«Ольга, Ольга! — массируя защемившее сердце, думал он. — Всегда шла против отца, поперек! Во-о порода!.. Однако кто ухайдокал тебя, кто?..»
— Герр Виктор, — дотронулась до его руки Эльза фон Унгерн. — Тебя что-то расстраивает?
«Немчура, мать ее! — раздраженно отвернулся Коробов. — Расстраивает?.. Волком выть хочется!..»
На повороте среди заснеженных елей мелькнули несколько сиротливых березок.
«Как на Урале, — вздохнул он. — Как теперь там, в России?.. Снега, снега во всю ширь… Снега и скотское существование в скособоченных избах да в панельных пятиэтажках, в которых людишкам и остается лишь водку глушить от безысходности холопской доли. Допрыгались, славяне?.. Царь — не по нраву. Сталин — больно крут. Коммунисты не так, видите ли, управляли!.. Теперь под демократами покорчитесь, как черти на сковородке, от «общечеловеческих» ценностей. Неужто не дошло еще, что их «общечеловеческие» лишь для тех, кто при больших деньгах. Ничего, ничего, холопы безмозглые!.. Если мне удастся сорвать предоставление матушке-России очередного транша МВФ, то от голодухи, глядишь, как и встарь, полыхнет красный петух в ваших хлябях непроезжих… Привыкать вам, что ли, брат на брата, сын на отца… Когда уж совсем те и другие в крови захлебываться будут, вот тогда и придем мы. И кнут с собой прихватим. Кнут всегда был вам милее конституций и парламентов… Немка Катерина Вторая, говорят, с какой-то стороны родня фон Унгернам, дружбу с масонами Вольтером и Руссо водила, а кнут из рук не выпускала. И вона какую державу отгрохала, кнутом-то! Немка, а натуру славянскую лучше природных русских царей поняла. Правильно говорит Походин: «Чем хуже нынче для вас, тем завтра будет лучше для нас… Тьфу ты! — вскинулся Коробов. — Опять я о плешивом!.. Плешивый — лис, а не смог вовремя избавить Ольгу от Мучника и сам стать ее мужем…
А хорошо было задумано: собрать все контролируемые денежные потоки плюс семейные капиталы в один кулак и этим кулаком, нет, не по Танзании, Танзания так — этап, маневр — а по финансам России, чтобы все в ней снизу доверху вздыбилось. В хаосе-то легче отодрать от нефтяных и газовых труб присосавшихся к ним инородцев. Прибрать еще к рукам оборонку, и провозглашай любой режим. Не оценила дочь моего плана. Родному отцу с завещанием напакостила! И чую: не врет Походин, что она «на исповедь» к Инквизитору собиралась!
Уфф, опять плешивый в голову лезет!.. — скривился Коробов. — С ним-то что делать? Еще и у Инквизитора засветился по самое некуда… И знает чересчур много… Но в руках Походина все ниточки от «Славянского братства». Какая-никакая структура, а в случае русского бунта, «бессмысленного и жестокого», еще как пригодятся голодные господа офицеры для отрезвления бунтарей и сытой Европы, если она сдуру со своими «правами человека» к нам сунется…»
— Ладно, всему свое время, плешивый! — скрипнул зубами Коробов.
— Ты о ком, герр Виктор? — вскинула рыжие ресницы фрау Эльза.
— О Ваньке Лысом! — буркнул тот.
— Рюсски щютка?
«Знала бы ты, какова эта «рюсски щютка», кровь заледенела бы в твоих немецких жилах», — подумал Коробов, а вслух произнес:
— Скоро будем на нашем ранчо, дорогая! — Так он окрестил свою загородную цитадель.
Ранчо — длинный трехэтажный, дикого камня дом с бойницами, напоминающий средневековую крепость. При нем конюшня на два десятка лошадей и своя молочная ферма с сыроварней. Все это расположилось у подножия широкого альпийского луга, покрытого в это время года пушистыми снегами.
Обслуга — повара, горничные, лакеи — почтительно поклонилась приехавшим хозяевам и под пристальными взглядами их телохранителей тут же разошлась по своим делам.
— Человек из России ждет герр Коробофф в конюшне, — доложил у входа лакей.
В добротной конюшне высокий, широкий в плечах мужчина с аскетичным неулыбчивым лицом и холодными глазами чистил скребком каурого жеребца. Тот тянулся к нему мягкими губами и тихонько похрапывал от удовольствия.
— Ах ты, волчья сыть! — по-русски, с еле заметным западноукраинским акцентом сказал мужчина. — В плуг бы тебя, обормота, иль в цыганскую телегу…
Конь переливчато заржал, будто засмеялся.
Мужчина прижался головой с ранними залысинами к его шее и застыл в глубокой задумчивости.
Сначала в конюшне появились два швейцарца-телохранителя. Подошли со спины к мужчине и обыскали его с головы до ног. За ними появился Коробов.
— Пойдем, Гнат, — сказал он, не подав руки.
В сопровождении телохранителей они пересекли двор и спустились в выложенный диким камнем подвал дома. Длинным угрюмым коридором, заставленным с двух сторон винными бочками, прошли в большой сводчатый зал, оборудованный под тир с движущимися по подиуму мишенями-манекенами.
— Не разучился? — Коробов показал на лежащие на стойке пистолеты.
Пока Гнат проверял обоймы, он укрылся в будке с броневым толстым стеклом и защелкал тумблерами на пульте управления.
Манекены начали хаотичное движение. В движении они быстро падали на пол и так же быстро вскакивали на ноги, делали большие прыжки, проносились по воздуху в горизонтальном положении и взлетали на тросах вверх.
Первых три манекена Гнат срезал тремя выстрелами по-македонски, с двух рук. Еще одного — в прыжке с переворотом через голову. Пятому манекену разнес пластмассовый череп в резком развороте, когда на прицеливание не остается и доли секунды.
Коробов вышел из будки и показал телохранителям на дверь. Когда те, забрав со стойки пистолеты, удалились, он раскрыл принесенный с собой кейс, заполненный пачками долларов.
— На Украине похищена бандитами моя внучка, Гнат, — сказал он приглушенным голосом. — Из поезда украдена, когда ехала в Москву. Негодяи требуют за нее огромный выкуп. Банду возглавляет Анатолий Походин, сын Походина. Слышал о таком?
— Возможно… Известно, хотя бы приблизительно, их местонахождение?
— В какой-то демонтированной ракетной шахте под Белокоровичами, на севере Украины.
— Готов немедленно приступить к выполнению задания.
— Это само собой, Гнат. На месте в твое командование поступит группа Гураева из подразделения «Феникс». Все бандиты, кроме сына генерала Походина, должны быть уничтожены. Сына Походина Гураеву предстоит вывезти на вертолете в Сванетию и укрыть там у наших людей.
— Разрешите выполнять! — отчеканил Гнат.
— Не торопись… Дело в том, что логово бандитов уже обложил отец девочки с дружками. Полковник боснийской армии Скиф — говорит тебе о чем-то?
— В Сербии я готовил его ликвидацию, но получил отбой…
— На этот раз отбоя не будет… Речь идет, понимаешь, об изъятии из жизни трех международных преступников, к сожалению, не оцененных нами по достоинству три месяца назад в Сербии… В Москве «сербские волки» сколотили законспирированную структуру «Секретная служба», аббревиатура: СС, для силового противодействия «Фениксу». Все, кто причастен к этому делу, бандиты, а также все остальные должны быть похоронены в той ракетной шахте. По возможности взорвите ее.
— Есть. Всех похоронить в шахте. Шахту взорвать, — с бесстрастностью робота отозвался Гнат и уточнил: — Внучку переправить вам в Цюрих или бабушке в Москву?
— Ты меня не понял, Гнат, — пристально глядя в его прозрачные глаза, леденящим душу голосом произнес Коробов. — Я сказал: все должны быть похоронены в той шахте… Все…
Он открыл принесенный с собой кейс, в котором лежали пачки долларов, спутниковый телефон и протянул его Гнату:
— Тут гонорар за работу…
Гнат отшатнулся и изумленно посмотрел на него.
— Но это же!..
— «Это же»! — Лицо Коробова исказила гримаса. — Было бы не «это же», «Феникс» нашел бы ликвидатора попроще и не платил бы ему чемодан долларов.
— Но я никогда таких заданий не выполнял… Я никогда… не делал такого… — прошептал Гнат.
— А я, думаешь, делал?.. — так же шепотом спросил Коробов. — Знал бы ты, как сердце кровью обливается… Но за этим… за этим должны последовать события, которые я не имею права тебе пока раскрывать. Сегодня мы должны понять главное: или мы, славяне, все, что имеем, даже жизни близких, кладем на алтарь Отечества, или завтра становимся навозом для удобрения чужих цивилизаций. Выбора у нас с тобой нет. Таков закон истории. У нее всегда виноваты побежденные. Тут уж не до морали и сантиментов! Кстати, после завершения операции можешь исчезнуть из поля зрения «Феникса» навсегда. Если захочешь оставить святое славянское дело, искать тебя не будем.
— Не захочу, — через долгую паузу глухо произнес Гнат. — Да простит меня Бог!..
— Телефон всегда держи рядом, чтобы в любую минуту я мог связаться с тобой, — вложив в его ладонь ручку кейса, сказал Коробов.
— Есть держать при себе.
— Это не все, Гнат… Туда завтра вылетает Походин… Ежели все состоится как надо, информации ему — нуль, и в шахту его не допускать… Предупреди об этом абреков Гураева… А ежели Скиф все же опередит вас и завалит его недоноска, то ты поступишь на десять дней в полное распоряжение Походина и выполнишь любые его приказы. Любые, понимаешь, о чем я?..
— Так точно, любые! — бесстрастно ответил Гнат, по-офицерски щелкнув каблуками. — Я понимаю, о чем вы…
— Там, — Коробов показал на кейс в его руке. — Там за все мной проплачено. В случае провала…
— Я знаю, что делать в случае провала. Разрешите идти?
— Иди.
Угрюмо посмотрев вслед уходящему Гнату, Коробов дрожащими руками налил в бокал виски и выпил его одним махом. Включив на пульте подиум, он долго смотрел невидящими глазами на хоровод манекенов. Потом очнулся и с искаженным злобой лицом стал палить по ним из изящного «браунинга». Но так ловко, как у Гната, у него не получалось, и на него накатилась вдруг мутная злоба. Меняя обоймы, он стал подкрадываться к куклам все ближе и ближе, пока не оказался на подиуме в метре от них: дырявых, с проломленными пластмассовыми черепами, с отстреленными руками и ногами… Манекены, как монстры, обступили его со всех сторон, и ему показалось, что прыгали они, как черти на картинах Босха, проносились над н