Почему вообще возникла идея совокупной приспособленности? Изначальная цель Гамильтона состояла в том, чтобы найти некое качество, которое максимизируется в процессе эволюции. Эта точка зрения довольно привлекательна; победителями эволюционного процесса должны стать индивидуумы с наиболее высоким уровнем совокупной приспособленности. Однако это попытка вполне в духе линейного мышления 1960-х. Начиная с 1970-х годов, мы понимаем, что эволюция не позволяет максимизировать какое-то единственное качество. Однако сообщество любителей совокупной приспособленности часто игнорирует этот факт.
Но какую же идею мы могли бы использовать вместо идеи совокупной приспособленности? Совокупная приспособленность склонна объяснять социальную эволюцию на уровне личности. Однако для большинства эволюционных процессов отдельный индивидуум вряд ли может считаться адекватной единицей измерения, поскольку структура популяции обычно слишком сложна, а одни и те же гены присутствуют у различных типов индивидуумов. Это означает, что мы должны перейти на уровень генов. Самый простой подход состоит в том, чтобы рассчитать, каким образом естественный отбор меняет частоту генетических мутаций, влияющих на социальное поведение. Эти расчеты, не вовлекающие идею совокупной приспособленности, способны выявить ключевые параметры, измерение которых необходимо для улучшения нашего понимания. На уровне генов никакой совокупной приспособленности не существует.
У нас уже есть довольно сильная и математически осмысленная теория эволюции. С помощью формальной математики мы можем легко изучать вопросы естественного отбора, мутации и структуры населения. Каждый, кто знаком с математической теорией эволюции, понимает, что у нас нет проблемы, которая требовала бы расчета совокупной приспособленности. Расчет совокупной приспособленности – это необязательное упражнение, которым можно позволить себе заняться после того, когда проблема уже полностью понята. Только тогда – да и то лишь в некоторых случаях – мы можем использовать концепцию совокупной приспособленности для перепроверки результата.
Если быть совершенно откровенным, то идея совокупной приспособленности позволила нам в течение многих лет проделать немалый объем эмпирической и теоретической работы, и некоторые результаты этой работы оказались достаточно полезными. Она стимулировала развитие дискуссии о позитивном и негативном влиянии, а также о связях и родстве. Однако при этом концепция совокупной приспособленности имела довольно серьезные негативные последствия, поскольку подавляла развитие осмысленных математических теорий в различных областях социобиологии.
Вопреки частым утверждениям, не существует никаких эмпирических тестов для проверки теории совокупной приспособленности; никто и никогда не занимался реальным расчетом совокупной приспособленности для реальной выборки. Изначально совокупная приспособленность понималась как сырая эвристическая идея, способная направлять нашу интуицию в отдельных случаях, но не всегда. Лишь в недавние годы эта идея приобрела (в основном силами довольно посредственных теоретиков) черты религиозной догмы – универсальной, неограниченной и навеки истинной. И если мы в полной мере осознаем ее ограниченность, это даст нам возможность сформулировать математическое описание ключевых явлений в социальной эволюции. Пришло время отказаться от идеи совокупной приспособленности и сконцентрироваться на осмысленном взаимодействии между теорией и экспериментом в социобиологии.
Человек исключителен с точки зрения эволюцииМайкл Маккалоу
Директор лаборатории эволюции и поведения человека, профессор психологии, Университет Майами; автор книги Beyond Revenge: The Evolution of the Forgiveness Instinct («За пределами возмездия: эволюция инстинкта прощения»).
Мы исключительны с биологической точки зрения. Исключительны и продолжительность нашей жизни, и необычайно высокая способность к сотрудничеству с другими представителями нашего вида, не относящимися к нашим родственникам. У нас исключительно маленький кишечник и исключительно большой мозг.
У нас есть исключительная система коммуникации и исключительная способность учиться у других представителей своего биологического вида. Ученые любят изучать подобные биологически исключительные процессы, и я считаю это вполне разумной стратегией исследования.
Однако концепция эволюционной исключительности человека – то есть предположения, что исключительные с точки зрения биологии человеческие черты возникли благодаря исключительным процессам в эволюции, – представляет собой дурную традицию, от которой следует отказаться. Эта концепция посеяла недоразумения в каждой области, которой только касалась. Вот только три примера.
Строительство ниш. Люди оказывают исключительное биологическое влияние на свою среду обитания. В нашем эволюционном прошлом эти так называемые «эффекты строительства ниш» (niche-const-ruction effects) время от времени создавали необходимые и достаточные условия для естественного отбора: генерационно устойчивые ковариации между генами и приспособленностью.
К примеру, эксперименты гоминидов с приготовлением пищи (требовавшие генерационно устойчивой доступности к передаваемому посредством культуры знанию о том, как контролировать огонь) сделали их пищу легче перевариваемой. Вследствие этого возникли генетические мутации, сократившие человеческий кишечник, изменившие наши зубы и челюстные мышцы. Это произошло вследствие естественного отбора, поскольку такая новая конструкция обеспечила ресурсы, необходимые для создания новых адаптивных способностей (включая когнитивные).
На протяжении многих лет сторонники концепции строительства ниш полагали, что стандартная теория эволюции не может объяснить сути взаимоотношений между эффектами культурно опосредованного влияния человека на среду и естественным отбором. Взамен они выдвигали теорию строительства ниш – «ранее игнорировавшегося эволюционного процесса», который, во взаимодействии с естественным отбором, направляет ход эволюции. Однако для убедительности этого аргумента им приходится дать новое определение эволюции. Человеческая деятельность по строительству ниш, вне всякого сомнения, позволяет нам увидеть новые ковариации между генетической изменчивостью и приспособленностью в ходе эволюции, однако эта деятельность сама по себе не создает вариации и не занимается их отсеиванием, и поэтому она не может считаться частью эволюционного процесса. Безусловно, строительство ниш при посредничестве культуры вполне реально, важно, иногда весьма значительно с точки зрения эволюции и, конечно же, достойно изучения, однако не должно заставлять нас пересматривать понимание того, как работает эволюция.
Большие эволюционные переходы. За последние 3 миллиарда лет естественный отбор обеспечил несколько ключевых инноваций в процессе сборки, упаковки и передачи генетической информации от поколения к поколению. В число так называемых больших эволюционных переходов (major evolutionary transi-tions) включаются: переход от РНК к ДНК; объединение генов в хромосомы; эволюция эукариотических клеток; появление размножения половым путем; эволюция многоклеточных организмов, а также возникновение эусоциальности (в частности, у муравьев, пчел и ос), в рамках которой размножаются лишь немногие особи, а остальные исполняют функции слуг, солдат или нянек. Концепция больших эволюционных переходов, при условии правильного ее применения, может считаться вполне полезной и способной уточнить множество нюансов.
Тем более жаль, что создатели концепции сделали несколько ошибок в категоризации, объявив результатом больших эволюционных переходов две характерные черты, присущие человеку. Первая ошибка заключалась в уподоблении человеческого общества (исключительного для приматов с точки зрения уровня организации, способности выстраивать отношения и еще сотни других параметров) популяциям эусоциальных насекомых – только на том основании, что представители обоих типов общества «способны выживать и передавать гены… лишь в составе социальной группы»[96].
Это довольно печальный пример науки по аналогии – тот факт, что люди адаптированы к жизни в социальных группах, еще не означает, что эти группы необходимы им (как муравьям, пчелам, осам и термитам)для собственного воспроизводства. Если химические условия и освещенность среды в порядке, то любые мужчина и женщина, случайным образом отобранные из своих социальных групп, при наличии достаточного времени способны без особых проблем передать свою генетическую информацию следующему поколению.
Вторая ошибка состояла в том, что теоретики больших эволюционных переходов сочли человеческий язык также результатом такого перехода. Разумеется, человеческий язык как единственная коммуникационная система с неограниченным выразительным потенциалом, созданная естественным отбором, и в самом деле исключителен с биологической точки зрения. Однако информация, которую передает язык, содержится в нашем мышлении, а не в наших хромосомах. Мы не знаем со всей точностью, где или когда появился человеческий язык, однако мы можем достаточно уверенно судить о том, как он развивался – через процесс постепенной перестройки генов в рамках естественного отбора. Никаких крупных эволюционных изменений в ходе этого процесса не было.
Человеческое сотрудничество. Человек исключительно щедр, в частности, по отношению к тем, кто не относится к его кровным родственникам. Мы сотрудничаем с совершенно незнакомыми людьми, когда это соответствует нашим краткосрочным интересам конкуренции. Мы делаем анонимные благотворительные пожертвования. Мы добросовестно участвуем в групповых проектах, хотя осознаем, что (по крайней мере в краткосрочной перспективе) для каждого из нас было бы более выгодным расслабиться и переложить бремя работы на других. Мы отдаем деньги незнакомцам, которые в них нуждаются, хотя и знаем, что эти деньги никогда к нам не вернутся. Мы восхваляем щедрость и осуждаем скупость, даже если ни тот, ни другой тип поведения не оказывает на нас прямого влияния.