С неба жарило полуденное солнце. На горизонте виднелись белые саманные мазанки, крытые желтым камышом. На площадке за станцией мальчишки играли в бараньи бабки.
Скиф попил у станции теплой противной воды из цинкового бака и подошел к игрокам.
Те с криками «шайтан» и «шурави» метнулись от него, как цыплячий выводок от коршуна, остался только босоногий бритоголовый цыганенок, знакомый ему по электричке.
— Денга есть? — с вызовом спросил цыганенок, глядя снизу вверх, щуря один глаз от яркого солнца.
— Нет, — вывернул карманы военных бриджей Скиф, который даже во сне удивился, почему он всегда без денег.
— А на что играть будешь? — спросил мальчишка, балансируя на одной ноге и склонив, как пичужка, голову на плечо.
Скиф пожал плечами.
— Давай на жизнь, — лукаво блеснул черными глазами чумазый пацаненок и почесал ногтями черное от загара и грязи пузо.
— Мою? — спросил Скиф с таким неподдельным удивлением, будто никогда не ставил на свою жизнь в бою.
— Кому нужна жизнь солдата!.. Она ничего не стоит… Ставишь жизнь на эту бабку? — Мальчишка потер ногу о ногу и запрыгал вокруг Скифа.
Потом он достал из глубокого кармана маленькую косточку.
— Вот на эту… Нравится? — он вприщур, испытующе уставился на Скифа.
— Не на свою ли жизнь хочешь поставить, чертенок?
— Нэ-нэ-нэ. Это жизнь маленькой красивой русской девочки.
— А как ее зовут?
— Ника…
Скиф хотел взять у цыганенка бабку, чтобы рассмотреть ее, но мальчишка сжал кулак и отбежал в сторону. Подразнив его оттуда косточкой, он затем поставил ее в центре кона. Вернувшись на прежнее место у контрольной черты на песке, чумазый сорванец хорошо размахнулся и сильно метнул биту.
— Ай-ай-вай, что ты натворил, шайтан-бала! — пронзительно закричал неизвестно откуда прибежавший на деревянных колодках дервиш. Он торопливо вытащил из-за пазухи песочные часы, перевернул их и поставил на землю.
— Беги песчинка за песчинкой, Шайтан-Нукер, торопись, успей перехватить свой маленький асык, — показал он на косточку в центре кона, куда метила медленно летевшая по наклонной траектории запущенная цыганенком бита.
— Он никогда не промахивается и всегда попадает в цель. Успей выхватить свой асык из-под его удара, Шайтан-Нукер, — повторил Хранитель Времени и тут же неизвестно куда исчез, а бита поменяла направление и звонко стукнула Скифа по затылку.
Услышав шум, хлопотавшая на кухне Анна перепугалась и стремглав бросилась в комнату. Увидев сидящего на полу возле дивана Скифа, она подскочила к нему. Потирая затылок, он не спеша поднялся, обнял ее и поцеловал.
— Ой, горе ты мое луковое, — запричитала Аня, — я же говорила тебе — разложи диван.
Нащупав на его голове шишку, она принесла из холодильника лед и стала прикладывать к больному месту.
На свою ночную работу Скиф выехал с ощущением, что он что-то забыл — или термос с кофе, или сигареты, или деньги. Он поминутно хватался за карманы, снова и снова проверяя их содержимое.
Все было на месте. Но он упорно вспоминал, что же забыл сделать такое, от чего зависит его жизнь. Поминутно об этом спрашивал себя и не находил ответа. Еще раз все досконально проверил. На месте были даже водительские права и документы на машину, которую Ольга незадолго до трагедии оформила на него в качестве сверхщедрого подарка, вопреки его возражениям.
К тому же каким-то непостижимым образом неприятный сон напрочь выветрился из его головы, и теперь Скиф мучительно пытался вспомнить его, смутно догадываясь, что то был сон — предупреждение ему. Предупреждение — но о чем?..
ГЛАВА 30
На вокзале, куда они пришли встречать Нику, европейские спальные вагоны показались Ане игрушечными по сравнению с высоченными ящиками на колесах, которые в прежние времена бороздили бескрайние просторы Союза. Из прошлого далека выплыли годы радости и печали и зашумели, как ромашковый луг.
Потом она подумала: что за глупости лезут в голову и совсем не ко времени? Ведь сама судьба уготовила ей заменить девочке родную мать, и еще с Никой предстоит тяжелый разговор, который бог знает чем закончиться может.
Подошел Засечный. От него разило сивухой.
— Поезд запаздывает на два часа, — сообщил он.
— Мне эти два часа все нервы измотают! — ужаснулась Аня.
— Не изводись раньше времени, — сказал Скиф и сразу как-то почернел лицом. — У тебя еще целая жизнь впереди для этого…
Его тревога усилилась, когда после почти двухчасового хождения по перрону он чутьем фронтового разведчика вдруг ощутил на себе чей-то взгляд. Быстро оглянулся и столкнулся с насмешливыми глазами цыганенка, точь-в-точь из своего сна. Тот, прыгая с ноги на ногу, приставил к ушам грязные ладошки и показывал Скифу, что тот что-то прохлопал ушами. Скиф рванулся было к нему, но мальчишка юркнул за широкие юбки взрослых цыганок, появившихся на перроне. И как он ни высматривал своего маленького мучителя, найти его не мог.
— Что-то произойдет, — сказал Скиф Засечному, все еще ощущая на себе насмешливый взгляд цыганенка.
— Да что еще такого произойдет! — прямо-таки взорвался тот. — Встретитесь, познакомитесь, обниметесь. Заведешь себе еще с пяток таких сопливых, вот тогда будешь переживать.
Но тут по вокзальной громкой связи объявили прибытие поезда, и они устремились по перрону ему навстречу.
Скоро из белесой московской пурги под прокопченные вокзальные своды длинной змеей медленно втянулся состав, бесшумно открылись двери вагонов, и на перрон вышли проводники в тщательно отутюженных униформах. Носильщики, как назойливые мухи, налетели со всех сторон со своими тележками на богатых иностранцев.
Вот из семнадцатого вагона вышел последний пассажир. Скиф хотел заскочить в тамбур, но проводница грозно стала на пути.
— Ваш билет, господин хороший?
— В вашем вагоне должна ехать девочка, такая кудрявая, лет девяти, — сказал Скиф, отчаянно жестикулируя, будто бы украинка проводница не понимала русского языка.
— 3 францужанкой? Була такая. Но их родня в Киеве встретила, — ответила проводница, опасливо отступая назад в вагон.
— Какая родня? — сказала Аня, в смятении срывая с себя пуховый платок и поднося его ко рту. — У нее нет никакой родни в Киеве.
— Откуда мне знать? Гладкие, высокие, в длинных пальтах, а девочка такая гарненькая була, як цыганочка. Сама подивилась — билеты до Москвы, а сошли в Киеве. Они для мамзели письмо передали. Та прочитала и кивнула мне, что выходит. Дамочка по-русски плохо разумеет. Дивчинонька тэж.
Проводница сама заподозрила что-то неладное и кликнула напарницу:
— Маня, ходь сюды!
— Приметы не запомнили? — спросил Засечный, глаза которого под высоко поднятыми бровями снова стали, как у сиамского кота, — круглые и голубые.
— Кого? — спросила напарница проводницы из-за ее плеча, чтобы войти в курс дела.
— Похитителей! — зло выкрикнул Скиф, досадуя на женскую непонятливость.
— А что у кого украли? — въедливо выспрашивала напарница, пытаясь высунуться из вагона.
По перрону от человека к человеку понесся приглушенный говорок: «Украли… украли…»
— Ой, лышенько мое! Так то бандиты булы? Кабы знала… Ни, нэ памятаю. Они, «новые русские», для меня все на одну морду, — причитала проводница.
— Спасибо, — сказал Скиф.
Ему только еще не хватало, чтобы весь вокзал узнал об этом.
— В милицию заявлять будете? — озабоченно спросила Скифа напарница с перепуганным лицом.
— Нет, — отрезал Скиф и приобнял Аню, чтобы как-то ее приободрить. — Сами разберемся.
— И то добрэ, може, то по правде родычи, — предположила неуверенно напарница.
— Следить за пассажирами получше надо, раззява голосистая, — напал на проводницу Засечный.
На перроне вокруг начали скапливаться зеваки. Милиционер неторопливо приближался к месту скопления людей.
— Скиф, быстро уходим, — подал сигнал Засечный.
— Надо же показания с них взять, — робко предложила Аня из-за плеча Скифа. На ней лица не было.
Засечный нервно сплевывал через плечо, в его кошачьих глазах плясали дьявольские огоньки.
— Они себя и так уже выказали, — сказал Засечный. — Почерк знаком еще по первому классу для умственно отсталых детей.
— Анюта, — сказал Скиф, — поезжай домой на метро, а нам еще в одно место заехать надо.
— В милицию надо! Игорек, родненький, они же убьют девочку, — крепко вцепилась в него руками Аня.
— Обойдемся домашними средствами, — сказал Скиф. — Дело чисто семейное.
Встревоженные пассажиры на перроне начали расходиться. Милиционер почесал за ухом и с суровым видом направился к бабке, которая торговала семечками на платформе.
Южный ветер, пришедший вслед за метелью, теплым языком вылизал мостовые города, но тут, в дачном пригороде, снег лежал не только в лесу под деревьями, но и грязной кашей летел из-под колес автомобиля.
«Мерседес» и «жигуленок» разом притормозили у восточного замка с кирпичными минаретами.
— Лопу надо взять с его станичниками, — сказал Засечный. — Подстраховали бы.
— Лопа к Алексееву двинул. Мы с тобой вдвоем справимся, — ответил Скиф. — Дорожка накатанная. Загляни-ка на черный случай к Ворону. Скажи, обедать придем. И обрисуй парой слов ситуацию, пусть подстрахует, если что. Иди, я тут за воротами понаблюдаю.
Засечный выбрался из машины и направился к дому напротив по утопающей в талой воде дорожке.
В просторной каптерке двое стражей покоя Серафима Мучника резались в замусоленные карты. Голые девицы на рубашках карт от этого выглядели немытыми, как бомжицы в санпропускнике.
— Блин, что там собака с ума сходит? — сказал один, тасуя карты так, чтобы напарник не заметил его жульничества.
— На зайца в лесу брешет, — ответил другой. — Сдавай! Знаю я тебя, мастер зубы заговаривать.
Но собака лаяла не зря.
Это Скиф перемахнул через забор и плюхнулся в осевший сугроб прямо под носом у серой поджарой овчарки. Пес рвался к нему, нервно обнажая клыки в злобном рыке, готовый вцепиться в горло нарушителю, но что-то его удерживало от последнего решительного рывка.