Британское владычество в Индии продолжалось почти две сотни лет. Первыми англичанами в Индии были купцы, появившиеся здесь в 1613 году, когда английская Ост-Индская компания получила от императора династии Великих Моголов Джахангира разрешение основать факторию в Сурате. Ост-Индская компания выиграла крупные битвы при Плесси (Палаши) и при Буксаре в 1757 и 1764 годах соответственно, в результате чего в 1765 году получила право собирать налоги в современных штатах Бенгалия и Бихар (ранее входивших в Бенгальское президентство). В те же годы британцы получили от могольского императора четыре округа в южной Индии, известных как Северные саркары. На протяжении следующего столетия Ост-Индская компания приобрела несколько новых территорий. На юге индийского субконтинента в результате Майсурских войн (1792–1801) были аннексированы обширные части княжества Майсур, а на западе, после победы над маратхами в 1817–1818 годах, — Бомбейское президентство и части Гуджарата. Наваб области Ауд уступил англичанам за долги немалую часть Северо-западных провинций (1801–1803), Пенджаб был завоеван в результате войн с сикхами в 1846 и 1849 годах, а в 1856-м Ауд был окончательно присоединен после того, как наваба обвинили в ненадлежащем управлении.
Во время восстания сипаев в 1857 году солдаты из коренного населения во многих частях северной Индии восстали против своих британских офицеров. Мятеж было очень скоро подавлен, но британская корона решила взять управление Индией под свой непосредственный контроль, и в 1858 году господство Ост-Индской компании подошло к концу. Британцы прекратили процесс дальнейшего присоединения территорий, и в результате в разных частях страны осталось большое количество княжеств, которые находились под британским политическим контролем, но во внутренних административных вопросах пользовались автономией. Британцы покинули Индию в 1947 году, после чего Индийская империя разделилась на Индию и Пакистан. Крупные регионы бывшего Бенгальского президентства и провинции Пенджаб в настоящее время относятся к Бангладеш и к Пакистану соответственно[298].
Земельный налог (или земельная рента) был в Индии основным источником государственных доходов для Британской империи (как и для всех доколониальных правительств). В 1841 году доходы от земельного налога составили 60 % общих доходов британского правительства, хотя эта доля снизилась с течением времени — по мере того как британцы разрабатывали дополнительные источники налоговых поступлений. Неудивительно, что земельный налог и его сбор были самой важной темой в политических дебатах того периода.
В первые годы империи британцы ввели систему заминдари в большинстве регионов, в основном потому, что, поручая откупщикам-заминдарам всю работу по сбору налогов, они избавляли себя от хлопот и расходов, связанных с созданием крупного административного аппарата. В этих регионах ответственность за налоги с деревни или группы деревень лежала на одном заминдаре, который был волен самостоятельно устанавливать ставки налога для крестьян, находившихся в его юрисдикции, и лишать земли тех из них, кто не выплачивал все сполна, а также присваивать то, что оставалось после уплаты британцам требуемой суммы. Право на собирание налога можно было передавать по наследству, а также покупать и продавать. В этом смысле заминдар фактически реализовывал право собственности на землю. В некоторых регионах британцы объявили сумму налога, который заминдары должны были выплачивать колониальным властям, фиксированной на неограниченный срок (Соглашение о постоянном налогообложении (Permanent Settlement) от 1793 года). В других областях заключались временные соглашения, в соответствии с которыми сумма налога фиксировалась на определенное количество лет, после чего ее подвергали пересмотру[299].
В некоторых случаях, когда на той или иной территории еще до прихода британцев к власти уже существовал класс землевладельцев, это становилось одним из факторов, подталкивавших колонизаторов к выбору для этой территории системы заминдари. Например, как пишет историк Тапан Райчаудхури,
в том, что касается прав и обязанностей, в системе заминдари Бенгалии между эпохами «до» и «после» заключения Соглашения о постоянном налогообложении существовала явная линия преемственности.
Но так было не везде. Например, в Центральных провинциях было решено ввести систему заминдари, хотя там никаких заминдаров раньше не было. По словам Б. Х. Баден-Пауэлла,
в Центральных провинциях мы обнаруживаем почти полностью искусственный институт заминдаров, созданный нашей налоговой системой и политикой тогдашнего правительства.
Некоторые ученые отмечают, что даже в Бенгалии эти заминдары были, по сути дела, местными вождями, а вовсе не крупными фермерами, какими их считали англичане[300].
Со временем произошел сдвиг в пользу других систем земельного налогообложения. Два значительных переворота в налоговой политике (мы их подробно рассмотрим ниже) установили серьезный прецедент для регионов, завоеванных в более поздний период. Кроме того, произошли изменения во взглядах британской правящей элиты. В 1790-е годы, когда за Ла-Маншем висела грозная тень Французской революции, британская элита выступала за институт заминдаров. В 1820-х годах, когда этот мятеж черни давно потерпел крах и был уже наполовину забыт, в британской Индии стали больше симпатизировать утилитаристам и другим политикам, выступавшим за то, чтобы иметь дело непосредственно с крестьянами[301].
Первое значительное отступление от системы заминдари произошло в Мадрасском президентстве, где в конце 1890-х годов два чиновника, капитан Александер Рид и сэр Томас Манро, начали пропагандировать введение индивидуального налогообложения. В соответствии с принципами системы райятвари вопросы оплаты налога должны были решаться непосредственно с конкретным раятом, то есть землепашцем. В этих регионах было проведено масштабное кадастровое обследование[302] территории и подготовлен подробный поземельный реестр, который служил документом, обеспечивающим землепользователю право на землю. В отличие от регионов, включенных в Соглашение о постоянном налогообложении, здесь сумма налога не фиксировалась; ее, как правило, высчитывали как долю от денежного эквивалента среднегодовой выработки раята. Эта доля обычно была разной для разных частей страны и разных типов почв; периодически ее пересчитывали в соответствии с изменениями производительности участка.
Манро решительно поддерживал систему индивидуального землепользования, утверждая, что она способствует повышению производительности сельского хозяйства, поскольку поощряет землепашцев к труду; что крестьяне будут меньше страдать от произвола, если над ними не будет заминдара, и будут в какой-то степени застрахованы от неурожая (за счет государственных налоговых льгот в тяжелые годы); что правительство сможет не беспокоиться по поводу недоимок (поскольку мелким фермерам сложнее уклониться от уплаты долга) и, наконец, что именно такой режим землепользования традиционно преобладал в Южной Индии с древних времен.
На самом деле эти аргументы не имели под собой фактических оснований; как пишет Нилмани Мукерджи,
стоит отметить рвение Манро в деле защиты системы райятвари, но все же невозможно отрицать, что он чересчур категорично связывал свою любимую систему с социально-экономическими условиями Уступленных провинций[303].
Позицию Манро азартно оспаривало мадрасское налоговое управление, которое с помощью приблизительно тех же самых аргументов (но, конечно, вывернутых наизнанку) старалось доказать преимущества системы заминдари. Утверждалось, что крупные заминдары смогут больше инвестировать в производство, и поэтому производительность будет выше; что заминдар, давно знающий своих крестьян, с меньшей вероятностью станет выжимать из них последние соки, чем чужой для этих мест правительственный чиновник; что заминдар станет страховкой для мелких фермеров в случае невзгод, что устойчивый налоговый доход будет обеспечен тем, что заминдар будет богат и сможет восполнить случайную недоимку из собственных средств. И, наконец, именно такой режим землепользования традиционно преобладал в Южной Индии с древних времен![304]
Сначала налоговое управление отклонило предложения Манро. В 1811 году все деревенские общины были поставлены под начало заминдаров (по одному на деревню), которым предстояло возобновлять свой договор аренды с колониальными властями каждые десять лет. Однако Манро отправился в Лондон и сумел убедить совет директоров Ост-Индской компании в преимуществах индивидуальной системы райятвари. Руководство приказало мадрасскому налоговому управлению внедрить ее по всей провинции после истечения в 1820 году договоров аренды заминдаров. Этот важный прецедент повлиял на систему налогообложения во многих других регионах. Например, губернатор незадолго перед этим сформированного Бомбейского президентства лорд Элфинстон, который поддерживал Манро в ходе прений в Мадрасе, в 1820-х годах ввел систему индивидуального налогообложения в своей провинции.
Примерно в то же время аналогичный прецедент был создан и в Северной Индии. Изначально в провинциях на северо-западе установили «феодальную» систему с краткосрочными договорами аренды для заминдаров, что вызвало немало споров о том, не следует ли вместо этого заключить с ними соглашения о постоянном налогообложении по типу действовавшего в Бенгалии. В 1819 году глава бенгальского налогового управления Холт Маккензи составил свою знаменитую записку, в которой утверждал, что исторически каждая деревня имела собственный общинный комитет и что, по его мнению, нельзя устанавливать на неограниченный срок никаких правил, которые не учитывают в должной мере существования столь важных традиций. Записка Маккензи стала основой Распоряжения VII от 1822 года, которое заложило основу для общинной налоговой системы, известной как