ворить Сержа бросить это, потому что девчонка хоть и была в их банде, но это не мешало ей любить свою страну. А она была француженка. А Франция воевала против Германии.
Но Назаров не хотел ничего знать. Он ей сказал, что не бросит дело, и если ей это не нравится, он избавится от нее. Тогда она его убила. Потом она убила и себя, потому что была очень сильно привязана к своему мужу. Но она была в отчаянии, что он мог причинить зло ее стране.
У этой девочки было много грехов, но за то, что она сделала потом, она заслуживает их отпущения, которое никогда не получит.
К тому же, у нее была пара ножек, почти таких же красивых, как твои.
Этот комплимент понравился Ардене. Она улыбнулась. Потом закурила сигарету и некоторое время молчала.
— А ты знаешь, что нам теперь делать? — спросила она. Я пожал плечами.
— Я подумал о том, как бы нам заманить Гледиса в укромный уголок, где я смог бы поговорить с ним при помощи рукоятки пистолета. Но мне хочется знать, что мы от этого будем иметь.
Она покачала головой и задумчиво посмотрела на огонь в камине. Потом сказала:
— Послушай Чарли. У нас имеется только один шанс. Мы не можем положиться на обещания этого парня. Гледис мне сказал, что если я тронусь с места, он займется мной. Но это блеф. Как только оба судна войдут в Эмс и будут пришвартованы на территории Германии, Гледис, вероятно, скажет, что я могу убираться прочь. Это бы меня не удивило. И мы будем обмануты.
Нет, если мы хотим выиграть, у нас есть только одна возможность.
— Какая же, моя красивая? — спросил я.
— Ты не догадываешься, Чарли? Оба судна Перринера, «Майборо» и «Мэри Перринер», снабжены экипажем, с которым мы ничего не сможем сделать, потому что они — все метисы. Капитаны — способные моряки, но очень ограниченные люди. Мы не можем на них надеяться. Для голландских властей все совершенно законно. Голландия не воюет с Германией, и местные власти не вмешиваются в торговые сделки: им безразлично, что Виллис Перринер хочет продать свой товар Германии.
Но существует одно обстоятельство, очень важное для нас. Это то, что Бидди Перринер еще не отдал приказа судам покинуть порт и войти в Эмс. Пока он этого не прикажет, суда останутся здесь.
— Согласен, — сказал я, — что же делать? — Ардена улыбнулась мне.
— Так вот, Чарли, — сказала она, — эта история началась с похищения, и она должна окончиться тоже похищением. Что ты скажешь, если мы похитим Бидди прежде чем он отдаст приказ поднять якоря?
Глава 12Комбинация
Я смотрел на нес раскрыв рот. И начал верить, что у этой детки потрясающие способности. Наконец я проговорил:
— Мне кажется, что ты права. Наш единственный шанс получить фрик — это похитить Бидди. Но когда мы заграбастаем маленького дурачка, что мы будем с ним делать? Ведь здесь не Чикаго, моя красавица.
— Я это прекрасно знаю, — ответила она. — Мне нужно будет найти вариант.
— Другая вещь, — сказал я. — Предположим, что нам удастся, Гледис и его банда будут в бешенстве. И ты можешь провести скверные четверть часа.
Она еще немного подумала, потом продолжала:
— Мы пообещаем им сообщить, куда поместили Бидди, только за хорошую плату. Для этого нужно подыскать надежное местечко. Но мы ничего не сможем сделать, пока не узнаем, куда они заперли Бидди. Во всяком случае, известно одно: он не может находиться далеко.
Она испытующе посмотрела на меня.
— Я должна завтра завтракать с Гледисом. И я сыграю сцену большой страсти. Он до такой степени горд операцией, которую они затеяли, что, может быть, станет говорить больше, чем нужно. В каком отеле ты остановился?
— В отеле «Большой Сокол», — ответил я.
— О'кей. Тогда возвращайся туда и не выходи, пока не получишь от меня известий. Особенно, чтобы тебя не видели на улицах этого замечательного местечка. Если мне завтра повезет с Гледисом и я узнаю от него, где содержится Бидди, я пошлю тебе записку. Потому что нам нужно будет действовать быстро. Если мы хотим похитить маленького дурачка, нужно пошевеливаться.
Я встал.
— О'кей, Ардена. Ты замечательная куколка. Я должен сказать, что Лодц знал, кому он доверил свои интересы.
Она смотрела на меня, и я увидел, что ее глаза не синие, а фиолетовые. Она сказала ласкающим голосом:
— Не будем заниматься Лодцем, Чарли. Вилли лишь перевернутая страница в моей жизни. — Потом добавила: — Я начинаю верить, что ты стоишь большего. — Я улыбнулся.
— А я верю тому, что уже видел куколок, которые не достигали до своих щиколоток.
Потом я пристально посмотрел на нее и добавил:
— Должен признать, что мое сердечко делает тук-тук, когда я смотрю на тебя.
Она улыбнулась. Я вам уже сказал, что у нее великолепные зубы?
— Бросим на время все сантименты, Чарли, — сказала она. — Нам сперва надо проделать серьезную работу.
Она подошла к столу и наполнила два стакана, потом вернулась и протянула мне один,
— Выпьем за наше здоровье, Чарли, — сказала она. — Надеюсь, что нас ждет удача. И не будем забывать, что мы можем сделать лишь две вещи: или немедленно от всего этого отказаться, или любой ценой победить. Если один из нас допустит ошибку, мы пропали.
Она поставила на стол свой пустой стакан и добавила:
— Мы висим на волоске. Если Гледис заподозрит что-нибудь и выдаст нас Голландской полиции, мы созреем для кутузки здесь, а потом будем отправлены в Штаты.
— Я все понял, сестричка, — сказал я.
Она протянула мне руку, которую я нежно пожал.
— Тогда все пойдет хорошо, — сказала она. — Я рассчитываю на тебя, Чарли, Желаю удачи. И держи ноги сухими.
Я широко улыбнулся.
— Шутишь! Я буду следить за этим, — сказал я, потом подмигнул ей и ушел.
Вернувшись в свой отель, лег спать. Я считал, что провел замечательный вечер.
Когда я проснулся, был полдень. Я подошел к окну и бросил взгляд наружу. Погода была хорошей и прохладной, с неярким солнцем.
Я угостил себя сигаретой и вернулся в кровать. Потом стал думать о девочке Ардене,
Через некоторое время встал и принял ванну. Потом спустился в столовую, чтобы что-нибудь пожевать, после чего лодырничал, время от времени орошая свою лень стаканчиками «Адвоката». Потому что на самом деле будет лучше, если в этом городе, при свете дня, не будут видеть мою рожу.
Я стал представлять себе сцену завтрака девочки с Гледисом, и мне хотелось предугадать, до какой степени откровенности дойдет этот разговор. Мне казалось, что это ей не будет стоить особого труда. Во-первых, Гледису известно: дело так хорошо поставлено, что он не может себе представить, чтобы кто-нибудь мог вмешаться в него и нарушить. И, во-вторых, у парня сильная тяга к девочке, и это меня совершенно не удивляет, потому что, уверен, такая девочка может кого угодно свести с ума. Так что были все шансы за то, что Гледис выдаст, что знает. Он захочет показать девочке, какой он замечательный парень. И если она не выпотрошит его до донышка, то я готов пить виски до конца своих дней.
Потом я вернулся в комнату и написал длинный рапорт об этом деле своему начальству в Вашингтоне.
Я сунул этот рапорт в конверт и присоединил к нему свое удостоверение агента ФБР, потому что, если дело пойдет не так и я окажусь задержанным, не хотелось бы, чтобы голландские власти устроили международный скандал, упрекая джимена в том, что он вмешивается в дела славного города Делфзейл.
Я заклеил конверт и положил его в другой конверт, адресованный американскому консулу. Я прибавил еще адресованную ему записку, в которой просил, в случае, если я не появлюсь у него в течение восьми дней, отправить конверт директору ФБР. Такую предосторожность я должен был принять. Если я в течение недели не смогу прийти к нему, значит, я дегустирую морские водоросли.
Когда я все это закончил, спустился в холл и сунул портье письмо и на чай, чтобы он сделал все необходимое. Потом устроился в кресле с виски и сигаретой. Потому что нужно вам напомнить, если Ардена пришлет мне сюда письмо, оно будет адресовано Чарли Хаиту. А в отеле меня знают под именем Вилли Лодца. Нужно было избежать неприятностей.
В половине четвертого, когда я уже начал находить, что время очень медленно ползет, я увидел молодого парня, идущего по улице с письмом в руке. Я встал и с невинным видом вышел на улицу. И пошел навстречу мальчику. Я спросил у него, нет ли при нем письма на имя Чарли Хаита, потому что я — это он. Мальчик не увидел в этом никакого затруднения, дал мне конверт и ушел.
Я вернулся в свою комнату и вскрыл конверт. Это действительно было письмо от Ардевы.
«Дорогой Чарли!
Все прошло замечательно. У меня был великолепный завтрак с Гледисом. Этот олух до такой степени уверен, что их дело в шляпе и уже ничто не может помешать его осуществлению, что у меня не возникло ни малейшей трудности заставить его говорить.
Если мы хотим нырнуть в туман, то это надо будет сделать этой же ночью. Гледис мне сказал, что оба корабля должны выйти из порта сегодня ночью, в половине второго, чтобы это соответствовало большому приливу в устье Эмса. У них у обоих очень большая осадка, и нужно чтобы лоцманы поднялись на борт и провели их.
Есть нечто, что беспокоит Гледиса. Это выбор лоцманов. Он мне сказал, что многие голландские лоцманы отказываются вести корабли в германские порты, потому что опасаются налетов самолетов. И ему нужно найти двух парней, которые будут нелюбопытны.
Я должна буду встретиться с ним сегодня вечером в таверне «Спритхиз», около порта. Он сказал, что там мы, безусловно, найдем двух лоцманов, которые за несколько купюр будут молчать.
Во всяком случае, эти лоцманы должны будут находиться на борту «Майборо» и «Мэри Перринер» точно в половине второго, потому что корабли должны будут покинуть порт десятью минутами позже. Это дает нам достаточно времени. Ты должен действовать быстро.
Теперь мне известно, где находится Бидди Перринер. Если ехать прямо по дороге, проходящей мимо здания Гледис-Назаров-Хал, приедешь к болотистой местности. Продолжая ехать еще примерно километр, доберешься до здания, стоящего немного в стороне от дороги. Это там. Кажется, ему там тоскливо, но он здоров.