ТиДжей был в такой ярости, что казалось у него из задницы вот-вот пойдет дым. Хоуп пыталась его успокоить, стараясь перевести разговор на снабжение.
— А что с наколенниками, а? – просил он, обматывая изолентой крышки двух бутылок, содержащих компоненты «зубного эликсира», - Мы же наверняка успели раздобыть наколенники для двух-трех десятков человек за последние полчаса?
— Нет, но у нас есть изолента, - утешила его Хоуп, - Всем придется снять обувь и примотать её к коленям. Ну как Дорф.
— Как кто?
— В общем, это сработает, хорошо? Мы с Кэти попробовали проползти так по полу от одного конца коридора до другого. Все будет нормально.
— Ну, значит одной из девяти сотен проблем меньше.
— Если по-умному, - продолжил ТиДжей, обращаясь уже ко мне, - То мы бы начала послали одного человека, чтобы проверить, что проход вообще блин сквозной. И что Карлос не ждет на другом конце. Он бы пролез по нему с фонариком и дал бы знать, что все чисто. Чтобы при возникновении проблем нам не пришлось бы разворачивать всю это безумную человеческую сороконожку обратно. Но по-умному мы сделать не можем, потому что тут уже час стоит громадная шумная толпа народу и ждет, пока её обнаружат.
— Все равно это продлится до того момента, пока кто-то не наткнется на тоннель.
— Расист Эд останется, и как только последний человек пройдет, он заложит дыру картонными коробками. Я уже подчистил следы на полу, так что надеюсь этого хватит, чтобы одурачить этого тупорылого Оуэна.
— Выбирай, - сказал ТиДжей, доставая фонарик из кармана, - Один из нас пойдет первым, второй останется и пойдет последним. Ведущий окажется на свободе первым, но он же первым наткнется на неприятности, которые могут нас там поджидать. Последнему будет проще всего выбраться, если все пойдет наперекосяк, однако он же прождет дольше всего, пока отстающие разберутся со своей херней. Думаю, выбор зависит от того, насколько ты оптимист.
— Дело не в этом. Ты в лучшей форме, а нам не нужно, чтобы весь поезд ждал, пока я переведу дыхание. Иди первым.
— И ты видел достаточно фильмов ужасов, чтобы знать, что черный парень никогда не доживает до конца.
— Мы все ценим твою жертву, ТиДжей.
— Пошел ты, - со смехом произнес он.
Я тоже засмеялся.
Он завязал бандану вокруг головы, как Тупак, и засунул под неё над ухом фонарик, чтобы он работал, как шахтерский налобный фонарь. Включив его, ТиДжей пожал мне руку и залез в тоннель.
— Увидимся на той стороне, ТиДжей, - сказал я.
За ним последовала Хоуп. Потом Кори. Началось.
Последующие тридцать мучительных минут беглецы медленно, неуклюже и шумно лезли в рваную дыру в кирпичной стене. Я ходил по бойлерной, призывая людей не шуметь, показывая, как привязывать обувь к коленям и ожидая, что кто-нибудь в красном комбинезоне распахнет дверь бойлерной и спросит, какого черта мы делаем.
Один за одним, люди исчезали в тоннеле. Толпа в бойлерной редела. Чем ближе мы подбирались к черте: «Срань господня, это и правда может сработать», тем туже и туже скручивался мой желудок.
Очень-очень скоро.
В какой-то момент осталось только пятеро. Потом это число сократилось до двух: пожилой женщины, которой, по моему мнению, не стоило связываться с карабканьем по тоннелям (что мне делать, если на полпути она скажет, что ей нужно вернуться?) и смазливый парнишка, похожий на латиноамериканского поп-певца Марка Энтони. Расист Эд стоял на стаже в коридоре, и я должен был постучать в дверь дважды, когда пройдет последний человек. Он выждет две минуты, а потом зайдет в бойлерную и замаскирует тоннель.
Последняя пара ног исчезла в кирпичной дыре, и содержимое бойлерной наконец-то полностью перекочевало в тоннель. Добрался ли ТиДжей до другого конца? Однозначно, то, что мы ничего не услышали, было добрым знаком.
Однозначно.
В спешке я слегка постучал в дверь и бросился обратно к тоннелю, схватился руками за край дыры…
Ух ты.
Темно там. Я не видел последнего, кто ушел вперед, и никаких признаков ТиДжея, подающего сигнал фонариком. Я видел только футов десять грязного красного кирпича, а дальше тоннель тонул в темноте. В неровном свете освещающих бойлерную свечей это выглядело как пасть. Дыхание и шорохи идущих впереди меня беглецов было едва слышно, звук стихали вдалеке.
Мне вспомнился темный коридор в подвале, когда я шел к лифту. Влажный тянущийся звук.
Уолт.
Хватит. Я зажмурился и тряхнул головой. Впереди меня по этому тоннелю лезли тридцать человек, мужчины и женщины от восемнадцати до шестидесяти. Будь я проклят, если не смогу
Мои ноги не могли сдвинуться.
Кирпичи и грязь. Ползающие повсюду тараканы. Паутина, натянутая между ржавыми трубами. Пахло землей, плесенью и гниением. Пахло могилой. Вода капала с кирпичей над головой.
Шорох привязанных к коленям ботинок полностью стих, до меня не доносилось даже эха. Я слишком долго ждал. Теперь я остался в полной тишине и темноте. Я вспомнил видео, которое когда-то видел: оса перед ульем, терпеливо обезглавливающая каждую пчелу, вылезающую из дыры. К концу набралось несколько сотен голов. Я представил огромную похожую на осу тварь на другом конце тоннеля, молча и эффективно отрывающую голову каждому уставшему и грязному человеку, показавшемуся с другой стороны тоннеля и бросавшую их в кучу.
Прекрати.
Я схватился руками за обе стороны дыры.
— Поехали, - громко сказал я.
Но мои ноги не сдвинулись.
Я начал нашептывать ободряющие слова, и тут на мое плечо опустилась большая рука и развернула меня.
— И что это мы тут делаешь, приятель? – спросил Оуэн.
Оуэн прижал меня к стене. Расист Эд прошел мимо и начал спокойно складывать коробки перед входом в тоннель, что навело меня на мысль, что он недопонял план с самого начала.
— Ну ты даешь, чувак, - сказал Оуэн, - Это что, тоннель?
— Отпусти меня.
— Куда он ведет?
— Мы не знаем. Наружу. Куда-то наружу. Мы понятия не имеем, что там на другом конце, но решили, что чем бы оно ни оказалось, все лучше, чем сидеть тут с тобой.
— Сколько человек ушло?
— Пошел ты.
— Сколько? – спросил он еще раз, приложив меня об стену.
— Около… Тридцати.
— Тридцать. И вы не знаете, что там на другом конце. Никто сначала не проверил? Никто не пролез до конца, чтобы убедиться, что там хотя бы есть выход?
— Мы... У нас не было времени. Я...
— Точно, у вас не было времени, потому что вы боялись, что вас обнаружат. Потому что вы хотели сохранить ваш маленький секрет.
— Ну, я знаю куда он ведет, - обыденно произнес расист Эд, - Он ведет прямо в старую лечебницу.
Мы оба обернулись к нему.
— Хочешь сказать…
Отзвуки выстрелов, раздавшиеся из тоннеля, оборвали мои слова.
Выстрелы и крики. С другого конца тоннеля едва-едва донесся незнакомый голос, крикнувший:
— ОНИ ВЫЛЕЗАЮТ ИЗ СТЕН! ОНИ ВЫЛЕЗАЮТ ИЗ ЧЕРТОВЫХ СТЕН!
Резня в Ffirth Asylum
— Давайте, давайте, давайте, - бормотала Эми, подпрыгивая на своем сидении.
Камера на стволе находилась в кафетерии, держа на прицеле дверь в коридор. Остальные двое парней – Донни и тот, что с фонарем, - пробежали мимо. Камера повернулась и выхватила Донни, помогающего второму залезть в подвальное окно.
— Они почти выбрались! – крикнула Эми Фредо, - Готовься.
Это заняло целую вечность. Парень с фонарем по какой-то причине застрял в окне. Его ноги болтались, но он не двигался вперед. Джош повернул камеру обратно к двери, чтобы посмотреть, не гонятся ли за ними.
Вой.
Не крик - такой звук издает дети, пока еще не знают, как выразить свою боль словами. Это был парень с фонарем. Его ноги бились в окне. Что-то с другой стороны схватило его. Джош и Донни ухватили его ноги, пытаясь затянуть его обратно в комнату. Они тянули и тянули, и то, что держало парня с фонарем, отпустило его. Или хотя бы его ноги.
Джош и Донни оказались на полу, держа дрыгающуюся нижнюю часть парня с фонарем. Все от пояса и выше осталось висеть в подвальном окне. Если бы у Джона и Донни не было ушных затычек, они бы услышали крик Эми из фургона.
Пошатываясь, Джош поднялся на ноги. Он направил дробовик на окно и подергивающий кусок мяса, бывший некогда торсом парня с фонарем – он больше не издавал звуков. Казалось, будто что-то вырывает его кишки снизу, что-то в траве, как будто оно выросло из самой земли и разорвало его пополам. Джош выстрелил туда, и вспышка разорвала внутренности парня с фонарем и ушла в ночное небо за окном.
Эми вздрогнула – они с Фредо видели полосу выстрела сбоку от здания через лобовое стекло машины.
На мониторе был хаос. Донни и Джош спорили. Затем Джош крикнул:
— ДВЕРЬ! СЛЕДИ ЗА ДВЕРЬЮ! – и раздались новые выстрелы, их резкие отзвуки эхом отдавались в ночном воздухе.
Донни кричал до тех пор, пока то, чем он кричал, не было выдрано из его горла.
Камера бросилась к подвальному окну, которое все еще было перекрыто останками парня с фораником. Кадр пролетел сквозь окно – Джош кинул дробовик перед собой, и крутанулся на траве, пока Эми не поняла, что видит на экране фургон, в котором сидела сама. Трава загораживала часть кадра.
Через микрофон камеры до Эми донесся звук, словно губку выжимали в наполненной водой раковине. Джош закричал, и тяжело всхрапнул несколько раз. Камера по-прежнему неподвижно лежала на траве. Эми глянула поверх экрана на здание, а потом вновь уставилась в ноутбук. Потом снова посмотрела через стекло, и так снова и снова, ища хоть что-нибудь. Что угодно.
Видео на экране ноутбука внезапно снова пришло в движение, камеру протащили обратно по траве. Кадр развернулся и показал лицо Джоша. Он лежал на земле, и кровь текла из его рта. Он схватил дробовик за ствол и подтянул к себе. Другая рука что-то нащупывала за кадром. Его рот широко раскрылся, и он издал задыхающиеся звуки. Что-то поднималось по его горлу. Глаза Джоша расширились, и Эми на долю секунды увидела как комок его собственных внутренностей начал протискиваться между зубов, а потом он спустил курок и снес себе голову.