Он был силен, я это чувствовал, я поймал его след еще там, у входа, когда сторож нервничал и юлил. Я мог сразу схватить негодяя, но отвлекся на каменных человечков.
Я не благородных кровей. Я точно знаю: интеллигентские сопли сгубили немало сыщиков, истинных гардемаринов. Меня воспитала улица и народная революция. А когда подошло время учебы, я выучил один удивительный термин, успешно подменивший закон: превентивная мера!
Кусай первым, пока не укусили тебя.
Я ударил без предупреждения. Без глупых выкриков про арест, без стандартных фразочек «руки вверх!» и зачитывания прав преступника.
Наглость нужно наказывать. Копаться в архивах Брюса под самым носом капитана кромешников…
Мысль я не додумал. Потому что, к стыду своему, не попал. Черный испод сместился с ларцом, всего на полметра, не больше, но собранное заклинание угодило в зев тайника. Следом прилетела обратка, от которой уже еле закрылся я. Поединок испода с кромешником – словно дуэль двух фехтовальщиков: у каждого своя техника, финты, коронные трюки, и финальный смертельный удар – особенный.
Но распознать, с кем бьюсь, я не мог, хотя вор отбивался мастерски. Слишком умело и дерзко, будто опытный дуэлянт. Я не видел ни школы, ни источника силы, словно исследовал руку, побывавшую в кислоте: с начисто стертыми отпечатками! Где вы, линии ума или сердца, где обрывок линии жизни? Кто ты, маска, личина черная, время вышло, маскарад окончен!
Так таиться от капитана КИК можно единственным способом. Вор дрался не собственной силой: скрывая школу и Дом, он использовал амулеты! Чаротворные предметы, концентраты магии, были не в почете в столице, зато пользовались популярностью в Азии. А может, настырный смотритель не зря толковал о китайском драконе? Тело Брюса достали из-под земли, и дракон вернулся, чтоб забрать свое? Чушь, под грешной луной столько лет не живут даже драконы!
– И долго ты так протянешь? – насмешливо крикнул я, перекрывая проход в подземелье. – Велик ли запас безделушек, впечатляющих наивных девиц?
Я подначивал, амулеты сильны, но мне нужно его разозлить, вызвать на разговор, а то и на бой в полную силу.
Вор не ответил, но оценил: в подземном склепе погас фонарь, погружая все в темноту. Пока я зажигал собственный свет, рассылая во все стороны колкие искры, незнакомец куда-то пропал, лишь в глубине тайного хода раздался торопливый перестук шагов. Убегает, сволочь! Вместе с ларцом!
Я поставил маячок на проход и устремился в погоню.
Ужасающий, провальный день! Ходы разветвлялись и путались, шаги раздавались то тут, то там, метались по всему подземелью. Лишь когда сработал маячок на входе, я осознал, что гоняюсь за призраком. А вор уходит вместе с добычей!
Все же пару листов он обронил, когда прорывался в запечную щель. Я подхватил бумаги, и тут же в руку вцепилась змея, вливая яд в венозную жилу. Меня скорчило от боли, скрутило, согнуло, я свернул шею проклятой гадине, растекшейся вдруг чернильной лужей. Наскоро стянул запястье ремнем. Правая рука, боевая, распухла так, что трескалась кожа. Движения замедлились, голова закружилась.
Во дворе уже стемнело, но взошла луна. Ночное солнце горело так ярко, словно кто-то зажег фонарь, чтобы лучше разглядеть земной балаган. Вор уходил от погони, улетал, почти не касаясь земли. Снова след Азии, среди ихних техник есть особенный бег под названьем цингун.
Кто-то кинулся мне под ноги, хватая листы, норовя порвать в клочья. Смотритель вцепился, и мы покатились. В борьбе я достал револьвер и выстрелил. Бесполезный испод, бессильный, без единой капли магии в жилах! Но пожертвовал собой, прикрывая вора. Это тоже зацепка.
Я все еще гнался на слабых ногах, все надеялся перехватить ларец, когда из пруда вырвались статуи, бело-зеленые, страшные, сбили с ног, оглушили, потащили на дно. Я орал и тратил последние силы, разбивая бездушный мрамор, поднятый магией вора.
Кажется, там, вдалеке, я увидел фары автомобиля. Женский силуэт за рулем. Голоса и обрывки фраз…
…Удалось?..
…Вот ларец. Возвращаюсь! Нужно добить кромешника…
…Я прошу тебя: сядь в машину. Не нужно никого убивать…
…Милосердие – путь к провалу. Оно по карману сильнейшим, а нам грех его проявлять. Ну, изволь, предреки: чем заплатим в грядущем?..
Потом фары мигнули, машина уехала. Я остался на берегу, заваленный обломками статуй. Ко мне бежал народ из приюта, мальчишки свистели от восторга и ужаса.
А я накрепко вбил в память фразу: милосердие – путь к провалу.
5.
Удивительно, но и в бумагах, выданных мне Марго, была докладная об эпичной битве, написанная рукой Самойлова. Не такая романтичная, правда, и без излишнего драматизма. Сухой язык казенной записки.
В ней говорилось, что в усадьбе Глинки при попытке осмотреть поместье Самойлов подвергся нападению сторожа и неведомого сообщника. Сторож убит, сообщник сбежал.
В ходе обыска главного дома усадьбы обнаружены документы особой исторической ценности. А именно: заметки Якова Брюса с приложенным планом перестройки Москвы. План составлен с учетом скопления магических меридианов, а также рекомендаций, данных лично Кристофером Реном, ныне покойным архитектором из Англии. Вторым же документом было письмо, написанное графу Брюсу собственноручно Петром Великим. Оба артефакта отправлены в лаборатории КИК для восстановления и анализа и требуют усиленной охраны.
При осмотре тела смотрителя выше клейма бессилия исполнительной службы КИК обнаружилась старая татуировка: змея, обвившая башню. Такие татуировки были в ходу у ордена Субаш. То, что змея растеклась чернилами, доказывало, что смотритель-испод сумел выпустить ее из руки, несмотря на клеймо кромешников.
Самойлов полагал, что орден Субаш, как наследник многих тайн Якова Брюса, мог умышленно перепрятать архив, а также использовать китайские техники во время битвы и поспешного бегства.
Выводы, как мне показалось, были высосаны, будто яд из раны, – и наскоро сплюнуты в сторону! Но поверх докладной записки красовалась начальственная резолюция следующего содержания:
«Учинить дознание по вопросам деятельности ордена Субаш в Москве и прилегающей области. Капитана С. С. Самойлова за проявленный героизм и добытые ценные сведения представить к награде и присвоить ему внеочередное звание (майор КИК) с соответствующим окладом и расширением полномочий. Дело о пропаже останков Я. В. Брюса и дело о похищении архива в Глинках объединить по косвенным уликам и передать майору Самойлову. Командор КИК, Федотов А. И.»
Вот так, господа гардемарины! Человек провалил задание, профукал ценные документы, а его повышают в звании, орден на грудь цепляют! Бардак во веки веков.
В бумагах из папки «Лицевой корпус» нашлась и фотокопия письма Петра Первого. Вот что император изволил писать своему верному Якушке Брюсу.
Min Her
Письма твои я принял и на последнее ответствую. Чертежик с табулы математика и магика англицкого Ньютона разглядел со всем прилежанием. Дружбу сию одобряю, зело полезна она может статься для государства Российского. Про табулу все разузнай и изволь ко мне дать знать подлинно. Потому как, может стать, сия вещь есть безделица вздорная, но пришло ко мне разумение зело изрядное прошлой ночью. Видали мы у того Ньютона книжицы зело любопытные, про пирамиды каменнотёсные да про башню высокую вавилонову, кою Ньютон зиккуратом назвал. Учинилось в ту пору столпотворение, да порушено вседержителем Богом. А коли взаправду имелось заклятьице, что сплавляло живую кровь и неживые каменья? И все громадины древние, на меридианах магических взросшие, были повязаны с государями и управителями стародавних земель?
Разузнай все подлинно про резы на табуле, и ежели ответ какой сыщете, то великое дело будет, за которую вашу прилежность зело благодарствую и хвалю.
Но за науками герметичными не забудь, ваша милость, о делах зело важных. Надобно сыскать человека толкового, кто доподлинно бы сообщил об размерах маштов и раинов корабельных и яхтовых, и чтобы табулу размерную сделали обо всех ранговых кораблях. Такоже, ваша милость, изволь вызнать об калибрах мортиров и подробные чертежи написать, а буде явится возможность из них побросать, отведай сие непременно. И сразу вышли цыдулу.
За сим, ваша милость, прощаюсь с тобой и предаю в сохранение Божие.
Piter
Я долго сидела над этим письмом, перечитывая так и эдак. Все-таки неведомый вор, в котором мне чудился Григ – по необъяснимой причине! – потерял бумажку особой важности. Письмо Петра, в котором он напрямую рассуждал о заклятьях и делился мыслями с Яковом Брюсом, будущим чаротворцем и чернокнижником государства российского.
Что за ум был у императора! Как он схватывал налету! Из короткой записки Брюса, где тот упомянул некую «табулу» – табличку неведомого металла – вывести логически цепь рассуждений, ведущих аж к Вавилонской башне и пирамидам египетским. В самом деле, для чего древним людям требовалось столько трудов, чтоб воздвигать эти громадины? Тщеславие, гордыня перед богами? Или вполне ощутимая надобность приумножить силу и годы жизни?
Я поймала себя на том, что еще немного, и сама начну поминутно вставлять всякие «зело» на старославянский манер. А ведь впереди была папка, озаглавленная как «Проекты Брюса»! Срочно сделать скачок в истории, сбить «зело велеречивые цыдулы» казенным языком докладных записок!
Про «машты и раины» я доперла сама, отгадала в них «мачты и реи». Так что, на всякий случай погуглив и узнав, что проклятые «зело» – это всего-навсего «очень», а загадочные «цыдулы» – записки или послания с изувеченного французского языка, вытащила наугад бумажку, рубящую с плеча родным канцеляритом советских времен.
Народному комиссару обороны
Товарищу Сталину