— Пожалте, граф, — распахнул Лопа дверцу «Мерседеса» перед трясущимся Нидковским.
Тот втиснулся бочком на заднее сиденье и покосился на Скифа:
— А мне теперь куда, господа?..
— На «Мерседесе» в дворянское собрание, — засмеялся севший на переднее сиденье казак. — В твоей резиденции, граф, отныне прописана казацкая станица.
Когда автомобиль выезжал из ворот дворца Мучника, в зеркале заднего обзора Скиф увидел Ольгу, взмахнувшую рукой с открытого балкона.
— Господа, надеюсь, пошутили насчет моей резиденции? — напомнил о себе Нидковский.
— Какие тут шутки, — бросил, не поворачиваясь, Скиф. — Собственность твоя нами экспроприирована. Забирай свои манатки из садика и будь ласка: сгинь на веки вечные, ваше сиятельство.
— Вполне по-ленински, — нашелся Нидковский.
— Эх ты, буржуй несостоявшийся, — засмеялся Лопа. — Если бы по-ленински — в расход тебя с твоими хозяевами, и весь сказ…
В зеркале заднего обзора Скиф увидел, что по щекам Нидковского текут слезы. Скиф не переносил слез — ни женских, ни детских, а мужские слезы у него вызывали приступы бешенства.
— В чем дело? — резко спросил он, тормознув на обочине. Нидковский посмотрел на него глазами побитой собаки и, заикаясь, пролепетал:
— Не могли бы вы э… э… оставить меня хотя бы сторожем при моей экспроприированной собственности? Я мог бы по совместительству круглые сутки дежурить на телефоне и принимать заказы ваших клиентов. Э… э… э… Я боюсь бандитов Мучника, кроме того, у меня, видите ли, э… э… семейные обстоятельства.
— С женой, что ли, разбежался, граф?
— Э… э… э, собственно, обстоятельства с дочерью.
— О чем он экает, Павло? — Скиф вопросительно посмотрел на Лопу.
— Жену-то он давно в гроб загнал, а дочь — известная в Москве путана… Ей клиентов водить, баксы одним местом зарабатывать, а тут в квартире он под ногами путается, — с нотками сочувствия пояснил казак. — Лярва наняла бандюков Тото Походина, и те их сиятельство из собственной квартиры вышвырнули, как старый, провалившийся диван…
— Как старый, провалившийся диван, — смущенно пролепетал Нидковский. — Она росла такой доброй девочкой… Я ей в детстве читал сказку про Белоснежку и гномов…
— Возьмем его в сторожа, Скиф? — просительно сказал Лопа. — Он как есть пакость вонючая, ну уж пусть возле нас ошивается, а то не ровен час придушат его подельники.
— Пусть, — думая о своем, отрешенно согласился Скиф и посмотрел на расстилающийся перед ними огромный и мрачный город.
Снегопад закончился. Только редкие снежинки, пританцовывая, безмятежно ложились на крыши домов и кроны деревьев, а тем, кому не повезло, обреченно падали на землю, чтобы тут же раствориться в едком соляном растворе и превратиться в грязную серую жижу, безжалостно разъедающую машины и обувь прохожих. В стороне Филей, над парком, несмотря на густые сумерки, еще кружились черные стаи ворон. Плотная пелена смога скрадывала и глушила их надсадное и тревожное карканье. На Поклонной горе мальчишки, радуясь снегу, при свете фонарей накатывали горку.
— Снег уже не сойдет до весны, — произнес Скиф, направляя «Мерседес» в поток автомобилей, стремительно летящих к центру города.
ГЛАВА 18
Скиф долго не заходил в подъезд. Сидел на поломанной карусели и временами кидал взгляд на дом Ани. Когда двери подъезда перестали хлопать за жильцами, возвращавшимися с работы, Скиф поднялся по ступенькам и вошел в исписанный матерщиной лифт.
Аня встретила его с нескрываемым испугом.
— Добрый вечер, Аня…
— Вы уезжаете?
— Завтра. Хотел бы с вами поговорить, извиниться за вчерашнее.
— Тогда пройдемте к вам, моя хозяйка телевизор смотрит. Не хочется мешать.
Телевизор был включен на полную громкость.
— Не стоит… — Скиф приложил палец к губам, затем к уху и показал на стены. — Вы давно не были в кино? У вас как раз кинотеатр недалеко.
Аня понятливо кивнула и суетливо схватилась за пальтишко.
— Нет, не подавайте мне пальто, я к такому обращению не привыкла.
Они долго шли по пустырю молча. В самом темном и пустынном месте Скиф приблизил Аню к себе. Со стороны казалось, будто парочка целуется.
— Аня, передайте вашему руководству, что явочная квартира провалена.
— Какое руководство, какие явки! — слабо запротестовала она.
— Аня, прошу вас отнестись к моим словам серьезно. Передайте, что за квартирой следили по наводке сверху. Пытались взять Засечного и меня.
— Вы что-то путаете. Меня один друг семьи попросил принять вас на время. Он вас знает, но просил меня пока его вам не называть. Сказал, он вас потом сам найдет. Насчет гостиницы на дому я все выдумала, когда вы на меня… ругались.
— Вот и передайте мои слова этому другу семьи. Я тоже не мастер конспирации.
В кино шли только американские боевики и эротические фильмы.
— Я насмотрелась крови на работе, — сказала Аня.
— Вы медсестра в операционной?
— Нет, врач-травматолог на «Скорой». Я всегда как на войне.
— А я голодный, — сказал Скиф.
— Пойдемте домой, я вас накормлю.
— Нет, пойдемте в кафе, я вас накормлю. — Скиф галантно подставил ей локоть.
Аня смутилась:
— Я уже забыла, как под руку с мужчинами ходят.
В чистеньком кафетерии на десяток столиков сидели всего лишь три школьницы за стаканчиками с мороженым.
Спиртного и пива тут не подавали. Аня ужасно стеснялась есть свое мороженое в этом простеньком кафетерии внутри большого универсама.
— Вы, пожалуйста, тут не пейте. Иногда сюда мужики выпивку приносят. Их милиция с позором гонит. Лучше дома выпейте, у меня кое-что найдется, — сердобольно упрашивала Аня.
— Я так похож на алкоголика?
— Нет, но… После лагеря мужчины часто помногу пьют.
— Что-то у нас не о том разговор, Аня. Вы простите меня за вчерашнее. Мне очень горько за эту обиду, я ведь знаю вашего отца.
— И я вас еще девчонкой видела. Вы к нам с мамой заходили, когда в отпуск приезжали. От отца посылку передали. Дыни, помню, были сушеные.
— Но тогда вы жили в Ясеневе в трехкомнатной квартире на Литовском бульваре возле кинотеатра «Ханой».
— Там сейчас мама с сестрой живут. А я ведь уже побывала замужем. Эту квартиру нам сделали родители мужа, разменяли свою пятикомнатную.
Скиф не так представлял себе этот разговор. Он думал, что Аня примется рассказывать о знакомых, однополчанах. Но она была его лет на двенадцать моложе. Что у них могло быть общего? Его обманула ее чересчур взрослая внешность. Иногда ее можно было принять почти за его ровесницу.
— Я хотел бы, — наконец-то осмелился Скиф подойти к главному, — встретиться с полковником Павловым, если вы не против.
Скорбные огоньки заметались в глубине ее глаз.
— Папа погиб при выводе войск из Афганистана. — И, отчего-то смутившись, она зашторила эти огоньки взмахом ресниц.
— Вчера я встречался с однополчанами. Мне никто не сказал об этом.
— Все предпочитают об этом молчать, Скиф. Он погиб в Москве. Застрелился в машине, когда его везли из аэропорта. Так сказали люди из прокуратуры.
— Могу сказать лишь одно, Аня: гвардии полковник Павлов офицерскую честь на медные пятаки не менял.
Скифу действительно захотелось выпить. Он отхлебнул коктейля и с жалостью посмотрел на нее: пепельные волосы стянуты резинкой в пучок, свитерок собственной вязки, какая-то застиранная юбка, уродующая ее женскую стать. Так вот откуда эти горькие морщинки в уголках без времени увядающих губ, скорбные церковные свечки в глазах… А под глазами — синева с прожилками от постоянного недоедания.
— Некрасивая, знаю, — по-своему истолковав его взгляд, смутилась она.
— Аня! Анечка, вы лучше всех на свете! — с запоздалой поспешностью выпалил Скиф. — Вы такая красивая… Я… Я бы даже в свое время отбил вас у вашего мужа!
— И мужа моего вы знали. Леша Белов, после вас командовал батальоном.
— Лешка Белов такую женщину бросил?!
— Леша Белов… Майор Белов погиб в Чечне в первую же неделю войны. Тело так и не нашли. Похоронили какие-то тряпки военные. В церкви свечку поставила…
Застучали дробные молоточки в голове Скифа — последствие контузии под Скопле, — сжались ладони в кулаки. Бетонной плитой навалилась вдруг на плечи тоска. Горечь и щемящая жалость к сидящей напротив, красивой и распятой за чужие грехи, как сама Россия, молодой женщине — дочери его боевого командира.
— А вы не бандит и не рэкетир? — вдруг с наивной простотой спросила Аня.
Преодолевая боль в висках, Скиф оторопело посмотрел на нее.
— Не обижайтесь, — спохватилась она. — Столько наших общих знакомых пошли так зарабатывать. Даже меня по старой памяти подкармливать грязными деньгами пытались.
— Не взяли?
— Страшно, — она, как маленькая, зябко повела плечами. — И про вас мне такие страхи рассказывали. Будто вас уже и повесили за зверства на Кавказе и что вы в Сибири какую-то армию собрали и грабите железную дорогу. Я, когда вашу жену по телевизору вижу, так все эти россказни вспоминаю.
Скиф по-настоящему рассмеялся. Теперь он понимал, как хорошо людям иметь двоюродную сестру или племянницу.
— Мне очень жаль, что я ненароком впутал вас в эти игры, которые крутит кто-то там за моей спиной. А так бы хотелось хоть изредка наведываться к вам в гости. Я бы вам еще как надоел!
— Правда? — обрадовалась Аня. — Так ходите почаще, пожалуйста. У мамы плохо с ногами, а у сестры трое детей. Разве им до меня!
— Я на вас только беду накличу, — невесело покачал головой Скиф.
— Куда уж больше, — улыбнулась Аня.
Дома их встретил Засечный, голый по пояс, с завернутым в полотенце пацаном на руках. Тот изо всех сил дрыгал ногами.
— Ты откуда это, Семен, родню завел? — Скиф осторожно придержал за локоток Аню, чтобы они ее не забрызгали.
— Это Борька по кличке Баксик. В гаражах на тряпках спал. Чернее негра ночью… Вот взял, чтоб отмыть добела и поинтересоваться его личностью курносой. Знакомьтесь.