 30 минут 48 опок. Это было подходяще. Надо только удержаться на таком уровне.
Но удержаться не удалось — к нему подбиралась опасность. Прямая, вытянутая в струнку линия конвейерных тележек изогнулась. Изгиб был ничтожный, всего сантиметров на двадцать, но это означало, что одна из тележек в цепи соскочила с рельс и волочится прямо по полу.
Сейчас тележка стащит с рельс другую, та — третью. Оборвутся сцепления, перегреется и сгорит мотор на зубчатке. Простой казался неминуемым…
Алексей хотел крикнуть, но кто его услышит в таком грохоте? Слесарей никого не видно, вспомогательные рабочие куда-то ушли, формовщики заняты своим делом.
Алеша свистнул выбивщику Никитину и кивнул на сползшую тележку. Тот подхватил ломик и ринулся к конвейеру. Матрена Савельевна поспешила за ним. Алеша, не отрываясь от работы, следил за действиями выбивщиков. Ничего у них не получалось. Тележка все так же волочилась по полу. Приближался поворот.
Алеша не вытерпел, бросил работу и с ломиком в руках кинулся на помощь Никитину. Втроем они легко приподняли тележку и поставили на рельсы. Всего потратили на это дело несколько минут, но на выработке отразилось основательно: Алеша на третий час работы выставил всего 82 опоки. Не дать ему сегодня 700 опок!
Злое упорство овладело им. Как будто перед ним был противник, которого во что бы то ни стало надо положить «на лопатки».
Он буквально накинулся на работу и уже плохо видел, что делалось вокруг него. Когда конвейер остановился, Алеша с недоумением и досадой посмотрел на него: неужели опять простой? Над кровлей цеха певуче запела сирена, и Алеша сообразил, что конвейер остановлен на обеденный перерыв.
Тогда он склонился к бумажке, на которой делал записи почасовой выработки. За последний час он выставил 95 опок. Всего за четыре часа он выдал 352 опоки — больше двух обычных норм. Что же, не так уж скверно.
Алеша поскорее пообедал и вернулся к станку, тщательно обследовал его, даже забрался на вершину бункера и пощупал, достаточно ли там земли. Сходил к земледелам и предупредил, чтобы посматривали за его бункером. Нынче земли потребуется много.
Завернул к механику Солончакову, для начала рассказал о сегодняшнем происшествии на конвейере и как бы между прочим сказал: