Наиболее популярный пример «честного» сигнала (honest signalling) у животных – яркий окрас, который честно предупреждает хищника о том, что добыча ядовита и, следовательно, непригодна к употреблению в пищу. Поскольку, как мы же выяснили, к фенотипу человека относится его культура, то аналогичное сигнализирование у людей происходит культурным образом. Исследователи считают, что религиозное поведение можно отнести к проявлениям такого честного сигнализирования, поскольку часто его цель – искренняя демонстрация готовности к сотрудничеству с членами определенной религиозной общины[220]. То есть, чтобы сообщить другому о своей религиозной принадлежности, недостаточно просто сказать «Я православный» или «Я мусульманин». В этой ситуации коммуникатор с большей вероятностью может быть нечестен, иметь корыстные интересы и в итоге оказаться фрирайдером, что нанесет группе определенный ущерб. Для того чтобы сигнализировать о своей религиозной идентичности, необходимо продемонстрировать ее (например, совершить православное крестное знамение или произнести шахаду[221]). Во многих религиозных традициях символу веры и индикаторам религиозной принадлежности уделяется много внимания.
С точки зрения этологии в большинстве случаев предполагается, что сигнализирование должно быть честным, поскольку обман очень энергозатратен и, кроме того, окажется в конце концов бессмысленным, потому что фрирайдер рано или поздно будет разоблачен. Однако даже в природе можно обнаружить случаи подделки сигналов, когда организм демонстрирует какую-то определенную черту, хотя на самом деле ею не обладает. Поэтому, чтобы избежать путаницы с ложными сигналами, некоторые организмы тратят большое количество ресурсов для демонстрации честного сигнала. Такой вид сигнализирования называется дорогостоящим (costly signalling). Он демонстрирует, что особь готова задействовать максимум ресурсов для того, чтобы реализовать какую-то эволюционную стратегию: скооперироваться, сбежать, защититься, напасть в ответ и т. д.
Наиболее распространенный пример дорогостоящего сигнала в биологии – стоттинг газелей. Это такой прыжок, в котором животное зависает в воздухе, поднимая все конечности над землей. На первый взгляд может показаться, что прыжок газели совершенно не имеет никакого смысла и вообще противоречит принципам дарвиновской эволюции. Однако зоолог Амотц Захави считал, что дорогостоящие сигналы – это надежные индикаторы, поскольку они, подобно демонстративному потреблению, указывают на то, что сигнализирующий может позволить себе растрачивать ресурс. В биологии эта теория называется принципом гандикапа и относится в основном к объяснению вторичных половых признаков у животных. Тем не менее, если применить понятие дорогостоящего сигнализирования для объяснения странных религиозных ритуалов, которые, так же как и стоттинг, на первый взгляд не имеют никакого смысла, то можно прийти к выводу, что эти два типа поведения функционально схожи:
Подобно стоттингу, религиозное поведение кажется расточительным и иногда опасным: религиозная жизнь требует затрат времени и материальных ресурсов и представляет собой истощающие испытания[222].
Тем не менее оно играет роль демонстративного сигнала, способствующего кооперации.
Сравнивая между собой религиозные общины и светские сообщества при помощи теоретико-игровых моделей, религиоведы Джозеф Бюльбулия и Ричард Сосис обнаружили, что религиозные группы демонстрируют больший успех, чем светские[223]. Они гораздо дольше остаются целостными, сохраняют конкурентный потенциал; наиболее успешные из исследуемых групп имели более строгие требования к вступлению. Это подтвердило гипотезу исследователей о том, что религиозные издержки продуманы так, чтобы способствовать успеху сотрудничества, повышая тем самым шансы группы на эволюционный успех. Так, например, в ритуалах, где производится обмен подарками, участники обычно проявляют большую щедрость, чем тогда, когда дарение имеет светский контекст[224]. Здесь можно также вспомнить потлач – коллективный ритуал обмена дарами или уничтожения имущества у индейцев тихоокеанского побережья. Возможно, это самый яркий и непосредственный пример дорогостоящего сигнализирования, поскольку сам ритуал преследует цели продемонстрировать щедрость, богатство, улучшить личную репутацию, утвердить статус, вступить во взаимообмен с противоположным кланом, а также внести вклад в поддержание хороших отношений с предками. Очень важно здесь отметить, что взаимообмен и дорогостоящее сигнализирование направлены не только на непосредственных участников ритуала, но и на умерших родственников, которые в данном случае тоже часть родового сообщества. Поскольку сверхъестественные существа также включены в социальное взаимодействие, дорогостоящие сигналы могут быть направлены и на них. Вероятно, такой смысл мы можем выявить в ритуалах жертвоприношений и подношений, в которых, как известно, чем дороже и пышнее жертва, тем лучше для самого жертвователя.
В антропологии религии было принято считать, что религиозные ритуалы и табу действуют как санитарные и биоэтические нормы. Пожалуй, самый распространенный пример этого подхода – запрет на инцест. В религиозном контексте экзогамия, то есть запрет брачных отношений между родственниками или членами локального коллектива, имела форму предписания, которое имеет скрытый биоэтический смысл избежать негативных последствий инцеста и инбридинга, в основном передачи потомству генетических заболеваний. Религия в действительности выполняет репродуктивную функцию, и это справедливо не только в отношении библейской заповеди «Плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1: 28), но и в плане более сложной регуляции репродуктивных инвестиций человека. Если мы смотрим на эту проблему с точки зрения полового отбора, то современное развитие этой теории дает нам много новых понятий для того, чтобы объяснить стратегии человеческого поведения и поведения животных.
Идея полового отбора, предложенная Чарльзом Дарвином, состояла в том, что выбор полового партнера осуществляется в эволюционной истории благодаря разным фенотипическим качествам особи. В 1930‑х годах биолог Рональд Фишер пришел к заключению, что механизм выбора сексуального партнера имеет и генетические причины, то есть
он понял, что не только брачные украшения самцов, но и вкусы и избирательность самок наследуются и эволюционируют по тем же правилам, что и остальные признаки[225].
Кроме того, как и в гипотезе дорогостоящего сигнализирования, здесь утверждается, что сигналом или индикатором приспособленности, а следовательно, сексуальной привлекательности может служить гипертрофированный фенотипический признак; самые известные примеры – хвост павлина и рога большерогого оленя. Иштван Цахес считает, что все такие фенотипические приспособления играют двойную роль: они служат и оружием (armaments) для конкуренции в поиске партнера, и украшением (ornaments) для демонстрации привлекательности[226].
Хвост павлина очевидно создает помеху для полета, массивные оленьи рога, скорее всего, тоже доставляют много неудобств их обладателю. В этом смысле можно сказать, что процесс полового отбора, направленный на совершенствование признаков сексуальной привлекательности, в конце концов создает всевозможные нелепые и обременительные признаки, ненужные для выживания украшения, странное брачное поведение[227]. Здесь давайте вспомним артефакты религиозной культуры. Некоторые могут спросить, зачем человек тратит так много усилий и ресурсов на поддержание массивных храмовых сооружений и дорогостоящих предметов культа. Это расточительное и неадаптивное поведение, вероятно, можно тоже объяснить принципом гандикапа Захави, который говорит нам о том, что если сигнализирующий обладает достаточной расточительностью, то он демонстрирует более привлекательные признаки: как для кооперации, так и в процессе выбора партнера[228]. В целом теория сигнализирования работает в обоих направлениях. Двусторонне направленные сигналы между разными членами сообщества – это еще один способ коммуникативного обмена и, соответственно, культурной трансмиссии.
Размышляя над тем, как много различных эволюционных функций выполняют религиозные верования и практики, исследователи пришли к тому, что религия возникает в естественной истории человечества как эволюционная адаптация. С этой точки зрения религия полезна. Она снижает стресс, благоприятствует социальному сплочению, влияет на эволюционный отбор групп и индивидов, играет роль в регуляции демографических, санитарных и биоэтических вопросов и т. д. Однако как быть с тем, что не все религиозные верования и ритуалы способствуют психологическому комфорту и гарантируют социальный и моральный порядок? Многие религиозные представления, наоборот, вызывают страх и тревогу, тем более что последние составляют особенное «религиозное чувство» трепета перед священным. Кроме того, религия не всегда позитивно влияет на социальное сплочение, она зачастую становится причиной социальных конфликтов, насилия, войн. Религия энергозатратна и вряд ли может объяснить, откуда произошел мир и как он устроен[229]. Мы можем найти еще массу контрпримеров, демонстрирующих, что религия бесполезна, неадаптивна и не способствует эволюционному успеху, а иногда даже, наоборот, препятствует ему.
Противники эволюционного адаптационизма считают, что с точки зрения когнитивного развития религиозное мышление человека – эволюционный парадокс и, скорее всего, лишь «побочный продукт» (by-product) реальных адаптивных механизмов, которые изначально были сформированы для решения различных когнитивных задач. Концепция «побочного продукта» эволюции была сформулирована в эволюционной биологии в 1970‑х годах учеными Стивеном Гулдом и Ричардом Левонтином. Они хотели выйти за рамки рассмотрения природных феноменов исключительно как полезных адаптаций, будто в окружающем мире вообще нет ничего бесполезного и случайного. Гулд и Левонтин предложили архитектурную метафору антрвольта (spandrel) для тех явлений в эволюционной истории, которые не имеют адаптивного значения