— Ты меня плохо слышишь⁈ Я запрещаю тебе уезжать с ним! Маша, скоро вас разведут и ты свободной станешь. Из жалости решила снова на попятную пойти. Ты мне обещала.
О чем она говорит?
С ужасом смотрю на мужа. Боюсь, что он поверит в слова мамы. Я ничего не обещала ей.
Серёжа хмыкает и делает шаг в мою сторону. Крепко обхватывает ладонью мой локоть, подталкивает к двери.
— Пошли. Покажешь, где твои вещи лежат. Помогу собраться.
Он предельно серьезен и собран. И следа от веселья не осталось.
Как только выходим из гостиной, я произношу:
— Я ничего маме не обещала. Могу…
— Не стоит оправдываться. Я верю тебе, Маш. Пока что верю.
Не узнаю интонации. Такие мне не знакомы. Неужели так сильно слова мамы задели?
Тоска рвёт сознание. Миллионы кусочков меня разлетаются по дому. Я как — то резко осознаю насколько мы отдалились друг от друга. Перестали чувствовать. Как же так? Раньше с полувзгляда мысли друг друга прочесть могли.
Разворачиваюсь на ходу и в глаза мужа заглядываю. Хочу найти там ответ на самый важный вопрос — «мы ещё есть?».
Сережа протягивает руку и нежно касается моего подбородка. Поглаживает скулы, двигаясь в сторону виска.
Безумно приятно и люто страшно.
— Когда ты рядом, я точно осознаю — я не один. Хочу и дальше быть сильным. Не бросай меня. Иначе последствия будут ужасными. Без кислорода не прожить и дня.
Он всегда был таким. Серёже ничего не стоит сказать всё, что думает. В отличие от меня он не боится быть непонятым. Реакция окружающих не ранит самооценки.
Подаюсь вперед и прижимаюсь к мужу всем телом. В ту же секунду оказываюсь в теплых объятьях.
— Паспорт твой надо забрать. На остальное пофиг, — хрипло шепчет мне на ухо, поглаживая мой затылок.
Видимо я где — то согрешила очень злостно.
Не успеваем подняться на второй этаж, как из гостиной раздается вскрик, после — громкий звук падения. Паника глушит инстинкт самосохранения. Отталкиваюсь от любимого и несусь вниз перепрыгивая через ступеньки.
Глава 19
Глава 19
Мария
— Ты меня продать решила?
Произнесенные мною слова настолько ужасны, что я скрежет собственных зубов ощущаю.
Мне настолько противно… Выворачивает наизнанку. Словно бы я рот песком прополоскала и теперь его песчинки мне впиваются в мягкую кожу, разрывая её и пропитывая рецепторы кровавым привкусом.
Так просто взять и предложить мне отношения с другим мужчиной, пока мы с Серёжей женаты? Хотя эту ультимативную форму и предложением то не назвать.
С чего она взяла, что я вот так просто соглашусь?
Мне больно физически. А ещё сильнее морально. Невыносимо.
Она это видит. Не может не видеть. И знаете что? Ничего. В маме не меняется ничего. Ни один нерв на лице в движение не приходит. Отстранённое равнодушие, это всё, что я в ответ получаю.
Ей всё равно на моё мнение и желания. Нужно только одно — покорная, тихая дочка, которая будет исполнять любые желания.
Удобная.
Всю жизнь я была удобной. Ходила гулять только туда, где было позволено. Если нужно было дома остаться — без проблем. Отзвониться, снять фото подтверждение, всё это в моей жизни было.
Я не знала, что можно иначе, пока Серёжа в моей жизни не появился.
Как я могла так глупо запороть свою жизнь? Был шанс выбраться. Серёжа мне его подарил, а я бездарно его упустила.
Мой Серёжа.
Самый любимый.
Самый нужный.
Нахожу пальцами в кармане сарафана клочок бумажки. Рисунок.
Нестерпимая боль сердце пронзает. Как я его обидела… Множество раз. Просто невообразимо.
Когда маме стало вновь плохо (стало ли вообще? сейчас сомневаюсь), он предложил вызвать ей скорую и уехать домой, оставив её с сестрой. Я не согласилась, вновь поддалась на уговоры родной. Помнила слова врача, что ей нужно поберечься сейчас и ни в коем случае не волноваться.
Мама, обмякшая, лежала в гостиной на диване и прощалась со мной. Говорила, что любит, что сожалеет, что я лучшее, что с ней в жизни случалось. Как её бросить после этого можно было? Я не смогла. Вытирала её слёзы, сидя рядом, и свои проливала.
С самого рождения груз ответственности во мне взращивался. Сейчас пожинаю плоды.
Серёжа тогда, два дня назад, сказал, мол, устал от спектаклей и я разозлилась. Он не понимал, да и не понимает, моей привязанности.
Мы повздорили очень сильно. Без излишнего шума, но я поняла — это всё. Конец. Последняя капля.
Он достал из бумажника небольшую гравюру и бросил ее на журнальный стол, давая понять, дескать, заканчиваем.
В тот момент я мгновенно обмякла. Почувствовала его решимость.
Когда-то давно, мы тогда ещё встречались, я попросила Серёжу попозировать мне. Он долго отнекивался, но в итоге согласился. Несколько дней я рисовала его. Было много вариантов набросков. Просила его пересесть или встать ближе к окну, чтобы свет лучше падал. А после — себя рядышком пририсовала. Получилось очень реалистично и Серёжа забрал небольшую гравюру себе. Заламинировал её и носил с собой всегда. Говорил, что частичка меня всегда рядом с ним.
А сейчас её нет. Он один. И я без него.
Он всегда меня поддерживал. Каждую работу. Находил разные, самые нужные слова для поддержки. Подмечал детали каждого рисунки и точно знал посыл и эмоции мною вложенные в рисунок.
Как мы будем друг без друга?
Пустота такая, что хочется выть. Свет умер. Ветер умер. Звук умер. Ничего нет.
У меня всего-то один талант был на протяжении жизни — я не плохо рисую. Закончила художку с отличием. Но для чего это? Я только для Серёжи иногда рисовала. Или Серёжу. Ему это больше не нужно. Значит и никому другому не нужно. Я никому не нужна.
Если сначала я на него злилась, думала что он не лучший момент для выяснения отношений выбрал, то сейчас я не уверена в этом. Он просто лучше меня прочел мою мать. Понял для чего ей всё это нужно было. Не просто так она нас развести хотела.
Как с этим жить?
Мама пробыла в больнице сутки, после чего потребовала её домой отпустить, дескать, планы появились. Именно в тот момент я поняла: что- то не чисто. Разве у умирающего, а за день «до» именно так она себя позиционировала, могут быть планы какие-то? Гипер важные. Не терпящие отлагательств. Но она сначала меня осадила, а потом и врача своего лечащего.
Всегда и всё происходит так, как она хочет.
— Мария, успокойся и не наводи суету, — нажимом мама произносит. — Я желаю тебе добра. Мне приходится решать те проблемы, что ты нам создала.
— Что ты несешь? — позволяю себе грубость в её сторону. — Ты решила, что тебе лучше знать, с кем я должна быть? Да кто ты такая, чтобы решать нужен мне твой Мироша или нет⁈
— Не смей со мной так разговаривать! — холодно рявкает на меня. — Неужели ты думала, что это всё, — неопределённый жест делает, обводя комнату ладонью. — Просто так? Серьёзно? Дорогая моя, ничего с неба не падает. И раз так вышло, что ты у меня никакущая, не могу я на тебя положиться, мне надо хоть как-то быть уверенной, что ты не профукаешь всё, что я вам с Колей оставлю.
Меня словно ушатом кипятка откатывают. Я наконец-то понимаю к чему она клонит!
Резко со стула на ноги поднимаюсь. Облокачиваюсь о стол ладонями, хлопаю по столешнице со всех сил.
— Ты не посмеешь! Ты мне обещала, что больше ничем подобным заниматься не будешь! — лечу, на всех парах в истерику скатываюсь.
Нет — нет — нет! Только не это!
Глава 20
Глава 20
Мария
Когда мне было двенадцать, я начала догадываться, что не спроста мама так часто меняет места работы. Больше года она не работала на одном и том же предприятии. Стоило ей только куда — то устроиться, как предприятие в течении года становилось банкротом.
Ни уникальных мозгов, ни смекалки особой у меня не было, поэтому мне казалось, что ей вот просто так не везет. Бывает же? По-любому бывает.
А как — то раз, я после школы решила зайти к ней в офис. Тогда она работала главным бухгалтером одного большого, некогда градообразующего, предприятия. Располагалось она в нескольких километров от города. Села на маршрутку и прокатила. Хотелось сделать сюрприз.
Дорога заняла от силы минут сорок. На проходной меня знали прекрасно, пропускали без электронного ключа.
Подойдя к двери с большой серебристой табличкой «Главный бухгалтер — Сараева Наталья Леонидовна» я замерла, услышав разговор мамы с каким — то мужчиной. Они громко спорили на повышенных тонах. Ругались.
Разделяющая нас дверь не спасла тайны их секретов. В тот день, даже я не сведущая, поняла с какой целью и по каким причинам организации, к деятельности которых мама руку свою приложила, скоротечно производство свое прекращали.
Кому — то было так выгодно. «Кому — то» в том числе моей маме.
Она вместе со своими «друзьями» выжимали всё возможное из подконтрольных предприятий. Любыми законными и незаконными способами.
Это был шок. Самый сильный, на тот момент, в моей.
Какими бы не были наши отношения с мамой, как бы она меня не убивала морально, я всегда воспринимала её положительной. Тяжелая — да, но при этом хорошая. В глубине души добрая.
В тот день всё переменилось. Я стояла перед её дверью в оцепенении. Не могла двинуться с места. Хаотично старалась придумать что мне делать. Хотела убежать, спрятаться, но не вышло даже пошевелиться. Привычная картина мира рухнула и разбилась на миллионы мелких осколков.
Не знаю сколько прошло времени перед тем как дверь распахнулась и из неё вышло двое разъярённых, разгоряченных спором, мужчин. После услышанного они мне демонами казались. Во плоти. Хотя до того момента впечатление они создавали иное. Манимы коллеги. Мужчины с добрыми глазами.