Внизу тоже шел бой, страшный и яростный. На кромешников напали марионетки, покорные мелодии циня. От реки бежали китайские пастыри, им наперерез ломился отряд присягнувшего дракону Жуза. Но хотя жнецов было меньше, и сверху они казались утесом, который топил беспощадный прилив, я верила в победу отряда Найхэ. На окрестных клумбах расцвели ликорисы, а талисманы умерили пыл исподов солнечной Азии. Жнецы оправдали название, уводили противников за Желтый источник без права возврата через мост Найхэ. Я пыталась разглядеть Юэ Луна, но с такой высоты не видела разницы, не могла отличить своего Китайца от прочих китайцев отряда.
Впрочем, я не смотрела вниз. Я играла до кровавых отметин, и казалось, что музыка длится века, а на деле прошла всего пара минут, даже Варька еще не скрылась в квартире, оглушенная падением купола.
Я впервые увидела в ее глазах что-то, похожее на испуг. Она беззвучно кричала, смаргивая едкие слезы, а потом мимо нашей террасы пронеслась усатая морда дракона, сминая конструкцию, как салфетку.
Меня опрокинуло вниз, следом съехала Варька, коты нас поймали, подставили спины, но сами падали грудой металла, тщетно пытаясь найти хоть какую-то точку опоры. Время растянулось на доли секунды, выворачиваясь наизнанку.
Внезапно дом на Кудринской площади окончательно умолк и ослеп. Свет погас, затянув окна черным, словно веки прикрыл покойнику. А под нами возникла дорога, зыбкая электрическая дуга, давшая шанс котам. Те оттолкнулись, прыгнули, перелетели на малую башню, ломая шпиль, сбивая скульптуры, еще прыжок, и еще… Приземлились! Твари мои ненаглядные, гордость гостиницы «Ленинградская»!
Земля под ногами дрожала от гнева, или это подрагивали колени после безумного спуска? К нам бежали Обухов и Патрикей…
Из-под шпиля, в огненном коконе, схожим с шаровой молнией, спустилась бесчувственная Марго, задохнувшаяся в вязком дыму. К телу Первой поспешил сам Фролов, проверил пульс, вздохнул с облегчением.
Снова что-то упало с крыши, а когда пыль осела, я закричала. От боли и от осознания правды. В груде битого кирпича лежало растерзанное тело Кудринки. С ребрами, торчащими из пробитой груди, с ртом, перекошенным хрипом боли, с переломанными ногами и свернутой в сторону шеей.
И все же Долли была жива, каким-то чудом, энергией башни! Она еще смотрела на мир, пыталась дышать, скребла пальцами землю.
Я хотела побежать к ней, укрыть. Многие хотели, но остались на месте, тратя бесценные секунды впустую. Потому что над телом Долли склонился Григ, безумный, опасный, настоящий дьявол, покинувший ад. Торс оголен и изранен, черные перья укрыли Кудринку, будто причудливый плащ. Григ даже не смотрел в нашу сторону, сосредоточившись на лице жертвы, впитывая последний вздох, последний взгляд, полный боли и отчаянной мольбы о смерти.
Я слышала, что крики жильцов, гибнущих в ловушке мертвого дома, подпитывают Грига, придают ему силы, он наслаждается их звучанием, как самым желанным концертом. Я видела, что руки его, сильные, тонкие пальцы – все еще находятся внутри Долли, в рваной ране, хлещущей лиловой кровью, там, где недавно страдало сердце.
Он, как маньяк-патологоанатом, вскрыл интересное тело и вынимал орган за органом, раскладывая их на земле. Он упивался агонией Пятой, слизывал с губ брызги крови, будто пряный коктейль. Дегустировал смерть со-здания.
Монстр во плоти, исчадие ада, образ, который мне не развидеть.
Наконец, поднял голову, осмотрелся, прислушался к нарастающей дрожи, к кипучему протесту плененной реки, к звонким трещинам по телу здания. Встретился со мной фанатичным взглядом – ни капли раскаяния, только вызов: правилам, законам, самому себе, тщетно пытавшемуся жить нормально.
Увы, нет чудес, только чудовища!
И не нам переписывать ноты жизни.
Григ улыбнулся жутким оскалом, перевел взгляд на Долли и кратким движением острых, как бритва, когтей перерезал горло Пятой сестре, заставляя умолкнуть навеки.
Сразу все стихло, растеряло накал, обернулось вокруг сознания ватой, пропитанной хлороформом. Успокоилась река, устояла башня, перестала трястись в припадке земля.
Смерть Кудринки, словно желанная жертва, отменила близкую катастрофу.
Григ взмахнул крыльями, срываясь вверх, в самые черные тучи над башней, мелькнул хвост дракона, раздался рык, и оттуда, из мрачных высот, упал шпиль, накрывая Долли звездой. Настала оглушающая тишина.
Через миг-другой она взорвалась, сменилась сиренами скорой, пожарных, бесконечных машин полиции. Но мне было уже все равно.
Сил хватило, чтоб погладить котов, возвращая тварям прежнюю форму. Я упала на Райта, и мы понеслись. От руин, от мертвого тела Кудринки, прочь от страшного выбора Грига. От всей этой мистики, боли и ужаса, въевшихся в разбитое сердце серебром пятиконечной звезды.
Кода
Я ехала в обнимку со скрипкой в душном моторном вагоне. Но мне казалось, что здесь теплее, и не хотелось двигаться с места.
Смутно помнился Ярославский вокзал, выбранное наобум направление, турникет, сработавший без билета, пение рельс под колесами и электричества в проводах. Они заглушали крик «Ленинградской», пытавшейся меня удержать, впрочем, где-то за «Яузой» голос гостиницы сделался тише, погружая меня в безмолвие. За «Мытищами» получилось уснуть, зябко, лихорадочно, неспокойно.
Я не знала, куда и зачем уезжаю, просто не могла остаться в Москве, дышать одним воздухом с убийцей Долли, ходить по одной земле с палачом, вступившим в сговор с драконом.
Наверное, нужно было сражаться, помогать остальным разгребать завалы… Да пошли они все, дружно, скопом! Я никому ничего не должна. Я так устала за эти дни, что имею право на срыв.
А может, просто поехала крышей, и весь этот хоррор – игры безумства? Мое личное Зазеркалье, где любовь и веру искупали в крови, надругавшись над всем, что тянуло к свету?
Не думать, не думать об этом! Не помнить, не повторять каждый миг, прокручивая в голове. Иначе едкие капли памяти убьют остатки здравого смысла, выжгут меня изнутри разрядом тока на электростуле.
Электричество служит оружием лишь извергам и палачам!
Пожалуйста, нужно забыть, перестать расковыривать нервы.
Дорога лечит любые раны. Когда едешь в поезде, жизнь упрощается, входит в проложенную колею. Маршрут выбран, уже не свернуть, расслабься и слушай музыку странствий.
Я не знала, куда бегу. Просто хотелось очутиться подальше, там, где никто не найдет. Где не будет парня с опасной музыкой, убившего Элен, а затем и Долли.
Что ему посулил дракон? Чем он станет оплачивать долг?
Григ, как ты мог сотворить такое?!
Электричка подъехала к станции, раздвинула двери, будто кости встряхнула.
Я выскочила, как припадочная. Захотелось вдохнуть полной грудью, очистить разум от музыки города, который свел меня с Григом.
Не услышала ни людей, ни собак, лишь деревья ворчали над головой, свысока изучая букашку. Вчитавшись в название полустанка, вспомнила это место. И вздрогнула.
Здесь находилась дача Элен, нужно только пройти сквозь лес по едва приметной тропе. Я знала, где Ленка прятала ключ, где хранила продукты «на всякий случай». То самое место на карте, о котором так страстно мечталось!
Поправила кофр и пошла по тропе через заросли к небольшой деревеньке.
Мне нужна темнота и беззвучие. Очищение, чтобы жить дальше.
Все бы хорошо, если б не ветер. Он шелестел в кронах сосен, путался в чахлом подлеске. Шептал, повторяя на все лады:
– Серебряное сердце, живое, вкуссное! Сскорее, скорее, скорее!