neti-neti означает абсолютное «нет-нет». Ты есть? Нет-нет. Это было бы ответом, поскольку тогда не произнесённое остаётся как то, что является абсолютным утвердительным. Но утвердительное не знает никакого утвердительного. А указание на это есть отрицательное-отрицательное, это математика. Но это не помогает, Слава Богу, и никто не нуждается ни в чьей помощи.
Что бы ты ни понимал, это неправильное понимание
В: Мы слушаем идеи и ощущаем понимание, тогда почему мы продолжаем возвращаться, чтобы слушать ещё? Похоже, это не настоящее понимание…
К: Потому что это не о понимании. Что бы Ты ни понимал, это неправильное понимание, и иначе Ты не можешь принимать это на личном уровне. А когда есть один момент, где Ты не можешь принимать это лично, имеется беззаботность, которая есть всегда. Но это не о понимании.
Поэтому Тебе приходится снова и снова приходить к хорошей компании беззаботности, пока это так привлекательно — что посредством того привлечения Ты отбрасываешь всё понимание, просто будучи Тем, что ты есть. Рамана и Нисаргадатта говорили: единственное, что Ты можешь делать, — быть в хорошей компании. То есть быть Тем, чем Ты не можешь не быть, в компании Того, чем Ты являешься. В беззаботности, где нет нужды ни в каком понимании и не нужны никакое преподавание и научение.
Тогда, посредством того привлечения, Ты бросаешь всё, что никогда не было нужно.
В: Но это только там, когда мы в хорошей компании…
К: Это легче, когда Ты в хорошей компании, поскольку в ней нет страха. Бесстрашие, беззаботность так привлекательны, что, возможно, из-за этой привлекательности Ты бросаешь всё, что можно бросать, поскольку нет страха за это. Но когда «ты» один дома, страх бывает столь непреодолимым, что «ты» никогда не осмеливаешься идти, например, к тому месту грусти, одиночества.
Но в том бесстрашии одиночество становится более привлекательным. Грусть становится привлекательным местом, и когда Ты пребываешь в грусти, Ты можешь называть это естественным исчезновением в ней. Тогда в грусти Ты внезапно осознаёшь, что для Тебя никогда не было никакой грусти, поскольку грусть — Твоё естественное бытие. Это одиночество столь естественно. Почему Ты боишься этого? Как бояться того, чем Ты являешься? Одиночество — это то, что Ты есть, никакого второго нет. Любое переживание — это одиночество, и внезапно есть одиночество, и больше нет никого, кто одинок.
Есть только боязнь, что то, чем ты являешься, делает тебя отделённым от Того, что ты есть. В бесстрашии, в той компании, этому, может быть, легче случаться, создаётся это так называемое бесстрашие, так что Ты можешь встречать и отбрасывать все лица, и смотреть в лицо тому, что никогда не нужно, и отбрасывать это, и всё равно быть Тем, что ты есть. Так что, к чёрту лица.
Но Ты так крепко держишься — «моё тело», «моё здоровье», «моё» что бы то ни было, — что боишься признать, что Твоё тело есть, когда оно есть, и его нет, когда его нет, а Твоя природа никогда в этом не нуждалась. Это всё равно что глоток кофе — есть у Тебя тело или нет, это не делает Тебя больше или меньше. Так что отсутствие у Тебя тела не делает Тебя меньше, равно как наличие тела не делает Тебя больше.
Но сейчас Ты цепляешься; цепляешься за идею, что Тебе нужно тело, чтобы продолжать существовать, но это шутка. Иисус должен был быть распятым, видя, что в теле нет нужды. Они убили его, но он по-прежнему был Тем, чем он был, так что он стал Тем, чем он не может не быть. Но он был непреклонный парень. То, что Я делаю, — пытаюсь Тебя распинать. Я всегда показываю Тебе, что выхода нет — это распятие. Я показываю Тебе фикцию того, что Ты воображаешь, что можешь когда-либо покидать Себя, что Ты можешь умирать, — показывая Тебе, что Ты никогда не рождался, потому что всё, что рождается, уже мертво, и всё равно есть То, чем ты являешься.
Поэтому Я пытаюсь делать то, что могу, Я говорю с Собой и пытаюсь Тебя распинать — это может случаться или не случаться. Я ничего не ожидаю, но всё равно пытаюсь. Хорош Я или плох, возможно, Мне следует быть немного хуже — хорошее не работает.
Ты — нуль из нуля и бесконечное из бесконечного
В: То, что ты делаешь, тоже функционирование тотальности?
К: Абсолютно. Каждое слово суть живое слово тотальности. Они появляются по тотальному требованию Того, что даёт свет, заставляющий эту лампу светить. Та же энергия, управляющая во всей Вселенной, управляет и в этом громкоговорителе (указывает на себя), и каждое слово, исходящее из него, — вибрация Того, что есть. Это называется живыми словами, это та же самая Жизнь, которая контролирует весь этот спектакль. Я могу только указывать на это и на то, что Ты — То, что есть То.
Ты — нуль из нуля, один из одного и восемь из восьми, и Ты есть То.
Так что, когда тут нуль, Ты — То, что есть нуль; когда тут одно, Ты — То, что является одним; когда тут бесконечность, Ты — То, что является бесконечным. Но Ты не бесконечен, Ты не конечен и Ты не нуль. Ты есть То, что осознаёт Себя как нуль, как единицу, как восьмёрку, и это — история, бесконечная. Никогда не было такой истории, которая могла бы закончиться, ни одной нет в запасе. Никакого запаса Самости — Самость нельзя запасти.
В: Вот единственное объяснение, какое я могу себе вообразить, почему ты можешь на не родном для тебя языке так виртуозно жонглировать словами. Это должно приходить из той же энергии.
К: Это не может быть «я», это не может быть кем-то, кто учит язык и теперь воспроизводит что-то. Тогда бы это было попугайничанием чего-то, попугайничанием книг и каких-то страниц, которые он прочёл и т. п. Это не работает, ты чувствуешь это сразу же и отвергаешь.
Но если оно приходит из Того, Ты не способен ему сопротивляться, потому что То, что говорит, есть То же самое, что и слушает, и броня больше невозможна, «ты» не способен обороняться от этого. Ему не надо искать проход, потому что оно уже там. Вот почему Мне не надо никого ломать, не надо взламывать ничью историю или что-то ещё, совершенно неважно, что «ты» сделал за всю свою жизнь и чего не сделал, убийца «ты» или святой. Всё это не имеет значения.
Я не обращаюсь к какой бы то ни было истории. Я обращаюсь к Тому, что Я есть, и тут уже невозможна никакая система защиты. Ты не можешь защитить Себя от самого Себя, и если То вовлечено, в любом случае нет никакого выхода. Оно отпустит идею «я» одним дуновением, Ему даже не придётся отпускать её. Оно и есть абсолютное отпускание. Оно есть То, что оно есть, несмотря на присутствие «я», а не из-за его присутствия или отсутствия. Оно не нуждается в том, чтобы что-то отпускать, и Оно и есть абсолютное отпускание. Это худший сценарий для «я», что нет никого, кому надо отпускать что-либо. Больше всего «меня» пугает то, что нет никакого существования, нуждающегося во «мне» для своего протекания. И это пугает «я» больше всего из-за представления «себя» чертовски важным, поскольку оно думает, что существование нуждается в нём для отпускания, дабы существование могло быть тем, что оно есть. Подумай об этом.
Это бред, если Ты думаешь, что существование нуждается в «тебе», чтобы протекать или изменяться, или быть Тем, что оно есть. Что за идея! Поразительно! Это должно сопровождаться самомнением, потому что «ты» считаешь «себя» настолько важным, что чувствуешь — «тебя» слишком много. Не бывает ничего слишком много и ничего слишком мало. Всего как раз столько, сколько должно быть.
Хуже всего для «я», лелеющего свои будущие преимущества, — то, что ни в чём нет необходимости. Поэтому Ты можешь быть каким угодно, Ты можешь что-то делать или не делать, это никого не беспокоит, даже Тебя самого.
Когда ты говоришь: «Хэлло!», дьявол встречает дьявола
В: Рамана говорит: всё то, что кто-то причиняет другим, он причиняет самому себе. Что это значит?
К: Дело в том, что существует только То, что ты есть. Причиняющий и его жертва по своей природе не два. Убийца убивает сам Себя. Но может ли Самость быть убита? Может ли Она быть уничтожена? Ничто никогда никому не делается. Самость не может повредить самой Себе. Это воображаемый насильник и воображаемая жертва — ничто никогда не случалось.
В: Что значит «другие»?
К: Других не существует, есть только То, что ты есть. Но у Тебя есть переживание других. Это ложное доказательство, Ты воображаешь больше бытия в этом, чем в том. Таким образом, Ты наделяешь это (показывает на себя) больше «собой», чем то (показывает на других). Это подобно ложному доказательству, потому что ты всегда просыпаешься в этом парне, а не в ком-нибудь другом.
Так что Ты принимаешь доказательство того, что просыпаешься здесь как «я», за доказательство своего «я», потому что «ты» не просыпаешься в других. Это ложное доказательство — «я», просыпающееся здесь, просыпается и там, и везде. Это то, что происходит во всём этом зрелище. Поэтому то, что Ты делаешь отсюда (показывает на себя) туда (показывает на другого), делается самому Себе.
Это как намаскар — я приветствую То в «тебе», что есть То во «мне». В Германии мы говорим: приветствия Богу. Как вы говорите в Америке, «Hello» — дьявол встречает дьявола. (смех) Но это не отличается от самого Себя. Когда ты ходишь в церковь, Хеллилуя, это часть ада. Они называют это домом Бога, но если это дом Бога, а остальное им не является, то оно должно быть адом, потому что отлично от дома Бога. Только в аду существует различие между домом Бога и не домом Бога, так что остальное должно быть Ад-лилуя, и немецкий Папа — в аду. Кто ещё там может быть? Конечно же, не на Небесах.
Я сам — самый большой зверь, который когда-либо был
В: На войне люди теряют ноги…
К: Они так или иначе их потеряют.
В: Если бы они знали, что потом будет хо