Закинув руки за голову, он молча стал рассматривать-сидевшего за столом Сашу. Тот широко разложил локти и лежал, плотно прижавшись щекой к скатерти. Он все еще улыбался, но улыбка была какая-то тревожная, растерянная, словно Саша сам себе еще не мог дать отчета: не то он рад случившемуся с ним сегодня вечером, не то, наоборот, потрясен и испуган своей решительностью и ответом девушки.
— Ох, ребята, знали бы вы, как все это трудно пережить! Все не смел ей сказать, а сегодня решил: будь что будет! Не могу больше так мучиться, один конец! А она мне и говорит: «Дурачок ты мой!» — Он рассеянно оглянулся. — «Дурачок ты мой! И так ласково… И глаза блестят…
— Да кто — она? — нетерпеливо воскликнул Коля.
— Кто, кто! Она — Рая!
— Так ты к Рае Рысевой посватался? — сказал Коля, замолчал и задумался.
Алеша не верил своим ушам. Какая Рая? При чем тут Рысева? Сердце у него учащенно забилось, так что даже больно стало в груди. И вдруг точно яркая молния блеснула перед Алешей и по-новому осветила все события последних дней. Так вот в чем дело! Как он глупо ошибался!
Алеша быстро вскочил с кровати, подошел к шифоньеру, начал одеваться.
— Ты куда, Алеша? — недоумевая, спросил Коля. Слишком много странных и непонятных вещей пришлось увидеть ему за последнее время, и он догадывался, что уход Алеши находится в связи с тем, что происходит здесь сейчас.
— Пойду, прогуляюсь. Голова что-то заболела… — ответил Алеша, с трудом скрывая волнение.
— Так ведь уже ночь. Какое гулянье? — пробормотал Коля.
Алеша не слышал его, с размаху закрыв двери. Он сам не знал, куда он пойдет, но идти было необходимо, он не мог больше оставаться в комнате.
Вскоре он увидел перед собой темную громаду дома специалистов. Все окна были темны, только в одном светился одинокий огонек. Присмотревшись, Алеша узнал механика цеха Солончакова. Он курил и часто склонялся к столу — не то чертил, не то писал что-то. «Все с кокильной машиной возится», — подумал Алеша.
Алеше нужно было увидеть Клаву. Непременно. Сейчас. Он взглянул на часы — половина первого. Если он еще будет ждать, то его появление в доме специалистов покажется совсем странным. Испугавшись того, что он не сможет ничего сегодня сказать Клаве и придется ждать до утра, Алеша быстро перебежал улицу и вошел в подъезд.
Дремавшая у стола дежурная подняла на него сонные глаза. Алеша хотел пройти мимо, но вспомнил, что не знает, в какой комнате живет Клава, и остановился.
— Клавдия Афанасьевна Волнова, — с усилием сказал Алеша, — в какой комнате живет?
— Девяносто первая. Третий этаж, налево. Спит, наверно…
— Очень срочно надо…
— Из цеха, поди? Ни днем ни ночью не даете покоя людям…
По широкой лестнице Алеша поднимался на третий этаж. «Девяносто первая, девяносто первая… — повторял он про себя. — Не забыть бы номер, тогда будет плохо». Он поднялся на третий этаж и по ковровой дорожке бесшумно пошел вдоль коридора.
Почему-то вспомнилась Москва, гостиница, окно в номере, из которого было видно Кремль и рубиновую звезду над башней. «Ах да, в гостинице были такие же эмалированные таблички на дверях комнат», — вспомнил Алеша и остановился.
Перед ним был номер 91-й. Он тихо постучал в дверь. «Неужели не увижу ее», — тревожно думал Алеша, чувствуя, как нарастает волнение.
В комнате что-то щелкнуло, и в щели под дверью появилась полоска света. Он все напряженней прислушивался к тем немногим звукам, которые доносились из-за двери. Раздался какой-то шорох, потом что-то глухо зазвенело и загудело.
— Кто здесь? — услышал он наконец.
— Клава! — сказал Алеша и задохнулся.
В двери щелкнул замок, и перед лицом Алеши появилась узкая щель. Там, в глубине, он заметил смотревшие на него глаза Клавы.
— Что случилось, Алеша?
Алеша прильнул губами к двери и зашептал:
— Ничего не случилось. Я пришел, чтобы сказать вам… Я пришел, чтобы сказать тебе… Что лучше тебя нет никого на свете! Вот! И все!
Глаза Клавы исчезли, и Алеша не мог понять, отвернулась ли она, или потупилась. Он смотрел на дверь и ждал: что же теперь будет? Молчание показалось долгим, бесконечным. Он слышал, как где-то в дальнем конце коридора громко тикают часы.
Наконец из комнаты донеслось:
— Чудак ты, Алешка!
И опять молчание — долгое, взволнованное.
Алеша прильнул опять к двери и громче заговорил:
— Я думал, что ты любишь Сашку. Одним словом, понимаешь… Но это больше никогда не повторится!
Клава рассмеялась. Из-за двери высунулась тонкая рука в широком и пестром рукаве халатика, легонько потрепала Алешу за волосы.
— Какой глупый! Какой глупый!
— Больше этого никогда не будет. Честное слово, Клава!
Он осторожно взял клавину ладонь и прильнул к ней губами. Рука тотчас же вырвалась и исчезла, дверь захлопнулась, и из-за нее раздался голос, одновременно и строгий и смеющийся:
— Спать! Немедленно спать!
Пошатываясь, Алеша медленно спустился с лестницы, посмотрел на приоткрывшую глаза дежурную и почему-то сказал ей:
— Спасибо!
— Нашли? — спросила дежурная.
— Ничего не стоит! — невпопад ответил Алеша и вышел на улицу…
Когда он вернулся в общежитие, Саша не спал. Кажется, он не переменил даже позы — сцепив руки, сидел за столом, упорно и неотрывно смотрел на свои ладони.
Алеша сел рядом с ним. Хотелось сказать Саше что-нибудь хорошее, приятное, но он ничего не мог придумать и просто сказал:
— Саша, а ведь я тоже разговаривал…
Саша кивнул:
— С Клавой?
— Да.
— Ничего, умная девушка… — равнодушно заметил Саша и вздохнул. — А я вот с Раей Рысевой…
Они помолчали, задумавшись.
— Вот ведь как получилось, Саша, — сказал Алеша, — оказывается, мы с тобой стали уже взрослые…
Он посмотрел на Сашу и впервые заметил в его лице в самом деле что-то новое, взрослое — серьезный прищур глаз, твердую складку у рта.
Коля поднял с подушки свою коротко остриженную, еще мальчишескую голову. Оказалось, что он тоже не спал, растревоженный крупными событиями в жизни друзей.
— А ты, Саша, правильно сделал, что сейчас посватался к Рае. Потом было бы поздно…
— Почему поздно? А может, наоборот? Познакомились бы получше и все такое… — не оглядываясь, сказал Саша.
Теперь он сам себя не мог понять: объяснение с Раей, которого он так страшился, закончилось благополучно. Надо только радоваться, а у него сердце щемит и щемит, и как будто бы ему теперь даже не хотелось перешагивать через этот новый порог в жизни. Кто его знает, как там все дальше сложится. Он убеждал себя: впереди все ясно, привычно и понятно — работать, догонять Алешу, учиться. Ну, и стихи писать…
Коля упорствовал:
— Нет, поздно! Когда ей Сталинскую премию присудят — от женихов отбою не будет, не протолкаешься…
Саша и Алеша разом подняли головы и уставились на Колю.
— Чего ты там мелешь, Колька? — спросил Алеша.
— Ничего не мелю, а на самом деле так получится, вот увидите. Я в газетах читал: по райкиному способу уже контролеры и в Алма-Ата, и в Минске работают. В Минске вон где! Это сколько километров будет? Тысячи! Ясно, ей Сталинскую премию присудят…
Саша обеспокоенно заерзал на стуле:
— Вот болтает, так болтает! С чего это ей Сталинскую премию присудят? Скорей Алешка получит, а не Рая…
— Алеше ничего не будет! — авторитетно заявил Коля.
— Почему не будет? Алешке скорей всего будет! Вон он сколько опок делал — восемьсот! А теперь еще и мастером в плавильный пролет выдвинули… Нам с тобой никогда этого не добиться…
— Алеше не будет. Чтобы Сталинскую премию получить, надо большое, новое сделать, а Алеша ничего нового не сделал, только производительность поднял, а это еще Стаханов начал…
— А Рая? А Рая что сделала?
— А Рая новую дорогу нашла, как качество поднимать. Знаешь, как теперь про качество говорят?
— Глупости ты говоришь! Чепуха!
Саша вскочил и взволнованно заходил по комнате.
— Вот увидишь «какая чепуха», когда она премию получит, — с достоинством проговорил Коля. — Помнишь, как я Алешке говорил, что он в Москву поедет? Помнишь? А что, не сбылось?
— Алешка кокильную машину в ход пускает. Это что, пустяк?
— Машину? — Коля подумал. — За машину, конечно, могут дать… Хотя опять же, как рассудить — ведь ее не Алешка придумал, только добился, чтобы пустили. А у Раи важнее — она вон сколько контролеров раскачала! Армия! По всему Советскому Союзу пошло! Все равно премию Рая раньше Алеши получит! — решительно заключил он.
Саша умоляюще взглянул на Алешу.
— Ну, скажи ты ему! Ну, чего он в самом деле…
— Чего ты так расстраиваешься, не понимаю… — удивился Алеша. При чем тут лауреатство? Что, Рая другой станет, если ей присудят Сталинскую премию? Любит она тебя?
— Говорить не говорила, но я так понимаю, что любит…
— Ну, и будет любить! А вообще давайте спать!
Погас свет под оранжевым абажуром. Отчетливо выделились светлоголубые квадраты окон — за ними в полную силу вступил рассвет. Над горами занималась утренняя заря.
Глава десятаяНА ВЕРШИНЕ ХРЕБТА
Августовский знойный полдень стоял над Куштуминской долиной. Солнце немилосердно жгло, все замерло в насыщенном ароматами трав и цветов воздухе. Вяло и неохотно перекликались в глубине леса птицы, изредка, шумно взмахивая крыльями, над вершинами сосен проплывал коршун. Лишь неугомонные кузнечики, не умолкая, звонко стрекотали на лесных полянах.
По чуть заметной тропе на гору поднималась группа молодежи. Тропинка то исчезала в густой заросли трав, то вновь появлялась на краю какой-нибудь поляны. Идти было трудно — даже в густой тени заповедного леса было душной жарко. Длинная колючая трава путалась в ногах, то и дело приходилось карабкаться по каменистым, обомшелым кручам.
Первым шел Саша Серов. Жара действовала на Сашу особенно сильно — его пухлое лицо блестело от пота, туго обтянувшая спину сиреневая шелковая рубашка взмокла на лопатках. Но он шел и шел вперед. Саша взялся провести группу на самую высокую вершину хребта, показать завод и все его окрестности с птичьего полета и теперь старался по мере сил выполнить свое обещание.