Забирая ключ у дежурной, он спросил:
— Почему так тихо?
— Все в клуб ушли, вечер литейщиков там. Гуляют, — ответила старушка-дежурная. Очки у нее были спущены на самый кончик носа: она вязала.
— Ах, вот как! Вечер литейщиков…
Вот и она — комната № 22, родной алешин дом.
Комната была пуста. Алеша раскрыл чемодан, разложил по подушкам подарки для ребят: томик стихов — Саше, самоучитель игры на баяне и стопку нот — Коле. В чемодане остался красиво перевязанный лентой пакет — отрез шелка для Клавы. Покончив с делами, он уселся к столу.
После трехсуточного мерного стука вагонных колес глухая тишина общежития показалась угнетающей.
Алеша подумал: «Не пойти ли во Дворец?» Там он увидит всех сразу: и Сашку с Колькой, и сменщиков, и Клаву, и Николая Матвеевича. Не захватить ли с собой и пакет? Где он еще найдет случай отдать Клаве московский подарок? В цехе — неудобно, на квартиру к ней он не пойдет, а другой случай едва ли подвернется.
Проходя по аллее бора, Алеша еще издали услышал, как гудит от множества голосов Дворец культуры. Веселье было в полном разгаре. В одной из комнат группа литейщиков во главе с дядей Васей хором пела «Широка страна моя родная», — там Клавы не было. В читальне звонко щелкали костяшки домино, по углам сидели насупленные шахматисты. В фойе под оркестр кружились пары.
Он увидел Клаву в спортивном зале, где молодежь играла в «третий лишний». Девушка стремительно бежала по кругу, спасаясь от догонявшего ее Гриши Малинина. В руках у Гриши был широкий солдатский ремень.
Гриша, скорчив гримасу и потрясая ремнем, кричал:
— Спасайся, Афанасьевна! Пощады не будет!
Клава внезапно повернула в сторону, Гриша пролетел мимо, а она, заливаясь смехом, бросилась в круг и подбежала к Саше.
— Сашенька, спасай! Голубчик!
Она почти упала к нему на грудь.
Саша бережно принял девушку, заглянул в лицо. Взгляд, был ласковым и нежным. Клава, прижавшись к Саше, подняла лицо и ответила ему таким же ласковым, благодарным взглядом. У Алеши больно сжалось сердце.
Ослепительный свет ламп, освещавших спортивный зал внезапно потускнел. Он почувствовал настоятельную необходимость присесть — как-то вдруг ослабели ноги, — отошел в сторонку, сел на свободный стул и с усилием заставил себя еще раз взглянуть в сторону Клавы и Саши.
Тесно прижавшись друг к другу, они, смеясь, следили за долговязым Гришей Малининым, который все еще носился по кругу, догоняя Раю Рысеву. Он теперь уже не кричал и не строил гримас, а бежал с сосредоточенным и деловитым выражением лица. Противник оказался ловким, хладнокровным. Смелыми поворотами Рая ускользала из-под ремня, когда он уже висел над ее плечами.
В конце концов, чего расстраиваться? Он не имеет права даже вид показать, что ему не нравится такое ласковое отношение к Саше. Ее дело. Нравится ей быть с Сашей — пожалуйста, сколько угодно!
Так убеждал себя Алеша. Но стоило ему вспомнить, как ласково смотрел Саша на Клаву, когда она подбежала к нему, спасаясь от Гриши; стоило вспомнить, каким благодарным был ее ответный взгляд, как она вскинула голову и ее волосы коснулись сашкиных губ, — и вся алешина рассудительность бесследно исчезла.
Алеша встал и медленно перешел в фойе. Он чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Подходили ребята, здоровались, расспрашивали о Москве, но юноша отвечал им так неохотно, с таким угрюмым видом, что ребята отходили, подумав, что парень, видимо, не в себе.
Заиграл оркестр. Саша кружился с Раей Рысевой. Алеше показалось, что и выражение сашкиного лица стало совсем другим, каким-то напряженным, деревянным. Он принужденно улыбался, прислушиваясь к тому, что говорила Рая.
Клава стояла недалеко от эстрады с Гришей Малининым. Лицо у нее было озабоченное, деловитое, она что-то торопливо говорила, посматривая на часы.
Он поднял руку и тоже взглянул на часы: была половина третьего. В руке был стиснут пакет с отрезом шелка на платье. «Вот тебе и привез подарочек из Москвы!»
Алеша гневно сунул пакет под стул и повернулся, чтобы идти в вестибюль. Внезапно замолк оркестр, и он услышал голос Малинина. Взобравшись на эстраду, тот объявил:
— Уважаемая товарищ публика! Клава Волнова просит меня организовать физкультурный танец всем нашим литейным коллективом, согласны?
Послышались голоса:
— Физкультурный, так физкультурный! Давай!
— Даешь физкультурный! Даешь! — приложив ладони ко рту, заорал какой-то футболист.
— Мишка, веди себя прилично! — строго сказал Гриша. — Согласны вы или не согласны, я все равно организую: слово Волновой для меня закон, я прямо говорю. Публично объясняюсь в уважении и преданности нашему комсомольскому секретарю. Делать будем так: я встану во главе колонны, вы за мной. Держать друг друга за плечи и все делать, как я. Становись! Маэстро, пожалуйста: «Во саду ли, в огороде»!
Малинин торжественно повел цепочку усердно притопывающих ребят и девчат. За его спиной виднелись Рая Рысева, Клава, Саша…
Алешины глаза одновременно встретились с глазами Клавы и Саши. Те несколько секунд присматривались к Алеше, и было видно, что они никак не ожидали увидеть его здесь. Наконец они в один голос закричали:
— Алеша! Приехал!
Они бросили танцующих и устремились к Алеше, расталкивая ребят. Но водоворот танца закружил их, они никак не могли выбраться.
Алеша круто повернулся и выбежал из зала. Он услышал за собой растерянный сашин голос:
— Алешка! Погоди! Куда ты?
Но Алеша все так же, не отдавая себе отчета, уже выбежал из Дворца, спустился по ступеням и круто свернул в густую тень под крыльцом. Угадал он точно: Саша с Клавой тоже появились на крыльце, крича:
— Алеша!
Они вглядывались в пустынную аллею.
— Куда он подевался, чертяка этакий? — ворчал Саша.
— Что с ним? Почему он убежал? — спрашивала Клава.
— Не знаю. Однако морозно! Пойдем, Клава, обратно.
— Нет, подожди! Алеша-а!
Несколько секунд они прислушивались и всматривались в аллею.
— Алеша-а! — крикнула еще раз Клава и прислушалась. Над их головами глухо шумели сосны. Неподвижный Алеша безмолвно стоял рядом с ними под крыльцом, в глубокой тени.
— Пойдем, Клава. Простыть же можно, честное слово!
Хлопнула входная дверь, они ушли.
Алеша вышел из тени, остановился у крыльца. Ему было жаль, что он не откликнулся на призыв друзей. Может быть, вернуться? Судя по всему, они относятся к нему не плохо и будут рады встрече. Не померещились ли ему все эти нежные взгляды?
Нет, не померещились! Он же своими глазами видел, как доверчиво и легко откинулась Клава на плечо юноше, как нежно и ласково он смотрел на нее.
Алеша засунул руки в карманы поглубже и, не оглядываясь на Дворец культуры, пошел по аллее…
Глава шестаяПОТЕРЯННЫЙ ПАКЕТ
С этой ночи Алешу в его отношениях с товарищами по комнате стала отличать особенная сдержанность. Холодок чувствовался во всем: в тоне разговора, отрывистого и сухого, в пристальных взглядах, которые он кидал на Сашу, когда был уверен, что тот не замечает такого внимания. Внешне неуловимое, чуть заметное охлаждение коснулось даже ни в чем не повинного Коли. К нему Алеша тоже начал относиться без той любовной заботы, которая так чувствовалась раньше.
— Что такое, Саша? Чудной какой-то стал наш Алеша: еле разговаривает, доброго слова не дождешься… — недоумевал Коля, когда оставался вдвоем с Сашей.
— Это тебе так кажется… — рассеянно отвечал Саша.
Особенно сильно изменилось его отношение к Клаве. Он упорно избегал ее.
Она несколько раз проходила мимо алешиного рабочего места. Раньше Алеша, как бы занят ни был, находил свободную минутку, чтобы перекинуться шуткой, узнать новости. Теперь его невозможно было отвлечь от станка. Сколько бы Клава ни стояла рядом с ним, он не переставал работать.
Упорное невнимание так обидело Клаву, что она однажды не выдержала: взяла Алешу за руку и решительно сказала:
— Алеша, давай, поговорим откровенно, по-комсомольски: за что ты сердишься на меня?
— Я не сержусь… — отвечал Алеша, все так же стараясь не смотреть на нее.
— Алеша! Неужели ты думаешь, что я не замечаю, как ты избегаешь меня? В чем дело, наконец?
Алеша молчал и продолжал работать.
Клава с обидой и возмущением смотрела на спокойно работавшего Алешу.
— Эх, ты! Товарищ!
Голос девушки задрожал. Боясь расплакаться, Клава круто повернулась и ушла.
Алеша перестал работать — теперь уже нечего было притворяться, что очень занят — и долго смотрел вслед Клаве. Большого усилия ему стоило не сорваться с места, не побежать к девушке, не рассказать, как он мучается. Но Клава ушла, и юноша с удвоенной энергией взялся за работу. Работа, высокое напряжение отвлекали его от горьких размышлений о девушке.
Клава зашла в партийное бюро.
Николай Матвеевич вертел в руках перевязанный лентой пакет в серой плотной бумаге. Пакет был изрядно помят.
— Странный случай, Афанасьевна, посмотри! Из Дворца принесли пакет — уборщица нашла после нашего вечера. Тараканов держал его во Дворце три дня, все надеялся, что найдется владелец. Никто не пришел. Он прислал пакет нам — ищите хозяина сами… Давай, посмотрим, что тут такое!
Из раскрытого пакета выпала записка. Ни Клава, ни Николай Матвеевич не заметили ее вначале. Они оба невольно залюбовались содержимым пакета — красивой шелковой тканью. Николай Матвеевич осторожно взял за краешек, и материя легко развернулась, раскрылась на руках Соломина легкими светлоголубыми складками, расцвела крупными букетами цветов.
— Вот тебе на! Какая красота! Ты только посмотри, Афанасьевна!
— Хороший шелк! У нас в магазине такого не было, — равнодушно сказала Клава. Она думала о другом, и ей было не до этой странной находки.
— Чудак какой — потерять такую прелесть! Однако почему он не ищет своей пропажи? Такая дорогая ткань и не ищет! Интересно было бы знать, сколько стоит такой отрез? Ты не знаешь, Клава?