ючений на старую задницу, а прихватить одного Походина по уголовке и отрапортовать об удачно завершенной операции? Опередил я тебя, Инквизитор, опередил! — потер ледяные руки Походин. — Коробова с того света показаний тебе не даст. Ух и взбеленился, видно, ты!.. Медвежатников на мой сейф напустил, надо же!.. Знаешь, старая сволочь, что я к прокурору не побегу… Не побегу. У меня другая метода — око за око, зуб за зуб».
Заверещал сотовый телефон. Походин послушал и сердито спросил:
— Хорошо искал, оболтус?..
«Что-то сорвалось у плешивого», — подумал Кобидзе, провожая взглядом обогнавшую их «Ауди» с милицейскими мигалками на крыше.
— Будут еще указания? — спросил «оболтус» по телефону.
— Покрутись у метро, тебя найдут. Чертов полковник, как бельмо в глазу! — бросив телефон на сиденье, выругался Походин. «Нейтрализуй его своими людьми», — вспомнил он приказ хозяина высокого кабинета. «Вот племя интендантское воровское!.. На халяву баксы — тут как тут. А потянуло паленым — пожар туши Походин. Дерьмо вы дерьмом без меня, господа, а гонору-то, гонору… Но тот прыщ прав — полковника пора нейтрализовать. Может, тогда и Инквизитор поймет наконец, что все мы под одним Богом ходим…»
— Инструмент для работы с собой? — покосившись на Кобидзе, спросил он.
— Ну-у, — ответил тот.
— Притормози, милок, разговор есть. Кобидзе прижал машину к тротуару.
— Адрес этого клиента знаешь? — Походин показал ему фотографию.
Кобидзе скривился.
— Знаешь, — усмехнулся Походин. — Знать еще должен: все ниточки в его руках. Ниточки-удавочки на твою шею…
— Сколко «зелеными»? — сглотнул слюну Кобидзе.
— Больше, чем за самолет, пожалуй, раза в два.
— Мы работаем с гарантией — двое… Каждому — в два раза…
— Грабители с большой дороги! — скорбно затряс розовыми щечками Походин. — Но интересы государства вынуждают меня согласиться с вашими условиями.
— Когда?..
— В твоих интересах сделать работу сегодня, пока я буду на презентации. А потом домой меня отвезешь. Там всю заработанную «зелень», милок, и получишь сполна.
— Пачему в моих интэресах — сэгодня?
— Завтра он будет шерстить аэродромную обслугу. Показаний на твой словесный портрет наберет выше крыши…
— Вопрос снят.
— Мою машину оставишь на стоянке перед отелем, чтоб на виду у милиции. А сам на метро. Учти, у клиента жена в больнице…
— При чем жена?
— Ребеночка-то из садика сам забирает… Садик во дворе. Я своего Тотошу в него водил. Хороший садик, показательный.
— Понял, не дурак.
— Дурак, еще какой дурак! Наследил, милок, с блядьми-то?..
— Чугуев заложил? — вскипел Кобидзе.
— Заложить всегда найдется кому, — улыбнулся Походин. — Твой этот, с лисьей мордой… Взял я его вчера за жабры, он мне и выложил про блядей-то.
— Щэ гижо! — скрипнул зубами Кобидзе. — Язык вырву!
— С головой, милок. Вместе с головой… Его доля тебе одному достанется, да еще тыщонки три сверху кину. Кстати, он тебя у метро «Сухаревская» ждать будет.
Кобидзе чему-то усмехнулся и кивнул кудлатой головой.
Подъехав к «Президент-отелю», он с шиком развернул лимузин перед самым подъездом и с услужливостью вышколенного лакея распахнул перед Походиным дверцу. Тот, небрежно кивнув, с достоинством понес свое дородное тело к державным дверям.
— Николай Трофимович, на минутку! — шагнул к нему усатый гаишник.
— Чего тебе, начальник?..
— Не узнали — богатым буду! — хохотнул тот. Голос показался Походину знакомым.
— Ты, што ль, Чугуев?.. Нашел место…
— Уж извиняйте, дело срочное, — ответил тот, увлекая его за колонну.
— Слушаю, — раздраженно бросил Походин. — Выкладывай.
— Я, собственно, вон о том ишаке хотел вам кое-что рассказать, — Чугуев кивнул на Кобидзе, тусующегося среди господской шоферни.
— Ближе к делу. Не хватало простуду из-за тебя схватить!..
— Гоните его взашей, Николай Трофимович. Пьет джигит — полбеды, а то, что на каждом углу болтает несусветное, — совсем беда…
— Болтает?..
Чугуев бросил взгляд по сторонам и наклонился к Походину:
— Угу-у. Будто бы он на днях в одном ангаре рулевые тяги у какого-то самолета раскрутил…
— Чего? — напрягся Походин.
— А самолет тот потом возьми и грохнись на лед Клязьминского водохранилища… Лихой сюжетец с переодеванием, а, товарищ генерал?..
Походин вперил в него немигающий взгляд.
— Хочешь сказать, что ишак дочь моего лучшего друга Виктора Коробова на тот свет спровадил? — свистящим шепотом спросил он. — Убойная информация…
— Но самое убойное в ней, будто бы он это… рулевые тяги-то у самолета раскрутил по прямому вашему приказу, Николай Трофимович. Вот какая хренотень убойная получается…
Обвислые щечки Походина покраснели и задрожали мелкой дрожью.
«Не набрехал Кобидзе, — подумал Чугуев. — Блесну заглотнула щука — подсечь бы половчее…»
— Так прямо и болтает? — хрипло спросил Походин.
— Угу-у. Еще и в эпистолярном жанре балуется…
— Эпистолярном? — впился настороженным взглядом в Чугуева Походин.
— Очки при вас, Николай Трофимович? — протянул тот листок бумаги.
— Что это?..
— Всего-то говна-пирога — чистосердечное признание Кобидзе.
Походин прочитал листок и, оглянувшись по сторонам, сунул его в карман.
— Ксерокс это, — усмехнулся Чугуев.
— На понт берешь?.. А оригинал?
— Есть и оригинал…
— Со мной понтовать — что ссать против ветра, штаны обмочишь, полковник, — сквозь зубы прорычал Походин. — Где он?
— Ну-у, Николай Трофимович, все на свете свою цену имеет…
— Ах, вон что! — взлетели на лоб Походина брови. — Шантаж!.. Наезд, значит?..
— А я назвал бы это в духе времени — бартерной сделкой. Вы — мне, я — вам…
— И какова цена твоего бартера, позволь полюбопытствовать?
— А во сколько вы сами свою жизнь оцениваете?
— Жизнь?.. Дорого…
— И оригинал стоит дорого…
— Сколько?
— «Лимона» два. Недозрелых…
— Убойная цена, — опешил Походин. — Меньше — мне обидно бы было… А ты хорошо подумал, прежде чем на такой «бартер» решиться?
— Десять лет на тебя пашу, как папа Карло… Было время подумать.
— Господи, как люди-то меняются! — насмешливо пропел Походин. — Тихий, как голубь, полковник Чугуев, исполнительный… А он-то, оказывается, орел-стервятник…
— Я такое же дерьмо, как и ты, Походин, — Чугуев кивнул на «упакованную» публику, текущую к двери «Президент-отеля». — Тоже хочу вместе с вами у корыта похрюкать. Как говорится, имею полное право.
— Мудак!.. Куда ты с этой вонючкой?.. К Инквизитору?.. «Груза двести» и прочего на тебе персонально ой-ой-ой!.. На сто «вышек» потянет… В Цюрих, в Центр?.. А что, если Коробову я того… по приказу Центра?
— Прикол!.. — ухмыльнулся Чугуев. — Центр такие деликатные акции поручает своим, из службы безопасности, а не уголовникам.
— Логично! — вынужден был согласиться Походин. — Сколько времени на обдумывание ситуации?
— Дня три… Кстати, дома я не ночую, детей и жену отправил далеко от Первопрестольной, чтоб у тебя соблазна не возникло… Если что со мной случится, сам понимаешь, оригинал уйдет автоматом в Цюрих, а копия — Инквизитору. Ферштейн, Николай Трофимович?
— Сволочь! — сорвался на крик тот. — От кого жрешь — тому и срешь!..
Чугуев сунул в его раскрытый рот заранее приготовленную таблетку валидола, которой тот чуть не поперхнулся, и, снисходительно похлопав его по плечу, растворился в метельных сумерках. Походин проводил его взглядом, полным бессильной ярости. «Будто все сговорились, — содрогаясь от жалости к самому себе, думал он. — Будто по чьей-то команде обкладывают старого и больного Походина со всех сторон».
Отдышавшись несколько минут на пронизывающем ветру, он нетвердой походкой поплелся к двери отеля. В холле Походин сразу окунулся в раскованную атмосферу элитарной тусовки. Солидные политики, воровские авторитеты, известные артисты и юристы и даже сами господа министры спешили засвидетельствовать отставному генералу КГБ свое почтение. Походину льстило, что тусовка знает его, уважает и боится.
«Ладно! — думал он во время тягомотной официальной части презентации. — С говнюком Чугуевым, как ни крути, мы одной пуповиной связаны, как-нибудь промеж собой разберемся… На два «зеленых» «лимона» — он, конечно, губищи раскатал… Но тыщонок сто придется отстегнуть… А молодец полковничек-то!.. Моя школа… И я на его месте такой облом не упустил бы… Кобидзе?.. Ну, с тем все ясно…»
Скоро Походин совсем смог взять себя в руки и даже был способен рассказывать «новым русским» так любимые ими анекдоты про «новых русских».
Полковник Шведов, услышав в машине по радиотелефону тревожный голос Скифа, в нехорошем предчувствии приник к трубке:
— Так, так… понял, Василий Петрович! Елки-моталки, ну, зверье!.. Понял… Сколько они хотят?.. Что, пока на тебя не выходили?.. Выйдут, подонки!.. Походин-младший?.. Что, со слов Мучника?.. Я бы ему не очень верил… Сейчас всех буду ставить на уши, а ты крепись и жди моего звонка…
— Разворачивайся и назад в управление, — отключив радиотелефон, бросил Шведов водителю служебной «Волги».
— Максим Сергеич, рабочий день закончился, и хоккей сегодня, — взмолился водитель. — И вам пора пацана из садика забирать.
— Разворачивайся!
Водитель в сердцах крутанул баранку «Волги» перед самым подъездом дома Шведова, и тут из-за мусорных баков по машине хлестанули очереди из двух автоматных стволов. Водитель, не успев придавить тормоз, сразу уткнулся в баранку простреленной головой, а «Волгу» с разворота бросило на стену дома. Последняя очередь вспорола бензобак. Получившего несколько пуль в грудь и шею Шведова взрывом выбросило из объятой огнем машины на асфальт.
Прежде чем провалиться в бездонную липкую темноту, он увидел двух бегущих от мусорных баков мужчин. В одного из них, сухопарого, в шапочке-петушке, навскидку, не целясь, выстрелил из табельного пистолета. Дальше темнота поглотила его, и он уже не видел, как сухопарый споткнулся и ткнулся лисьей вытянутой мордой в детскую песочницу. Подельник оглянулся и после секундного замешательства распорол автоматной очередью его спину, потом, бросив автомат в кусты, метнулся под арку…