Она улыбнулась и поправила взбившуюся из-за ветра прядь волос. Потом подошла совсем близко ко мне и сказала голосом, который можно назвать обольстительным:
— Лемми, я хотела бы узнать одну вещь. Ты веришь, что такой шикарный парень, несмотря на то, что он джимен, может забыться до того, чтобы стать человечным и милым? Ты веришь, что такая бедная женщина, как я, с очень бурным прошлым, о котором она сожалеет каждый час и особенно по воскресеньям, может исправиться? И ты веришь также, что в таком случае этот джимен захочет проделать с ней кульбит?
— Послушай меня, Дездемона, — сказал я, призвав на помощь все свое хладнокровие и знакомство с Шекспиром. — Если бы все парни, с которыми ты играла, взялись за руки, они опоясали бы земной шар. И, что касается меня, то я никогда не пытался опрокинуть курочку на палубе корабля, когда с такой силой дует ветер. Боюсь, что ей это будет неудобно.
— О'кей, — сказала она. — Я поняла. Полагаю, у тебя другие намерения.
Потом плаксивым голосом она стала жаловаться:
— Почему имеется лишь один Ларви, который меня любит? Неужели только у моего мужа есть сердце?
Потом драматическим тоном добавила:
— Неужели так будет всю жизнь?
И прежде чем я успел защититься, она набросилась на меня, обхватила мою шею и с пылкостью поцеловала. Как будто то был последний день на земле.
Наконец мне удалось оторвать ее от моей шеи, и я отнес ее на шезлонг.
— Послушай, Жуанелла, — сказал я. — Все это очень мило, но ни к чему тебя не приведет.
— Не думай так, — возразила она. — У меня по крайней мере останется прекрасное воспоминание — видеть твое милое лицо, все замазанное губной помадой.
Я заставил мозги работать во всю, потому что Жуанелла — это такая курочка, которая знает, что делает. Держу пари, что вся эта комедия рассчитана на то, чтобы помешать мне задавать неугодные ей вопросы. Но я ничего не сказал, только вытащил носовой платок и стер губную помаду.
Жуанелла искоса смотрела на меня.
— Слушай, Лемми, — продолжала она, — никогда не знаешь, шутишь ты или нет. Ты все это только что говорил серьезно?
Она стояла передо мной, красуясь фигурой, которая заставила бы позавидовать бронзовую статуэтку.
— Ты понимаешь, Лемми, я могу стерпеть жестокость по отношению ко мне от кого угодно, только не от тебя, — закончила она трогательным голоском. — Ведь ты знаешь о моей слабости к тебе.
— Брось, Жуанелла, — ответил я. — Я был совершенно серьезен. Потому что мне кажется необыкновенным совпадение, что ты находишься на одном судне со мной. И я хотел бы получить некоторые разъяснения.
Она стала смеяться.
— Не будь дураком, Лемми. Если я нахожусь на этом судне, то только потому, что не могла сесть на другое. Теперь нет выбора из-за войны, которая все усложнила.
Она посмотрела на меня, помолчала и продолжала:
— А потом есть совсем другое объяснение. Я не хотела, чтобы Ларви догадался о моем отъезде. Когда я узнала, что есть место на этом маргариновом судне, сразу же решилась и удрала.
— Значит, ты в ссоре с Ларви? Что же ты еще сделала, Жуанелла?
— Абсолютно ничего, — ответила она, — но Ларви внезапно заинтересовался этой куклой-блондинкой. И я решила, что меня не будет дома в тот день, когда он придет просить прощения.
Я утвердительно кивнул головой, но не поверил ни одному слову. Потому что я знаю, что Ларви Рилватер настолько захвачен Жуанеллой, что не смотрит на других женщин.
На судне зашевелились люди. Это потому, что мы входим в порт. Мне тоже улыбалась мысль поставить ноги на твердую землю.
— Я полагаю, — сказала Жуанелла, — что будет нескромным спросить мистера Сируса Хикори, зачем он приехал во Францию?
— Совершенно точно, — ответил я. — Но скажи мне, Жуанелла, где ты остановишься в Париже?
Она немного поколебалась, потом ответила с видом на сто процентов невинным:
— Я не знаю. Еще не решила. Думаю, что сперва огляжусь, прежде чем сделаю выбор.
— Тогда это должен быть очень быстрый взгляд, — сказал я, — потому что если ты сразу же сядешь в поезд на Париж, то будешь там около полуночи. А это не такое время, чтобы бросать взгляды направо и налево. Но, вероятно, я ничего нового тебе не сказал.
Она утвердительно кивнула головой.
— Я проведу ночь в Гавре, — ответила она. — И продолжу путь лишь завтра.
— О'кей, Жуанелла, — сказал я, — но позволь напомнить, что ты не имеешь права выезда без разрешения Федерального Суда.
— Вот как, — сказала она. — Откуда ты знаешь, что у меня нет этого разрешения?
Такой ответ заткнул мне пасть. Безусловно, этого я не ждал.
— Ладно, Жуанелла, — согласился я, чтобы выйти из положения. — Будь примерной девочкой и держи хвост пистолетом.
Она улыбнулась и подняла свой меховой воротник.
— О'кей, скотина, — сказала она. — Но я хочу вот что предложить. Когда я буду знать, где устроюсь в Париже, дам тебе знать через Америкэн Экспресс. Возможно, тебе доставит удовольствие прийти ко мне выпить стаканчик в один из вечеров?
— Скорее, два раза, чем один, моя красотка, — ответил я. — Но что скажет Ларви об этом?
Жуанелла подняла брови.
— Ты прекрасно знаешь, что я не скажу ему об этом, — заявила она. — Разве что он станет факиром и будет гадать на кофейной гуще, а так нечего беспокоиться на этот счет. Женщине необходимо время от времени немного менять свои вкусы.
Жуанелла пожала мне руку и удалилась. А я отправился к месту, где находился багаж.
Между нами говоря, мне не нравится эта встреча с Жуанеллой. Может быть, это лишь совпадение, но я вспомнил, что Ларви и его красивая девочка были замечены в Нью-Йорке в компании субчиков, которых подозревали в делах похищения. Во всяком случае, я ни одной секунды не верил истории, которую она мне рассказала.
Судно теперь было пришвартовано к пристани, и пассажиры начали сходить на землю.
Внезапно мне в голову пришла мысль. Я схватил один из своих чемоданов, сунул десять долларов стюарду, чтобы остальной мой багаж он отнес в таможню и погрузил в поезд. Потом я помчался в радиорубку Ларсена. Там находился лишь его помощник.
— Может быть, вы сможете оказать мне услугу, — сказал я ему. — На этом судне есть одна дама, которую зовут Жуанелла Рилватер. Не знаете ли вы случайно, посылала ли она или получала радиограммы во время путешествия?
Он ответил, что не знает, но думает, что его шеф Ларсен недавно получил известие для кого-то с этой фамилией.
Я сунул парню билет в двадцать долларов и сказал, что хотел бы бросить взгляд на копию этого послания. Он стал искать в конторке, но ничего не нашел. Однако заметил, что у Ларсена есть привычка совать копии в карман, чтобы позже их зарегистрировать. И он советовал мне вернуться через час: Ларсен не должен был запоздать.
Я сказал: «О'кей» и воспользовался перерывом, чтобы отправиться на пристань и последить за Жуанеллой. Но там была такая толпа, что я ничего не смог увидеть.
Я вернулся на борт. Ларсен был на месте. Он протянул мне нужную копию. Я прочитал ее с довольной улыбкой. Мои подозрения оправдались. Вот что было написано в послании:
«Мадам Жуанелле Рилватер на борту судна Фелс Ронстром тчк Сирус Т. Хикори из Трансконтинентального Детективного Агентства должен приехать Париж полночь тчк Попытайтесь установить контакт с ним тчк Я интересуюсь им тчк Желаю удачи тчк Друг тчк Конец.»
Ну вот! Похоже на то, что кто-то прочитал мою радиограмму, отправленную Жералдине Перринер, и просил Жуанеллу не терять меня из виду. Я не сомневался, что эта мышка что-то затевает.
Мне кажется очевидным, что персона, отправившая это послание, не знает о нашем знакомстве с Жуанеллой. Значит, они не знают, что Лемми Кошен находится на борту судна. Они не знают, кто такой Хикори, но Жуанелла, увидев меня, держалась все время вдали. Это везение, что я обнаружил ее в последний момент.
Было четверть первого, когда я покинул свой отель и направился к Греческой улице. Я телеграфировал Жералдине Перринер, чтобы она встретила меня там, так как думал, что в этом месте нас никто не узнает. И еще потому, что это будет полезно для Родни Уилкса.
Все время я перебирал в памяти все детали этого дела. И задавал себе вопрос, что же могло случиться с Бидди Перринером. Я также терзался в догадках, почему куколка Жералдина ведет себя таким образом. Все это очень туманно и подозрительно.
Вот факты: Бидди Перринеру двадцать один год. Он сын Виллиса Т. Перринера, стального магната из Питсбурга. Жералдина Перринер — его сестра. Она на пять лет старше его.
Бидди и Жералдина — избалованные дети, привыкшие к исполнению своих любых капризов. Они окружены друзьями того же пошиба. Таким образом, Жералдина влюбилась в одного русского, который называет себя князем Сержем Назаровым. И до такой степени, что в один прекрасный день заявила отцу, что хочет выйти замуж за своего русского. У стального магната чуть не случился удар, и он заявил Жералдине, что та должна бросить своего козла, в противном случае она не получит от отца ни гроша, и больше того, он упечет ее в больницу для ненормальных.
Бидди Перринер был в восторге от своего друга, князя Сержа, и считал его потрясающим парнем.
В конце концов Жералдине пришлось сказать своему Назарову, что если он на ней женится, папа Перринер запрет свою кассу. Но парень ответил, что это не изменит его чувства, что даже если бы она была официанткой в популярном ресторане, он все равно любил бы ее. Вместе с тем, он советовал ей попытаться понемногу уговорить отца. И решил, что пока нужно довольствоваться тем, что есть, а в ожидании считать их обрученными.
А посередине этой русско-американской истории молодой Бидди Перринер исчез.
Сперва родитель считал, что это одно из его обычных приключений. Но оказалось не так. Молодой парень совершенно исчез с лица земли. Пфф… Исчез!
И как раз в этот момент мистер Гитлер заварил кашу. Парень Адольф решил напасть на Польшу и объявить войну Европе.